Полководец князь Воротынский

поисках фуража для лошадей. Само войско не голодало. Конина для степняка излюбленная пища. Каждый воин вел  запасную в пристяжке, за войском шли косяки захваченных лошадей, скот. Вот его то надо было кормить.
«Не смогли наши братья собраться в единый кулак, отыскать врага и наголову разбить!»─ с горечью подводил черту в своих размышлениях князь.
Добродетельного и снисходительного врага нет. Он всегда беспощаден, коварен. И противопоставить ему можно только силу, отвагу, талант. Кумирами на все времена  остались Александр Невский и Дмитрий Донской. Они были его ратными учителями, и с юных лет воевода впитывал их полководческую мудрость.
Сейчас, гонимый в неугодье, кручинился. Особенно молил Бога князь за неокрепшего еще телом и духом князя Ивана, своего первого наследника,  за Аграфену несмышленыша. Продуют, просквозят ветры, возьмутся дети жаром в дороге да под конвоем, не убережешь. Попонами войлочными укрыты телеги ссыльных, сверху плотной шатровой тканью, что  цыгане на перепутье. Тех никакой бес не берет, а тут княгиня Степанида изболелась по детям, как тень сидит в возке, изводится страхом и неизвестностью будущего. Скорее бы монастырские стены увидеть, церковные маковки узреть. Государь хоть и не оковал князя, а в голове всякое крутится: примчат кони в Белозеро,  схватят прибывших царские люди, в  темницы  бросят, не милостив стал Иоанн после смерти  любимой царицы Анастасии, ох не милостив.  А почему? Дума эта  сидит  занозой в душе, ответа нет. В здравии была Анстасия, кровь с молоком. Дальние родственники Захарьины Воротынским. Вхож был к ним Михамл Иванович и девушкой Анастасию помнит. Не раз и потом зрил на обедах у государя царицу. Скромна, благодетельна. В глазах – любовь к мужу. Не к государю – а к мужу! И он к ней с люовью. И через ту любовь в Московии воцарились мир да благодать. Русь своей сплоченность крепла ото дня к дню. Сгубили царицу, вспыхнул в сердце у государя пожар, опалил ближних и дальних…
Князь Михаил многое повидал за свои солидные годы на государевой службе, много смертей обошло его в ратном деле. Помнит павших князей и бояр на  поле брани, поминает их добрым словом. За Русь святую кто не отдаст  своей жизни! Но обидно и страшно погибнуть от палача царского на лобном месте по навету завистников. Спору нет, разногласий много среди членов  Боярской думы, и все чаще по устройству Приказов, о делах государственных, но не может обличить эти споры Воротынский в измену царю и отечеству. Каждая думная голова старается достичь истины, упорствует, а государю теперь кажется – измена.
Еще вчера здравствовали многие князья и бояре, члены Боярской думы – люди государственные, а сегодня обезглавлены, удушены, зарезаны. Как непредсказуема и загадочна жизнь человеческая, как же мелка и велика! Сегодня ты столб государственный, создатель законов, стойкий оборонитель рубежей ближних и дальних, владелец богатой вотчины дединой, а завтра червь раздавленный. Как же за тебя бороться, жизнь грешная? Загадочности в тебе много, чтобы не оступиться, надо прозорливо видеть вперед на много ходов, как при игре в шахматы. При таком мнительном характере государевом правда тут же может обернуться кривдою. Гнев государя воскружил над нами, окутал, как утренний хлябкий туман. Оборониться от него нечем. Ни латы, ни кольчуга не годятся, ни сила, ни стойкость войска. Только на молитвы к Господу нашему уповать, только они оборонят от гнева царского?
За Казанский поход князь Михаил жалован немалой казною, боярином нарек молодой государь его сорокалетнего, включил в состав ближней думы. Кроме того, он и его братья входили в состав Избранной рады и играли в ней видную роль, но нужда в опытном воеводе ежегодно бросала  Воротынского то на вторых, то на первых ролях в схватки с крымскими ордами. Громко заговорили о Воротынском  еще в 1541 году, когда он разбил  царевича Иминя. В тот год хан Крыма Саип-Гирей долго и безуспешно осаждал Пронск. Сын его пустился грабить Одоевский уезд. На его пути с государевым полком и своей дружиной встал Воротынский. Сшиблись, молодой князь оказался искусней в битве, его воины напористее, подсобил огонь пищалей. Иминь побежал, теряя нукеров в поле и на переправах рек. Хан устрашился разгрома царевича, снял осаду. Не раз и до этого дня князь Михаил сшибался насмерть с татарскими изгонами еще при живом батюшке. Так и поныне не знает  горечи пораженья.  Казань же светится особым светом в его славе воинской.
Словно зарницей вспыхивают в памяти отдельные, незабываемые эпизоды многодневной осады  Казани, этого бича русских южных волостей и волжских городов.  Там, в многотрудной битве за свои исконные русские земли  и интересы, мысли князя, осознание сего важного дела были созвучны с государевыми. Ему сразу же пришлось по душе, когда на военном совете двадцати двухлетний царь и великий князь Московский и всея Руси ввел строжайшее единовластие в войске и такое же единовластие повелел иметь воеводам в своих полках. Он требовал    выполнять любые его приказы торопко и усердно, но без его ведома не совершать крупных дел, что грело  опытного князя.  Единоначалие сплачивало рать, повышало ее стойкость в отражении атак противника, во время приступа увеличивало разящую силу.
Поход начинался в сложных условиях. Государь с войском находился в Коломне, когда ему донесли, что новый царь Тавриды Девлет-Гирей вторгся в южные пределы русских земель и идет прямым путем на Москву с большим войском.
