Возвращение

парни-дипломники – два симпотных гамадрила, которых я втайне мечтал совратить. И было мне очень приятно, но я все равно поглядывал на сослуживцев с пристрастием и прикидывал, кто из них первый отречется от меня, если узнает, что я гей.
    Бухгалтерши всех мучили и грузили тем, что у нас перерасход по смете; наша начальница, платино-вая блондинка Леночка Васильевна привычно улыбалась им в ответ тонкими губами с помадой в тон своим волосам; Изя Янович вовсю хохмил, называл меня старинным словом пижон и косил хитрым глазом в узкий разрез припухлых век; тщедушный и прокуренный программист Витя сидел на краешке стула с намерением сорваться при первой возможности, дабы наш сервер, не дай бог, не обвалился от перегрузок; а девочки, особенно круглолицая Ириша, как и полагается, сладкого не ели и притворно вздыхали, что меня у них прямо из-под носа увели. Но обе, знаю точно, все же реально завидовали Женьке, потому как с обеими я к тому времени уже предусмотрительно навел мосты и завязал вполне определенные отношения, предполагавшие в будущем интимное продолжение, для меня, разумеется, только теоретическое. Слишком хорошую школу в универе я прошел.
    Женька сразу зацепила взглядом и ту, и другую, однако я был горд, наблюдая, как ревниво обе мои тайные пассии разглядывают ее, и как при этом лица у них скисают. И то сказать, ни у одной из них не имелось такой пухленькой груди и такого живого здорового румянца во всю щеку, как у Белки. А о густоте ее светлых волос вообще молчу, хотя она упорно делала очень короткие стрижки и прической напоминала какого-то сумасшедшего пушистого ежика.     
    Одна маман по непонятной причине просто из себя рядом с ней выходила, но Женька все больше помалкивала в ее приезды и улыбалась – слегка так, себе под нос. А у самой и борщ, и жаркое обычно наготовлены были, и блинчики с творогом. Даже кисель, как в детском саду – все для ублажения моего гастрита. Так что мамин пирог вроде бы лишним всегда оказывался – Женька принципиально мучного не ела, да и я не безразмерный. Не за что маман было зацепиться, тем не менее, она все равно начинала противно причитать, что с моим слабым здоровьем нужна строгая диета, а борщи-солянки мне вредны – назло Женьке. Я, конечно, вставал на сторону жены, поэтому маман практически перестала к нам ездить.
    Именно так Женька всегда и добивалась своего – без нажима, каким-то непостижимым спокойствием и даже вроде бы покорностью. И что за народ эти женщины? Все и непременно должно быть сделано только по их разумению. Это конечно, но с Женькой у меня ж никогда и никаких проблем не возникало, это я всегда создавал ей чертову кучу проблем. Взять хотя бы мои припадки от громких звуков или совершеннейшую неприспособленность к быту: гвоздь начну забивать – пальцы отобью себе напрочь. Как-то решил герметиком замазать примыкание раковины к кафелю, так Женька меня потом полдня каким-то средством оттирала, весь уделался с ног до головы. А сколько продуктов перевел в попытках научиться готовить. И как только она терпела меня столько времени?
    Однако ж квартира… это не перчатка, которую можно бросить, как вызов. Но Женька ее именно так и бросила мне – чтобы угрызения совести меня уели. А, вернее, неуверенность в себе. Уж она-то хорошо меня изучила. Это Серега мог ни о чем не думать, а я мозг себе высушил настолько, что даже сексом не в кайф стало заниматься в этой квартире. Хотя, конечно, вру, мы с Серегой во всех углах здесь отметились, и на обеденном столе тоже пробовали, и в душевой кабине, и на лоджии. Правда, в самый неподходящий момент через перегородку сосед, вышедший покурить, закашлялся и спугнул нас, но мы на него были совершенно не в обиде. Нас с Серегой тогда ужасный смех разобрал, мы ржали, как жеребцы: он, волосатый, чернявый и несколько колченогий – густым тенором, а я лиловато-розоватый – позорнейшим фальцетом. И так бесились, что чуть ложе любви не проломили.
