остановку.
Родственники моей жены восприняли меня поначалу как диковину, однако Ксюха никому не позволила усомниться в том, что ее выбор хорош. Главное, дедушка принял меня, а Ксения ценила его мнение выше других, и в этом отношении я попал, что называется, в обойму. К тому же тесть приготовил в подарок дочери автомобиль, ибо считал своим долгом потворствовать ей во всем, чего в обязательном порядке ждал и от зятя. Правда, его теперешняя супруга не считала меня способным позаботиться даже о самом себе, на что он резко возражал:
-Я позабочусь о них обоих. Слава богу, она выбрала честного и доброго пацана. С ее взбалмошным характером я ждал худшего: мало ли вокруг придурков и наркоманов. Ты вспомни ее подружек и приятелей – явно обкуренный народец. А эту Таньку убить мало, Ксюху к ней на пушечный выстрел нельзя подпускать.
Танька, которую он так не жаловал, и мне страшно не нравилась. Развязная и говорливая, с лихорадочным блеском в глазах, своим видом она вызывала смешанное чувство жалости и отвращения, хотя вела себя высокомерно и даже нагло. Меня эта девица не воспринимала, а на Ксению пыталась воздействовать с пугающей напористостью. Слава богу, моя чернокудрая девочка больше не проявляла к подружке прежнего интереса, чем очень радовала своего отца и, конечно, меня.
Тестя я уважал притом, что все-таки не понимал, как он может жить с женщиной, совершенно не подходящей ему ни в чем. То ли дело мы с Ксюхой,– вот где полное взаимопонимание. А как она слушает меня! С ней я ощутил себя сильным, а когда-то даже Сереже не верил, что смогу стать таким. Грусть покинула мое сердце, но я боюсь думать о Лизе и не знаю, хочу ли написать ей о Ксении. Лиза словно покрылась туманом в моих воспоминаниях. Так случилось и с детскими фантазиями, к которым я был долго привязан. Они растаяли и заместились реальностью, ведь появились намного более сильные и яркие наслаждения по сравнению с ними. Ксения сконцентрировала их в себе, правда, внешне она совсем не попадала в нравящийся мне образ. Но эта новизна и оказалась притягательной. Моя гибкая возлюбленная бегала по дому обнаженной и возбуждала меня самым бесстыдным образом. Сколько новых телесных радостей открывал я для себя, тогда как раньше скользил безразличным взглядом по телевизионным дивам с соблазнительными формами и смотрел на постельные сцены с некоторым страхом и отвращением, такими они казались мне наигранными и неестественными.
Когда-то первая порно-кассета привела все мое существо в крайнее возбуждение: от прилива крови у меня заложило уши, что вызвало тошноту и последовавшую за ней рвоту, которая с того случая стойко ассоциировалась в моем сознании с подобными зрелищами. Реальные любовные игры кардинально отличались от всего, ранее испытанного мной в сексуальных фантазиях: Ксюха урчала и неистово вцеплялась в меня, присасывалась в поцелуях, опрокидывала навзничь и истязала своими ласками. Однако старания насытить ее любовной негой казались мне все-таки более ценными удовольствиями, нежели получение после краткой вспышки напряжения внешне мало эстетичной разрядки.
Между тем приехала Лена и по совету друзей обратилась за помощью к Климову. По этой причине я, как ее заместитель, сделался частым посетителем офиса мадам Шимановской. Кажется, жена Никиты дружила с ней, зато сам он не слишком-то жаловал Элеонору Павловну и влиял на эту особу неотразимо,– при нем она замолкала как испуганная школьница…
***45
Загруженность помешала мне пообедать с Даной, поэтому я ждал ее в редакции ближе к концу рабочего дня, чтобы поужинать с ней в одном арткафе, которое давно хотел посетить. Из окна мне было хорошо видно, как, выпорхнув из подъехавшего к нашему крыльцу мерса, Дана нежно целует Нору на прощанье. А вот в моем окружении она по-прежнему соблюдала конспирацию, хотя ее появление в редакции не являлось редкостью: как переводчица определенной части материалов для Журнала она была знакома со многими здесь. Пока меня дергали каждую минуту звонки, Дану развлекал Цитов, что-то с пафосом доказывавший Филу. Он частенько носился с какой-нибудь идеей, точно курица с яйцом. И как всегда его оппонент не сдавался:
-Никакая искра божья, посетившая "избранного", ничуть не отменяет низкой художественности многих творений, заряженных только идеей, энергетикой темы, авторским драйвом.
Фил явно подзадоривал Петьку, с трудом смирявшего свой петушиный характер. А Цитова на личном уровне волновали поиски истины в вопросах высокой литературы, к создателям которой он втайне причислял и себя. Хотя, несмотря ни на что, оба они старались держать марку, прежде всего, перед Даной и именно перед ней распушали свои павлиньи хвосты во всей красе:
-Вопиющие недостатки "Гамлета" известны, Шекспир не гнушался даже беззастенчивым заимствованием мыслей известных людей своего времени, и все-таки именно с художественной точки зрения его произведения не потеряют привлекательности. А тебя послушать, так любой – кто угодно – имей ты кой-какие знания по теории литературы и доступ к сети, так будешь способен из набора фраз создать вещь.
-Вспомни знаменитый роман "Барышня из А" Жака Ривэ, состоящий из 750 цитат, полностью заимствованных у других авторов. Еще Карло Гоцци описал 38 сюжетов, за грани которых невозможно выйти, как бы витиевато ни кружила фантазия. Все давно придумано, колесо изобретено, остается невольно цитировать кого-то когда-то что-то сказавшего. По Бютору индивидуального произведения вообще не существует, любое – всегда коллективный продукт. А наличие Интернета делает создание литературного "шедевра" еще более доступным. Нужна оригинальная рифма, синоним, словосочетание – пожалуйста! Воспользуйся стандартными приложениями и утилитами для Window's.
