удовлетворила. Они работали привычно и слаженно, без лишних слов, сберегая силы, спали по очереди по четыре часа. Некогда было ни о чем думать, кроме этой работы, а к тому же, помимо прочего, требовалось заниматься потерпевшими. Непогода бушевала трое суток, но они все-таки нашли этих двоих до ухудшения погоды и смогли закрепиться лагерем на маленьком пятачке. Правда, через день Пират нашел местечко получше, и они перенеслись туда. Белый им очень помог, даже согрел, когда потребовалось, раненого своим телом. Потом уже они укрыли потеплее обоих, но приходилось следить за тем, чтобы те не остывали, поэтому в палатке поддерживали горелку, а собака сообщала лаем, если та гасла.
Видимость ухудшилась – мешал противный колкий снег. Меняясь, они делали свою работу, наводя переправу для транспортировки раненых, нужно было спешить. Ледовый желоб, который они наметили для спуска, порой пропадал из вида, но они забивали и забивали крючья и закладки, страхуя друг друга. Самым сложным являлся момент переправы конца троса на противоположную сторону расщелины, отделявшей их от желоба. Кирилл решил это сделать сам, поскольку был физически значительно сильнее мужиков. Пират пытался навязать себя, но Кирилл только взглянул на него: у них не принято было препираться, и хотя Пират имел больше опыта восхождений, сам являлся не раз руководителем Кирилла, но в спасательных работах тот имел намного больший опыт. Даже Женя молча принимал его лидерство в этом.
Они выбрали момент, когда немного распогодилось, и встали на страховку, а Кирилл начал движение с концом троса. Ему предстояло добраться до места, откуда имелась возможность забросить конец троса с крюком для его закрепления. А ведь закрепить конец троса требовалось намертво, так как на тросовой переправе предстояло перетащить раненых. Он много раз делал это за свою жизнь в горах, но каждый раз ситуация была новой, непохожей на все предыдущие. И все-таки он все сделал правильно, а потом проверил, подергал со всей силы: трос закрепился прочно. Теперь предстояло самому перебраться на ту сторону, чтобы завершить работу по устройству тросовой переправы. Он давненько не лазил как макака, но легко сделал это. "Значит, есть еще порох, рано меня списывать",- усмехнулся он.
Погода уже не позволяла ему вернуться назад. В нулевой видимости он почувствовал, что трос натянулся, дернулся, и, сообразив, потянул перетягу: мужики прислали ему спальник, горелку и сухой паек. Только оставшись один, пригревшись в спальнике, Кирилл закрыл глаза и представил, какой ужас творится сейчас дома. "Ведь Аля ничего не знает обо мне, о том, что я жив, что все пока идет нормально". Он постарался не думать об этом, потому что по опыту знал, что подобные мысли могут лишить его сил. Но его утаскивал сон, ведь он страшно устал, а две ночи перед этим спал урывками. Только на мгновенье лицо жены приблизилось к нему, он хотел потянуться к ней, но все тут же растаяло.
Ночь оказалась хорошим лекарем души. Кирилл проснулся рано, свистнул мужикам, услышал ответ, съел паек и принялся за работу. Работа осложнялась мокрым снегом, но Кирилл готовил спуск, для которого по его прикидкам требовалось несколько "веревок" (так они называли короткие участки). Они так и мерили спуск – "веревками", но сейчас он думал не только о том, чтобы самим пройти эти несколько "веревок", а, прежде всего, как спустить по ним "балласт", то есть раненых, а значит, требовались надежные перила. Он работал до обеда, пока не почувствовал, что совершенно обессилел – пришлось отдыхать. Пират сменил его, а Кирилл пил горячий кофе, который ему удалось сделать на спиртовке. К вечеру они смогли спустить обоих пострадавших на промежуточную площадку с навесом. Они прошли всего две "веревки", но вымотались невероятно, потому что приходилось на руках перегружать пострадавших. У мальчишки поднялась температура, а пилот так и был без сознания. С утра развиднелось, и они услышали стрекот вертолета. Связи не было, но их явно видели, а это значило, что все нормально.
Они все давно не выполняли такую работу, и руки сразу дали знать об этом. Приходилось лечить их усиленно каждый вечер, могли начать гноиться сорванные ногти и кожа. У Пирата ладони уже напоминали фарш. Кириллу вспоминался его первый семитысячник, вершина Жанну 7700 метров в Непале – все трое они были там. Тогда от сильных дождей даже аэропорт в Тапледжунге размыло, самолеты не летали, они добирались на автобусе по журчащим ручьями дорогам. Там они тоже всю дорогу ждали вертолета, а спутниковый телефон "заглючил" с первого часа.
Они всегда ходили в связке с Пиратом передовой двойкой, Кириллу тогда еще не хватало опыта, да и просто не повезло: его сильно побило льдом. Он крепился, сколько мог, но почти не мог идти, слишком круто стояли перила. Пират сначала волок его на рюкзаке, а потом тащил на спине и донес до лагеря. И это его – Кирилла, такого слона! Ведь сам Пират был чуть ли не на голову ниже. Кириллу всегда на память приходил грохот лавин, слышный в их базовом лагере на Жанну. Это было где-то на высоте 5600, где он отсиживался и лечился, наблюдая за Женькой с Виталей в бинокль. Только через три дня они смогли с Пиратом подняться на несколько "веревок", а уже еще через день организовали последний лагерь на 7000 метрах. Он помнил почти отвесную крутизну стены, кое-где линзы крепчайшего льда, куда с трудом врубались ледорубы. Но они сделали это, настоящую мужскую работу. После Жанну они стали родными. Такое родство остается навсегда, пожизненно – он не мог предать и бросить Пирата в беде.