Эта весть встревожила Иоанна, ибо за крымским ханом стояла могущественная Османская империя. Потерпевший неудачу в войне с черкесами – союзниками русских на Кавказе, хан Крыма Саип-Гирей был зарезан племянником Девлет-Гиреем.  При поддержке Порты убийца воцарился и стал ее вассалом. Султан турецкий призвал северных мусульман встать под хоругвь Магомета и не давать отторгнуть русским батыевые завоевания, увидел в новом властителе Крыма человека, способного понести к победе эту хоругвь и не только подстрекал к набегу, но и вооружил. Сулился дать пеших воинов. Честолюбивый хан выжидал выгодный момент для нападения. И вот он, как показалось Девлет-Гирею, наступил.  Молодой государь, оставив Москву слабо защищенной, двинулся  с огромным ополчением на Казань. Разорить Московию можно без больших усилий, решил хан, а значит получить лавры защитника мусульман, сорвать поход на Казань. Девлет-Гирей просчитался, попросту поспешил с вторжением. Гораздо сложней могло оказаться положение, если бы Иоанн стоял под Казанью и втянулся в осаду.
Османско-крымскую стратегию молодой государь разгадал с помощью вестей из Крыма и путивльских станичников Айдара Волжина. Они узрели татар и послали в Москву Ивашку Стрельникова с вестью, что «идут многие люди крымские к украине государевой, а того не ведома  сам царь ли, или царевичи, а уже Северский Донец перелезли».
Весть эта стоила дорого. Дворянская конница находилась в Коломне, и государь повелел своим воеводам выступить на перехват  татарского изгона. Государевы полки, в числе их и большой полк с уряжением решительного и опытного Воротынского, быстро переправились через Оку и разбили хана, осадившего Тулу, погнали остатки в степь, взяли большой полон и обоз, освободили русских пленников. Многие воеводы понесли славу, особенную,  князь Андрей Курбский в схватках раненый дважды.
Победа окрылила государя и войско. Ничто более не мешало осадить разбойную крепость. Подчинив свою волю единственной цели – разгромить зло взятием города, Иоанн без колебаний, решительно двинулся дальше, и 19 августа 150 тысяч русских воинов  были уже на правом берегу Волги, готовые  осадить Казань. Сильно впечатление, когда  огромная масса ратников стройными  полками движется по степи, слаженно наводит мосты и гати разрушенные то казанцами, то вспучившимися водами от проливных дождей.  А рядом по великой реке ходко идут суда боярина Морозова с нарядом огнестрельным,* груженые рубленными в граде Свияжске башнями и  тарасами*, чтобы придвинув их к стенам крепости, вести осаду и быть менее уязвленными от огня и стрел защитников. Каждый воевода, стрелецкий голова, атаманы казаков выполняли свою работу ладно и споро, и на другой день войску открылась величественная панорама Казани. Город стоял на горе  с каменными мечетями, на высоких шпилях коих серебрились на солнце полумесяцы,  блистал куполами ханский дворец. Широкой лентой уходил к горизонту Арский лес, а перед ним раскинулось благоухающее травами поле. Покой и тишина. Гостеприимный хозяин, казалось, ждал русскую рать, и столы уж накрыты и ломятся от снеди. Но обманчив был казанский покой. Государь в этот день получил ответ на свое мирное послание  царю Едигеру. Иоанн  предлагал  казанцам покориться, бить челом к нему,  и он никого не обойдет своей милостью, а будет каждому дарована жизнь и продолжение  рода под великокняжеской рукой  в пределах его могущественной державы. Но хан и вельможи казанские поносили  государя и Русь, православную церковь покрывали оскорблениями. Бывшего царя Казани Шиг-Алея, вставшего на сторону Иоанна, называли предателем и злодеем,  приглашали русских ратников на пир, ибо  у них все готово, ждем вас!  Уж напьетесь вы вдоволь своей кровью.

И тогда по-иному взглянули  русские воеводы и ратники на возвышающуюся крепость. Она стояла  меж  речек Казанкой и Булаком, преграждающими подступы с двух сторон старицами и болотистыми низинами, разливами во время дождей.  Высокие и крепкие стены, построенные из дуба в два ряда меж которыми насыпана земля, камень  с илом,  глубочайший ров  шириной в три сажени делали крепость  неприступной. Мощь твердыни усиливали пятнадцать башен.  Многочисленные бойницы их, где чернели жерла пушек, делали неуязвимыми все ворота. Удастся ли разбить такие стены ядрами? Огневой припас и пушки выгрузили с судов два дня назад и двигали к стенам. Сии орудия придавали войску бодрость духа и веру в победу. Не с голым руками подступились!
Неожиданно  перед ратниками передового полка появились верхами мурза и семеро казаков. Поравнявшись с полком, они торопливо спешились,  мурза  знал русскую молвь и просил отвести его к государю.
Взволнованный мурза пояснил, что он перешел на сторону государя Ивана и поведает ему о важном. Перебежчик  снял с пояса кривую саблю, отстегнул скрытый дорогим халатом кинжал, его для верности  обыскали, и тот час же привели в царский шатер. Татарин упал на колени перед восседающим на троне Иоанном, и сказал:
─ Я – мурза Камай, бежал из города вместе  со своими двумя сотнями конников, но удалось уйти нескольким. Верь мне, о, великий царь Московский, хан Едигер и Кельшериф-молна вместе с другими князьями сумели вдохновить свое войско, оно поклялось на Коране  умереть, но не сдавать Казань неверным.
─ Я тебе верю, доблестный мурза,─ ответил Иоанн,─ и будешь мною обласкан. Сколько в крепости воинов?
─ О  великий государь, пусть отсохнет мой язык, если я скажу неправду. Крепость защищает тридцатитысячное отборное войско татар и три тысячи ногайцев с богатым огневым запасом для пушек и аркебузов турецких, много защитного материала: