которых читателей быстро тошнить начинает и наваливается изжога - такая, что и сода уже не спасёт….
---------------------------------------------------------
(*) Историческая справка. Книга воспоминаний А.В.Антонова-Овсеенко (сына известного революционера-палача и главного комиссара РККА при Троцком, В.А.Антонова-Овсеенко, травившего восставших тамбовских крестьян газом и введшего в обиход институт заложников), изданная в 1989 году громадным тиражом, по сути дела повторяла доклад Хрущева на ХХ-м съезде. Считая главным и даже вообще единственным виновником всех репрессий 1930-1940 годов И.В.Сталина, А.В.Антонов-Овсеенко стремится представить его без-примерным патологическим злодеем, маньяком и упырём. Известная песня всех российских евреев-правозащитников и либералов, не правда ли, набившая у народа оскомину.
И 1937 год, с его идиотской точки зрения, породили присущие Сталину «всепожирающая месть и неутолимая злоба»...
---------------------------------------------------------
Итак, Солженицына с Антоновым-Овсеенко я пропустил - сознательно! Мне умно и авторитетно, на примерах и фактах, разъяснили авторы-патриоты, что читать двух этих продажных и нечистоплотных господ не следует категорически: себе дороже выйдет! Ибо там ложь и бред, и вражеская пропаганда на каждой странице, один политический заказ, состряпанный на тайных масонских кухнях. И я не только знаний и ума себе не прибавлю, наоборот - последние растеряю, оказавшись по собственной воле и дуре в их псевдо-исторических дебрях и буреломах.
«Конармию» Исаака Бабеля я начал было читать - но не смог, оставил чтиво: уж слишком мерзкая и злобная вещь оказалась на поверку, больно царапавшая нутро каждой своей страницей. Ядовитый был всё-таки “товарищ” - этот Исаак Эммануилович Бабель: яд с его отвислых и чёрных губ так и капал крупными густыми каплями, как представляется спустя десятилетия, оставляя на бумаге корявые и мрачные следы. И всё против нас, против русских насельников был направлен: спокойно жить и дышать мы ему не давали.
---------------------------------------------------------
(*) Историческая справка. Презрение и патологическая ненависть и гадливость к славянам - русским, украинцам, белорусам, полякам - как к существам низшего типа, недо-человекам или полу-человекам, - ощущается почти в каждом рассказе «Конармии». Полноценный же и настоящий ЧЕЛОВЕК и ГЕРОЙ, вызывающий у автора любовь, уважение и сочувствие, встречается там только в образе еврея.
Показателен в этом смысле рассказ «Сын Рабби». Автор едет в поезде вместе с отступающей армией.
«И чудовищная Россия, неправдоподобная, как стадо платяных вшей, затопала лаптями по обе стороны вагонов. Тифозное мужичьё катило перед собой привычной гроб солдатской смерти. Оно прыгало на подножки нашего поезда и отваливалось, сбитое прикладами».
Но тут автор вдруг видит знакомое и родное лицо: «И я узнал Илью, сына житомирского рабби». (Бабель заходил к раввину вечером перед субботой - хоть и политработник Красной Армии - и отметил для себя “юношу с лицом Спинозы”: рассказ «Гидали».) Его, разумеется, сразу приняли в вагон редакции по приказу Бабеля. Юноша был болен тифом, был при последнем издыхании и там же, в поезде, умер.
«Он умер, последний принц, среди стихов, филактерий и портянок. Мы похоронили его на забытой станции. И я - едва вмещающий в древнем теле бури моего воображения, - я принял последний вздох моего брата»...
