волшебную жар-птицу. Это красивое молодое тело уродовала кровоточащая, зияющая рана, которая оставит шрам. Он испортил своей рукою такое тело! Эдвард аккуратно, заботливо, как хороший отец, наложил на рану мазь.
— Где твоя мать? — спросил Эдвард. — Она жива?
— Не твое дело! — ответил Пьеро. Но после того, как бальзам утолил боль, он, уже не с такой ненавистью, сказал: — Умерла. Когда я был ребенком.
— Моя тоже... — проговорил Эдвард, перебинтовывая рану. Как хотелось прикоснуться к нему, поцеловать, свершить, наконец, инцест! Но это было невозможно, Эдвард предполагал реакцию Пьеро. О почему, почему этот сон не был явью! Не сдержавшись, Эдвард прикоснулся губами к его щеке очень нежно:
— Брат... выздоравливай...
Пьеро злобно усмехнулся:
— Не переигрывай! Хватит уже лицемерить! Ты ненавидишь, презираешь меня также, как и я тебя...
— Вовсе нет, — ответил Эдвард. — Я люблю тебя... — добавив: — Своего брата...
Пьеро криво улыбнулся.
— Что за игру ты затеял, чтобы уничтожить меня?
"Ты всех судишь по собственной подлой натуре", — подумал Эдвард.
— Ты во всем видишь зло, так нельзя! Подлость и зло! Я просто хочу иметь брата...
— Я тебе не верю! — сказал Пьеро.
— Игры затевает твоя Элеонора, до сих пор влюбленная в меня! — ответил Эдвард.
— Не городи чепухи!
— Она не рассказывала тебе, откуда у нее такая неприязнь ко мне, Иси...? Я жил с этой женщиной и она была до безумия в меня влюблена... Я оставил ее ради другого человека... Теперь она живет местью, натравливая на меня собственного брата! Когда ты стрелял в меня, она, думая, что я умираю, кричала мне о любви...
— Быть не может! Ты блефуешь, — сказал Пьеро.
— Хочешь, верь этой изворотливой змее, так умело вливающей в уши яд! Я оставлю бальзам. Если захочешь избавиться от боли и поскорее выздороветь, пользуйся им. Я люблю тебя...
Пьеро с широко раскрывшимися глазами наблюдал за ним, не веря в то, что слышит.
Эдвард понял, что по треснувшей ветке вряд ли сможет выбраться обратно. Придется прыгать. Высоко... Он обернулся и посмотрел на Пьеро. Гримаса ироничного презрения и ненависти сменилась на лице юноши гримасой изумления.
Эдвард спрыгнул и, конечно же, подвернул ногу! Он насилу добрел домой, только к рассвету.
2
Карло до сих пор не появлялся. Эдвард все реже думал о нем. Главная мишень сейчас — Пьеро. Его прихоть, его страсть... Возможно, завоевав его расположение, он сможет добиться чего-то большего, как знать?
Пока Пьеро валялся в постели, все внимание поклонников оперы уделялось Лабертино. Его приглашали выступать на приемы и вечера. Лабертино еще и превосходно играл на фортепиано. Уроки Карла не прошли даром.
Он играл триоли и секстоли, считывая нотную грамматику с нотоносца.
В каждой ноте чувствовалась тоска, одиночество. Хотя многие сказали бы, что он, имея все, бесится с жиру.
Пьеро... его странная глупая страсть. Его запретный плод. От осознания невозможности добиться брата, Эдвард еще больше сгорал от желания.
Капли дождя навевают мне сон.
Тихо нарушив безмолвье ночи...
Пусть безмятежным покажется он,
Ветер задует огарок свечи...
Эдвард поймал на себе томный взгляд Элеоноры, которая тут же надела маску злобного равнодушия. Она все еще любила его. В этом не было никаких сомнений. Пьеро для нее — лишь ширма, прикрытие, средство мести. Хоть в чем-то он победил брата!
Увидев, что Лабертино вновь набирает популярность, Джакомо засуетился вокруг него, но был встречен холодной улыбкой, расставившей все по своим местам.