-Но наполненность и художественность зависят от озарения и таланта. Даже переработка, заимствование и плагиат могут быть талантливо и органично вплетены в текст только Автором.
Петьку все любили за искренность и романтичность – редкие и особо ценимые женщинами качества, ведь мало кто из редакционных мужчин обладал ими. Но как ни старался я предоставить своему другу возможность выразить свои мысли, через полчаса он настоятельно мне потребовался.
Дана осталась с Филом, и я решил не прерывать их беседу, видя сквозь стеклянную перегородку, что обсуждаемый предмет явно интересует мою упрямицу. Глаза ее заблестели, а щеки нежно зарделись, но не привычным для нее стыдливым или робким румянцем, а тем, что подводил Дану в спорах со мной. Признаться, не ожидал обнаружить у нее подобной реакции в общении с другим мужчиной.
А тем временем Цитов, все последние дни молчаливый и задумчивый, что совершенно против Петькиной природы, вдруг стал изливать мне душу:
-Меня охватывает отчаяние, ибо мой организм ведет самостоятельную жизнь, и я не имею на него ни малейшего влияния. Бывает чувство, что бежишь, не успевая додумать главное. Все время приходится напрягаться: осознавать, делать выводы, "исправляться", так сказать – очищать разум от мусора. Нет, чтобы просто плыть в жизненном море и получать впечатления тела, не диктуя себе норм поведения. Мы утратили непосредственность, забыли истинную природу, надели маски, диктуемые социумом. И потеряли свободу, а с ней и способность понимать себя, чтобы меняться.
-Самопознание – дело болезненное: трудно быть честным, открывая нечто, прячущееся под маской, которую ты всячески украшал. И дело здесь в степени зрелости: когда имеешь не потуг мысли, а мысль, когда полностью осознаешь свои действия. Но нельзя быть свободным, не понимая, чего хочешь: ведь истинные желания на поверку часто оказываются целями. Узнать их, расшифровать – вот что важно, хотя и крайне трудно, поскольку они – нечто подвижное.
Я умолк, стараясь ухватить промелькнувшую догадку. Впрочем, мне всегда казалось, что я упускаю какой-то главный смысл. А Филипп между тем, беседуя с Даной, совершенно преобразился. Было очевидно, что он точно гончая "взял след" и уже не отступит. Дана спорила с ним сначала сдержанно, но по своему обыкновению постепенно преодолевая стеснение. Мало того, она все более втягивалась в спор и распалялась. Как это было мне знакомо: я и сам любил подогревать ее, только теперь это делал другой. Удивительно, но ревность не шевелилась во мне: я азартно пропитывался спором, словно болельщик на трибуне, и в один из моментов уловил во взгляде Фила родившееся желание, а в глазах Даны злой огонь сопротивления, но не прервал их дуэли. Напротив, постарался убраться с пути, предоставляя ситуации развиться до логического конца.
Однако действия мои явно приобрели некоторую механистичность, даже во рту появился металлический привкус. Я сообщил Дане sms-кой, что уезжаю из офиса по неотложному делу и увижу ее только вечером – дома, а сам, спрятавшись за выступ стены, через жалюзи наблюдал, как она в крайнем изумлении прочла мое сообщение. Поискав меня тревожным взглядом, Дана как-то испуганно схватилась за подлокотники кресла, будто боялась упасть с него, но тут ее внимание вновь привлек Фил, и спор между ними продолжился.
Незнакомое острое волнение сотрясало меня. Из своего кабинета я точно вор вышел через запасную дверь, спустился вниз, сел в машину и поехал. Придумал пару дел, посетил бистро, выпил кофе, купил в супермаркете продукты для ужина, а потом долго бродил по набережной и смотрел на ледяную воду, с тяжелым колыханьем ударявшую в бетонную стенку. Хотелось проговорить свои мысли, облечь их в слова, выстроить иерархическую лестницу и логически ее выверить.
Я запрещаю себе действие, препятствующее тому, что должно длиться само а, следовательно, требует молчания и невмешательства.
Мысль казалась цельной, хотя, как и всякая другая, легко вписывалась в любую схему: дайте мне текст, и я "вычитаю" в нем все, что ни захочу. Я прощупывал ее придирчиво, выискивая шероховатости и пробуя на совместимость со своим изменчиво-неустойчивым полем, закручивающимся и изгибающимся в разных плоскостях, поскольку пространство это, несмотря на свое непостоянство, оставалось органично целостным и строго избирательным. Оно не впускало в себя чужеродных включений и безжалостно изгоняло уродливых, неудавшихся детей, как бы те ни маскировались.
Мысленным взором я прекрасно видел Дану – с глазами щурящейся и разминающей свои коготки кошки. Меня забавляло и возбуждало данное зрелище, так что мурашки бежали по спине: это было опасное балансирование на тонкой грани – сейчас не я, а Фил управлял игрой и собирался пожать плоды. Холодный ветер загнал меня в салон автомобиля, но и оттуда я продолжал наблюдать за водой. И вдруг Дана ясно вплыла в мое сознание, изогнувшись, вытягивая томно ноги и руки, обвивая меня, как лиана, и согревая легким дыханием мои озябшие щеки. Непроизвольно я провел ладонью по лицу, ощутил колкость щетины, пробившейся за день, и будто порезался бритвой: меня обожгло, пронзило, стало выкручивать в сторону, противоположную биологической спирали.
Почему-то я полагал допустимым руководствоваться ясно очерченной мыслью, хотя самая