    Все бы ничего, только не отпускало меня смутное беспокойство, чему виной, разумеется, Женька являлась. Ведь, исходя из нашей клятвы, получалось, что предал я ее. Но предал ли? Она ж прекрасно знала о моей ориентации. Мы обо всем с ней с самого начала договорились. Ну, да, спал я с ней – что с того? Она хотела этого и на все готова была, даже на нетрадиционный секс в угоду мне,– вот и спал. Но мало ли с кем, как и когда еще я спал в своей жизни.

7. Четверг стал уже седьмым днем, как мы жили с Серегой в нашей с Женькой квартире, а сама Женька так и не объявилась.
    Именно по этой причине я отпросился пораньше с работы и отправился в офис к ее отцу. Можно было, конечно, просто позвонить, но в интересующем меня вопросе имелось слишком много всяческих трудно передаваемых нюансов, да и маман вот-вот могла нагрянуть, и что ей говорить, я вообще не представлял. Она хоть и недолюбливала Женьку, но наверняка даже предположить не могла, что я с мужиком сойдусь. Потому для нее у меня был заготовлен ответ – Серега просто друг и живет здесь из-за проблем с пропиской, но только на время отсутствия Женьки.
    Сереге о том, что еду к тестю, я ничего не сказал, не хотел лишней нервозности нагнетать, хотя кто-кто, а он вообще на эту тему не парился, ведь в случае чего у нас всегда как запасной аэродром имелась его квартира. Но, помимо сложностей с матерью и тестем, меня тревожило долгое отсутствие Женьки – чудилась мне в этом какая-то особая скрытая опасность. Нет, не боялся я наездов со стороны ее отца, и не на совесть мою в совокупности с жалостью Женька пыталась давить. Тут совсем другое что-то сидело, в чем разобраться пока мне никак не удавалось.
    Поэтому я решил ехать к ее отцу и все узнать из первых рук даже ценой раскрытия нашей с Женькой тайны. Случись такое, разумеется, ничего хорошего бы ждать не приходилось, тем не менее, какое-то внутреннее упрямство гнало меня прямо в лапы моего палача.
    В троллейбусе я усиленно размышлял и прикидывал, что говорить тестю, поскольку не знал, сообщила ли ему Женька причину нашего разрыва. К собственному удивлению страха я совершенно не испытывал и в кабинет к своему бывшему начальнику зашел вполне решительно.
    Он поднял голову, оторвавшись от бумаг на столе, и какое-то время угрюмо смотрел на меня, не произнося ни слова. Слышно было только, как дышит он с каким-то присвистом. Я впился взглядом в его глубокие карие глаза с красноватыми (видно, от компьютера) белками и даже кулаки сжал, собрав всю свою решимость стоять до конца.
-Чего тебе?- наконец произнес он.
-Хочу знать, где Евгения,- ответил я как можно более независимо. Тесть явно занервничал и, встав из-за стола, подошел к окну.
-А что я могу? Ты ж знаешь ее характер,- ответил он, как бы оправдываясь, чем просто поразил меня.
-Скажите – где она?!- продолжил я наступление, лихорадочно соображая, почему он до сих пор еще не убил меня, а, напротив, пытается мне что-то объяснять.
-Уехала,- ответил тесть бесцветно и тут же взглянул на меня почти просительно,- но ты не переживай, все утрясется. Отойдет и вернется, я ее знаю.
    Он был явно не в курсе. Но почему она ничего ему не рассказала? Боялась, что он в порошок меня сотрет, если узнает истинное положение вещей? Вряд ли. Это он всегда опасался ей чем-то не угодить, потому и меня никогда не трогал. Хотя, когда мы еще только сошлись, она предупредила строго-настрого – отец ее никогда не должен узнать, что я был геем.
    Был?… Но я и есть гей – не бывший, а самый что ни на есть теперешний и всамделишный, так ска-зать, рабочая и действующая модель!