Эдвард все еще прихрамывал. Одиночество заковало его в свои цепи. Рядом не было ни одного человека, который искренне любил бы его! Эх, где же Эльза со своей простотой, как легко и свободно было рядом с ней, можно было быть самим собой! Но страсть к Карлу заменила ему все остальное. А что сталось теперь? Пепелище на месте пожара... Он хотел жить ею вечно, а теперь думает лишь о Пьеро. Как же непостоянен человек! Эдвард думал о том, что всегда будет презираем предметом своей страсти. На его глаза навернулись слезы. Клавиши фортепиано издавали минорные ноты, от которых разрывалась душа.
"Пьеро никогда не будет твоим..."
"Он тебя ненавидит..."
"Он тебя презирает..."
"Он над тобой смеется..."
"Твоя любовь станет посмешищем для него..."
Эдвард с громким криком ударил по клавишам кулаком. На него уставились изумленные зрители. Это был первый нервный срыв.
Молодой человек мечтал скрыться от всех, затерявшись в толпе. За ним наблюдал пожилой сеньор, тот самый, который был горячим поклонником его таланта. Эдвард кивнул ему головой.
Сеньор Лоренцо (так звали этого господина), осведомился, что случилось с ним. Эдвард ответил, что устал от собственного одиночества. Глаза сеньора Лоренцо заблестели. Алкоголь развязал ему язык и он со стыдом признался, что уже много лет влюблен в юношу не только как в певца. Он попросил прощения за такое откровение.
— Почему же вы сразу не признались? — спросил Эдвард. — Почему ждали столько лет?
— Я не смел даже надеяться на ваше внимание, а тем более, не хотел выставлять себя на посмешище. Я, седовласый старик! Вы очень талантливы, блистаете в обществе, над вами светится ореол славы, популярности, красоты! Мои чувства к вам просто смешны...
— О, зря вы так думали! — вскричал Эдвард. — Я так одинок, так несчастен! — он приблизил к старику свои губы в ожидании поцелуя.
— Мой мальчик, вы бы могли быть моим внуком, — ответил сеньор Лоренцо, отвернувшись в сторону. Эдвард чувствовал, как сильно он страдает.
— Душа не имеет ни пола, ни возраста... Разве есть для нее преграды? — ответил Эдвард. — О, сеньор Лоренцо, умоляю, давайте поедем ко мне, я подарю вам себя, свое одиночество! Вы нравитесь мне, как человек, мне все равно, какого вы возраста, пола...
Старик с удивлением посмотрел на Эдварда, услышав мудрые не по годам речи, вовсе не свойственные обласканному публикой платиновому голосу. Эдвард посмотрел на него с лаской и нежностью.
— Я буду счастлив, если смогу подарить вам кусочек счастья и разбавить свое одиночество.
Сеньор Лоренцо не смог устоять. Он уехал с Эдвардом, чтобы насладиться его красотой, юностью, предаться чувствам и плоти. Чтобы наконец поцеловать эти долгожданные губы, так долго заставлявшие мучиться старика! Красивые губы, губы, творящие чудеса своим пением, стоило им приоткрыться.
Эдвард позволил ему любить себя и с упоением целовал, забыв о том, что Лоренцо действительно годился ему в деды. Он заметил, как старик тихонько плакал, не веря своему счастью. Эдвард знал, что им руководили настоящие чувства, а не слепая похоть. Каким он был нежным, как любил Эдварда! Если бы ему было хотя бы минус двадцать! В один прекрасный день его любовницей станет могила...
Он называл Эдварда "своим милым мальчиком". Как приятно чувствовать, что ты любим и кому-то нужен!
Старик был стройным и подтянутым, и резко контрастировал со многими обрюзгшими пузатыми старикашками своего возраста.
Очевидно, в молодости Лоренцо был весьма красив и привлекателен. Его красота сейчас была завуалирована избороздившими лицо морщинами и дряблой кожей. Но какими прекрасными, благородными оставались его голубые глаза!
Эдвард сказал, что в любой момент будет рад видеть Лоренцо у себя дома, намекая на продолжение отношений.