---------------------------------------------------------
Поэтому-то дружбу с палачами-чекистами патологический русофоб и человеконенавистник-Бабель до последних дней и водил, в коллективизации участвовал во главе продотрядов, забросив перо и бумагу. Насиловал, грабил и убивал зажиточных русских крестьян, двух моих прадедов - в том числе, в лагеря их отправлял массово и безжалостно, на расправу лютую к иудеям Френкелю, Берману, Раппопорту, Агранову, Когану, Заковскому, Трилиссеру, Фирину, Фриновскому и другим своим братья-едино-кровникам и единоверцам - имя им ЛЕГИОН. Много чужого добра в Москву привозил, наверное, сволота, по сусекам рассовывал и корпел над ним как пушкинский Скупой рыцарь. За что и поплатился жизнью в 1940 году: свои же братья-чекисты, которых он воспевал и боготворил, к стенке его в Бутырке поставили во время великого передела собственности и власти (1936-38 гг.), а наворованное отобрали, забрали себе.
И напрасно его почитатели (к числу которых относится и мой бывший дружбан Серёга) теперь плачут, притворные слёзы льют, Сталина во всём обвиняя. Смерть Бабеля и всех остальных, с Троцкого, Зиновьева и Каменева начиная, - это чисто внутренняя еврейская грызня и разборки, сведение счётов друг с другом, перераспределение власти и награбленного добра. Это - ЗАКОН ИСТОРИЧЕСКОГО ВОЗМЕЗДИЯ, если хотите, и, одновременно, закон любой хищной стаи: отбирать у слабого лучший кусок. При чём тут Сталин-то?…
6
Познакомился я в те годы и с творчеством Эдуарда Багрицкого, Виктора Шкловского, Самуила Маршака, Михаила Светлого, Ильи Сельвинского, Семёна Кирсанова, Давида Самойлова, Александра Безыменского, Ильи Эренбурга и других раскрученных писателей и поэтов еврейской национальности. Чуть позже много читал Евтушенко, Рождественского, Вознесенского, Ахмадулину и Окуджаву, поэтические сборники которых купил - мы все их тогда покупали оптом и в розницу, поддавшись рекламе и моде, - и прочитал “по диагонали”, составил мнение.
---------------------------------------------------------
(*) Авторская ремарка: Произведения всех перечисленных авторов проникнуты одной и той же мыслью по сути, которая звучит сегодня басовой струной с газетных и журнальных полос современного Израиля:
«Народу “богоносцу” мало огромной конформированной страны, ему нужна также жемчужина, т. е. Святая Земля… Ему хочется этой недоступной ему святости, и хотя он сам - погрязший в презрении к самому себе и ко всем остальным, даже не знает, что ему с этой святостью делать, потому что в его язычески-христианском представлении святость не живая и не может освятить мир, он всё ждёт своего часа самодура-палача. И в его тёмном инстинкте это вызывало и вызывает чудовищные порывы ненависти к Израилю - носителю святости живой».
---------------------------------------------------------
А в начале 2000-х годов я засел, наконец, и за Пастернака, двухтомник которого приобрёл по случаю на Новом Арбате и который сразу же, не мешкая, решил прочесть от корки и до корки. Уж так любопытно мне было понять: что же это был за “зверь такой лютый” - Борис Леонидович Пастернак, - и за что его все советские и российские евреи так дружно и горячо расхваливают и превозносят…
7
Первый том, где лирика, читал долго и вдумчиво, помнится, тяжело читал и без удовольствия, главное, без желания прочитанное запомнить и потом про себя мысленно повторить, чтобы вдохновиться ещё и ещё разок на досуге рифмованным поэтическим СЛОВОМ и теми образами, мыслями и чувствами, что оно несёт в мiр. Читал - и не мог понять: почему Пастернак проходит сквозь меня, словно приведение сквозь стену, совсем не задерживаясь внутри, не оставляя следов в душе и на сердце, как другие поэты, - а только лишь недоумение одно и тягостные воспоминания о впустую потраченном времени? Вроде и рифма есть у него, и мысль какая-никакая присутствует, и чувствуется, что грамотный пишет товарищ, с образованием, много чего почитавший и повидавший на своём веку, владевший огромным словарным запасом, культурой русской и европейской. И, тем не менее, стихотворения его путанные какие-то в основном были, без-цельные и пустопорожние, декадентские: этим вообще грешил т.