Им пришлось работать еще почти сутки, пока они смогли спустить пострадавших на площадку в самом низу расщелины и теперь отдыхали, чтобы вынести их из теснины. Вертолет мог их забрать только на достаточно открытом месте, но нужно было спешить – погода могла снова ухудшиться. Решено было спать по два часа, Кирилл хотел идти в одиночку, но Пират сказал:
-Не дури! Без страховки нельзя.
Поспав два часа, они еле разлепили глаза: их разбудил таймер. Погода ухудшалась, но они стали готовить последний спуск. Пират соскользнул и повис. Все были вымотаны и совершали много огрехов. Они вытянули его, отдышались, но тут же соскользнул Женька – дождь сделал лед совершенно гладким.
-Мужики, соберитесь!- рявкнул Кирилл, а сам зачерпнул снега и провел по лицу, чтобы прогнать усталость. "Встряхнись!- приказал он себе,- нужно сделать эту работу. Дома Аля ждет, я не могу больше задерживаться – моя девочка будет волноваться".
Вертолет, несмотря на ухудшение погоды, все-таки смог взять их на борт, зависнув над выбранной ими площадкой. Снаряжение пришлось бросить – о нем уже не думали, пилотом и мальчишкой сразу занялся врач. Андрюху они смогли увидеть только в больнице. Пират заплакал как ребенок, когда ему разрешили заглянуть в реанимацию. Они с Женькой вывели Пирата к его жене, которая только что прилетела. На все вопросы врачи сдержанно отвечали:
-Делаем все возможное. Мы не боги…
***47
Когда Кирилл вернулся, последние две недели мы жили с ним по очереди у Юльки в боксе. Маму отец увез в санаторий, а Юлькина болезнь протекала с наступлениями. Кирилл вселял в мою душу спокойствие и уверенность в том, что все будет хорошо – сама я была на такое не способна, а сейчас нам обоим требовались силы и уверенность. Юлька совершенно не желала оставаться ни с кем, кроме меня или Кирилла, да мы и сами не могли ее оставить, потому что, увидев белый халат, она начинала визжать. Уколами ей искололи не только ручки и ягодицы, но и ножки. Кирилл вышел через свои связи чуть ли не на Минздрав, но улучшение наступило, только когда Джеф прислал новейшие лекарства, которые он раздобыл каким-то чудом в одном исследовательском центре, и которые совсем недавно прошли клинические испытания, но еще не поступали в продажу.
В связи с тем, что Юлька была еще очень слаба и ей ежедневно ставили капельницу, вставать и играться, конечно, запрещалось, а в свои три года она с трудом воспринимала наши объяснения о том, что ей нужно лежать. Чтение сказок, кукольный театр, телевизор – все ей быстро надоедало. Кирилл купил ей красивую куклу, но, поиграв с ней пару дней, она сказала:
-Папа, это только кукла – она не живая и не понимает, чего я хочу.
Я застала Кирилла возле спящей Юльки. Мы не оставляли ее одну и все время следили за капельницей, а также за тем, чтобы Юлька случайно не выдернула из-под кожи вживленный катетер. Обняв мужа, я шепнула:
-Принесла.
Все последние дни мы с Додиком работали над тем, чтобы сделать автономный мини-блок нашей самообучающейся системы. Он задумал и предложил мне дать его Юльке в виде игрушки.
-Ей почти три года – они будут развиваться вместе. Емкости ее мозга им как раз хватит для двоих.
Он возился только с тем, чтобы придать блоку вид получше, и остановился на чебурашке. На смешное пушистое брюшко вывел дисплей для диалога и сенсорные датчики, а передача сигналов мозга должна была осуществляться от шлема через инфракрасный сигнал. Шлем для Юльки состоял всего из десяти тонких ремешков-шин, в которые наши технари смогли упаковать всю необходимую начинку, а Додик заботливо украсил его цветными перышками "для красоты".
Глаза у Юльки первое время были круглыми от удивления: чебурашка выглядел ожившим героем мультика. Она понимала, что где-то тут подвох, видела на его брюшке экран, но смешной голос как живой отвечал на ее самые каверзные вопросы, и она заливалась счастливым смехом. Кроме того, он умел дорисовывать ее картинки на своем дисплее, которые она рисовала стиллусом. Через день он стал поправлять ее, когда она неправильно произносила слова, а уже через три дня докладывал нам, что она хочет спать или в туалет.
Юлька быстро пошла на поправку, а система выдавала нам невероятные результаты. Игрушка лишь немного отставала от Юльки, но получалось, что они развивали друг друга. Конечно, система могла бы обучаться намного быстрее реального ребенка, но мини-блок этого, естественно, не мог. Главным являлось все-таки то, что система "человек-машина" работала эффективно. Более блестящих результатов мы еще не добивались. Джеф в Сан-Франциско уже развернул работу с полномерной системой, а мы пока все отложили, так как я была привязана к больнице.
За время болезни наша маленькая девочка совсем истаяла, и ходить ее пришлось учить заново. Ослабевшие ножки сразу начинали подгибаться, и Кириллу приходилось поддерживать ее почти на весу, когда она делала шаги. Но постепенно она окрепла и могла стоять сначала несколько минут, а потом все дольше и дольше. Чебурашку она практически не выпускала из рук, так что он "учился" ходить вместе с ней. Его сенсоры фиксировали все ощущения ребенка в пространстве при этом. Когда мы потом с Додиком и Алексом смотрели все это на большом экране, многомерное фантастическое зрелище завораживало нас настоль, что поначалу мы даже не могли разговаривать, так переполняли нас эмоции.
Когда Юльку выписали из больницы, мы устроили пирушку с друзьями, хотя все еще оберегали свою девочку от любой инфекции. Но ее мы показали