Старик ответил, что Эдвард сделал его очень счастливым и поцеловал руку певца.
3
На одном приеме Эдвард увидел очень знакомое лицо и долго не мог понять кто это.
Аврора! Не может быть! Та Аврора, хрупкая цирковая гимнастка, казалась блеклым пятном в сравнении с этой молодой женщиной, которую он видел сейчас. Хорошо, со вкусом, одетая, с высоко уложенными белыми локонами, ее запястья и шею украшали драгоценности. Она выглядела немного потяжелевшей и уже вовсе не казалась хрупкой невинной девочкой. Сейчас ей где-то шестнадцать... Это же надо так измениться буквально за год!
Она узнала Эдварда и сделала ему знак выйти на лоджию. Там Аврора обвила его шею белоснежными руками и подарила сладкий поцелуй. Она сказала, что очень любит его, и готова была искать его по всему свету.
Молодая женщина заметила, что сейчас она не одна и не может надолго отлучаться. Она попросила о свидании завтра днем и Эдвард написал ей свой адрес.
На следующий день Аврора была уже у него. Она рассказала, что ее заметил один богатый, важный господин, довольно преклонных лет. Он забрал ее с собой. Сделал ее знаменитой танцовщицей в обмен на любовь. Они путешествовали по Италии и Аврора очень мечтала встретить Эдварда. Она сказала, что до сих пор сильно любит его и очень рада, что именно он был ее первым мужчиной, подарив незабываемую ночь, а не мерзкий жирный старикан, который, к тому же, пускает ветры по ночам. Секс с ним вызывал омерзение.
Они уединились в спальне с Эдвардом и предались безудержному сексу. Аврора говорила о любви, о том, что не может без него жить и несла любовную чепуху.
"Ты еще не видела Пьеро!" — подумал Эдвард.
Он говорил ей, чтобы она ушла от старика и обещал сам взять над ней шефство, используя свои связи и немалые деньги.
— Ты не должна ни от кого зависеть! — сказал Эдвард. — Тем более, от людей, которые вызывают у тебя омерзение. Будь свободна, независима, не продавай свое тело мерзкому старикану! Видишь этот браслет? Он один стоит целого состояния. Возьми его. На первое время тебе хватит вырученных за него денег.
— Как же я люблю тебя! — проговорила Аврора. Ее волосы были как солнечный дождь, мягкие и шелковистые.
— Не питай иллюзий в отношении меня, я — ветер, который каждую минуту может умчаться на край земли. Я не создан для семьи, я не смогу принадлежать кому-то одному...
Вопреки ожиданиям, Аврора не закатила истерик. Она поняла его.
— Все, что мне нужно, — сказала она, — иметь счастье иногда проводить ночь с тобою.
— Ты будешь иметь такое счастье, — ответил Эдвард.
Пьеро наконец-то появился в свете. Он был бледен после болезни и время от времени хватался за бок.
— Что случилось с вами? — притворно спросил Джакомо.
— Сеньоры, я стрелялся на дуэли! — ответил Пьеро. — Меня едва не отправили на тот свет!
Все ахнули, хотя многие завистники искренне сожалели, что Пьеро действительно не отправился на тот свет.
— Ну, конечно, главное — выиграть время! — говорил Пьеро. — Мое отсутствие на сцене лишь играет на руку этому мерзкому человеку.
— Сеньоры! — сказал Эдвард, поднимая крышку фортепиано, — после долгой болезни мы можем снова лицезреть одного из самых талантливых певцов Италии, сеньора Пьеро! И я с удовольствием буду ему сегодня аккомпанировать на фортепиано!
Все принялись аплодировать и кричать, чтобы Пьеро выходил на сцену.
— Лицемер, вы пытались меня убить! — закричал Пьеро.
Зрители охнули.
— Сеньоры, этот человек вне себя! Как я могу желать смерти своему брату! Сеньор Пьеро — мой брат...
Толпа удивленно зароптала.
— Он сумасшедший! — закричал Пьеро.
— Зачем скрывать правду! — продолжал Эдвард. — Мы — братья!..
Извергая проклятия, Пьеро схватил