н. Серебряный век. Не скажу, что они плохие, нет; но и хорошими их не назову, щемящими и душу рвущими, как бритва острыми и духоподъёмными. Потому что у нас таких пастернаков в России в каждом провинциальном городке по 15 человек на дюжину киснет и прозябает без пользы! У нас в любой провинциальной газетёнке, районной или областной, такие умельцы-пастернаки сидят, искусно умеющие слова рифмовать и складывать их в строфы, в стихотворения к праздникам и юбилейным датам, а то и вовсе в поэмы. И родись они в богатой еврейской семье, допустим, они бы тоже славились и гремели на всю страну, а то и мiр, имели бы умопомрачительные тиражи и космические гонорары! В этом можно не сомневаться! Я по жизни таких рифмоплётов много потом встречал: у нас даже в стройотряде был один такой, Воробьёв Юрка, песни писавший для агитбригады, гимн сочинивший даже для студентов-строителей, добротный и качественный гимн, который я до сих пор помню и иногда про себя распеваю, возвращаю молодость им. А сколько из студенческой среды в мои юные годы вышло плодовитых и даровитых бардов, помнится: Дольский, Суханов, Егоров, Кукин, Митяев, Семаков и другие! - которые своими изумительными стихами Пастернаку фору сто очков дадут и заткнут за пояс. Уже одним тем, хотя бы, что писали с жаром и вдохновением! - а не с брезгливостью и скукой, не с желанием прославиться и “бабла нарубить”!
А Пастернаку и не о чем было писать, и не сильно-то и охота, как кажется, - такое у меня ощущение постоянно складывалось при чтении, во всяком случае. Признаюсь об этом честно! Большинство стихов ввиду этого были им написаны “из-под палки” - за блага социальные и гонорар! - или от скуки житейской и от тщеславия. Души в них нет, сильных и острых переживаний и боли - совсем-совсем! Одна сплошная рефлексия копеечная, самолюбование и копание в себе, любимом, без-стыдное выпячивание собственного “Я”. Вот, мол, я какой необычный, неординарный и незаурядный парень, выпускник Марбурга, весь из себя тонкий и звонкий, прекрасный, возвышенный и гениальный! - не от мiра сего, ей-ей! Оттого-то и мучаюсь, и страдаю больше всех остальных! - бездарных, мелких и ничтожных! Цените и жалейте меня за это, за мои мучения и страдания, восхищайтесь и гордитесь мной, славьте меня и превозносите! Ну и платите мне за работу творческую денежки хорошие, шальные! Я их больше всего на свете люблю, как и жизнь красивую и обеспеченную!...
Замечу, что в 1912 году, когда Пастернаку было 22 года, и он ещё не был поэт, он сватался к дочери известного российского чаеторговца Д.В.Высоцкого Иде. Но получил отказ: чем-то не приглянулся богатеям Высоцким, счастливым обладателям миллионов и десятков дворцов по всему мiру, умудрявшимся продавать чай даже и в Китай, где своего девать некуда, как известно... А если бы приглянулся, допустим, если бы взяли его в ту торговую и капитальную семью, не закапризничала Ида, - отвергнутый Борис стал бы знатным чаеторговцем, скорее всего, и про стихи, про искусство с литературой забыл бы как про страшный сон. Деньги шальные, немереные, чайные дела и вояжи, переговоры тайные ему бы эту духовно-писательскую мутотень прикрыли быстро и основательно. Всё творчество Пастернака мне тогда именно об этом и говорило, во всяком случае, - что литературой он занимался вынужденно: исключительно ради больших гонораров и славы, а не по зову сердца, души! Писал и вымучивал что-то Борис Леонидович, творил, начиная с 23-летнего возраста, с момента разрыва с Идой Высоцкой фактически, чтобы капризной возлюбленной через искусство свою человеческую и мужскую состоятельность доказать - и только! Литература, поэзия в частности, была для него ПОКАЗУХОЙ больше, или болеутоляющим