    Сердце ухало в груди, и я почти решился сообщить тестю правду о себе, как вдруг он подошел ближе и положил мне на плечо свою рыжеватую лапищу:
-Ты прости ее, у них это бывает…
-У кого – у них?- опешил я, косясь на его руку, оказавшуюся в опасной близости от моей шеи.
-У женщин,- сказал он обреченно. 
-Но дайте хотя бы ее телефон, мне нужно поговорить с ней!- пролепетал я в полном замешательстве.
Однако тесть уже сел за стол и углубился в свои бумаги. Тем не менее, он все же ответил мне:
-Не велела она номер свой тебе давать. Вернется, жди.
На этом аудиенция по всему была закончена, но вышел я из его кабинета в еще большем душевном раздрае, нежели пребывал до этого. И всю дорогу домой не мог собрать воедино свои разнокалиберные мысли. В голову лезли то какие-то мелкие заботы о недоделанной сводке по интервьюерам для Зои, то свербящая провинность о нераспечатанных к сроку тестах для Изи Яновича, а то вдруг, как туча, наползала тревога, что Женька может задумать что-нибудь сделать с собой. И пару раз я чуть было не выскочил из троллейбуса, желая вернуться и выпалить эти свои страхи Женькиному отцу, но тут же меня посещала успокоительная мысль, что ему известно местоположение дочери, а, следовательно, и ее душевное состояние. И наверняка настроения Женьки не внушают никаких опасений, раз отец ее не выказал даже малейшего волнения по этому поводу. А еще мне помнилась его рыжая ручища – тяжелая такая и теплая. Почему-то я не вздрогнул, хотя положил он мне ее на плечо совершенно неожиданно и в любой момент мог запросто придушить меня как цыпленка.

    Нужно было заехать в супермаркет, Серега просил принести коньяк и лимон, но я не мог переступить через какой-то порог – всякие покупки мне все еще казались жестокой насмешкой Женьке в спину. И я уже придумал ответ Сереге по поводу отсутствия у меня коньяка, как вдруг он позвонил и сказал, что дома меня ждет какой-то мэн. У меня похолодело внутри. Вот оно, начинает-ся,– подумал я с ужасом, хотя, что именно начинается, объяснить даже себе не сумел бы.

    Серега встретил меня сияющей улыбкой, но я только скользнул по нему взглядом и отметил, как чисто он выбрит – до утонченной синевы. Однако мне было не до волнующих деталей его облика, напряжение держало, как в тисках.
    Не разуваясь, я прошел в гостиную и поздоровался с интеллигентным челом средних лет. Словно сканером шарил я по нему взглядом, пытаясь выискать хоть что-то, хоть какую-то информацию. И он предоставил ее мне – во всей красе.
    Разложив свои бумаги на столе, наш гость очень мягко и вкрадчиво пояснил:
-Меня уполномочили передать вам дарственную на квартиру и все имущество в ней.
-Кто уполномочил?- спросил я в тупом изумлении.
-Ваша жена. Вот здесь все написано.
-Ничего себе,- присвистнул Серега и тут же оказался подле меня. Я взглянул на него, как ужаленный, и вновь обратился к мужчине, пытаясь не поддаваться обаянию его бархатного голоса:
-Погодите…а если я откажусь? У меня есть на это право?
-Конечно,- ответил он, улыбаясь,- только, пожалуйста, распишитесь вот здесь – я должен отчитаться перед своей клиенткой за передачу вам данного документа лично в руки.
-Перед клиенткой?- не понял я. Но тут же в тон ему произнес:
-Давайте вашу бумагу… или нет, поедем сейчас к вашей клиентке и все вопросы решим на месте.
-Это невозможно,- он вновь одарил меня тонкой змеящейся улыбкой,- она заплатила мне как раз за то, чтобы я ни в коем случае не сообщал вам ее местонахождение. Получите бумагу и распишитесь.
Серега подталкивал меня и шептал, чтобы я не артачился, и все будет нормально, но я подскочил к упрямцу-интеллигенту и попытался загородить ему дорогу. Мужчина