с ней никаких серьёзных контактов не было…
Она была неплохой девчонкой, хотя и глуповатой, в значительной степени, просто в силу возраста, но и не без способностей; и она могла бы, в перспективе, стать для меня разведчицей самого широкого профиля; но тогда у меня не хватило ни ума, чтобы это понять, ни искусства, чтобы это осуществить… И доминировала у меня Тамара…
Хотя, разумеется, и здесь Божий Промысел распорядился так, как это было нужно…
Привязать себя к женщине — это как привязать себя к чеке от гранаты… Рвануть может — в любой момент… И не факт, что потом найдётся такая Василиса Премудрая, которая соберёт тебя по кускам…
А меня уже — раздирали противоречия…
И я тогда ещё не знал — что может стать катализатором диалектического синтеза для восстановления мирного единства моей слишком хаотизировавшейся и усложнившейся души…
Я не знал тогда, что это — Абсолютный Человек, Космический Человек, который в разных локализациях единой Мировой Традиции именовался Христос, Будда и Мессия…
И что он может являться и в своей женской ипостаси… Лишь бы не было слепоты души…
Какой художник — без своей музы?.. И какой пророк — без своей Марии Магдалины?..
…
Однажды я сидел в женском бараке на чьей-то койке, а напротив меня — три или четыре девчонки, которые, среди нашего общего разговора, не преминули — как бы так, между прочим — задать мне вполне естественный и вполне ожидаемый вопрос:
«А какая из девушек тебе у нас нравится?»
Тамары в этот момент в бараке не было…
Будь я тогда умнее и опытнее — я мог бы, начиная с этого вопроса, раскрутить интереснейшую и полезнейшую беседу, завлекательнейшую игру — со сколь угодно долгим и важным практическим продолжением. Но тогда я посчитал самым важным, чтобы не обнаружить своего интереса к Тамаре. Это было фундаментальной ошибкой — потому что это было враньём, и последствия из этого могли быть — только негативные…
Но Достоевский с его князем Мышкиным — лишь несколько позже научили меня, кающегося грешника, что всегда нужно говорить — только правду, чего бы это ни стоило…
А я тогда решил — просто «отвести глаза»…
Там полулежала и что-то читала, лишь косвенно участвуя в разговоре, действительно красивая девчонка, кареглазая брюнетка — и я указал на неё, назвав её по имени…
Сказал:
«Вот, настоящий тип южной красоты!..»
Девушка в ответ критически фыркнула (хотя я видел, что ей было приятно, что я назвал её красивой — да и какой девушке это может быть неприятно?) — и иронически, в полголоса, повторила, с особой интонацией:
«Южной!..»
И только после этой её реплики до меня дошло, что она — еврейка, причём достаточно очевидная. Но я тогда был ещё недостаточно опытен и сообразителен и в этом вопросе тоже…
И это тоже было свидетельством того — что я вру. Я скрывал ото всех (включая её саму) свои чувства к Тамаре — и реальность скрыла от меня очевиднейшую вещь, что девушка передо мной — еврейка…
И если будешь врать — то не сможешь разобраться не только в любовном вопросе, но — и в национальном вопросе тоже, да равно и в любой другой теме…
Я чувствовал, что девчонки мне не очень-то поверили, да и в «еврейском вопросе» я перед ними облажался; и от этого моё самоопределение среди девчонок — стало только ещё более неустойчивым; и мои чувства к Тамаре — стали только ещё более противоречивыми и болезненными… А я — только продолжал загонять их внутрь…
Кстати, и насчёт наличия в Тамаре еврейских, цыганских, тюркских, кавказских и иных «не совсем славянских» генов — при всей своей любви к этнографии — я ведь тогда тоже абсолютно ничего не выяснил…
А понять девушку, намереваться выстроить с ней какие-то «отношения», ничего не зная о её родословной, о её генетике — это абсолютно «глухой номер»…
Как давно учили Маркс и Энгельс, каждый конкретный человек — это совокупность социальных отношений. А я уточняю: это совокупность — натальных отношений. Социальное — это натальное, а натальное — это натуральное, естественное, природное, мировое, вселенское, космическое. Посему каждый человек — равен Вселенной, равен Космосу…
А Тамару — как и саму реальность, включая самого себя — я тогда воспринимал ещё очень и очень ограничено, крайне ограничено… И далеко — не органично…
Я тогда ещё слишком плохо понимал — и что такое магия, и что такое квантовая физика (которые суть одно)… И как работают системы — и в плане энтропии, и в плане анти-энтропии…
И Тамара для меня была «чёрным ящиком»…
…
Тамара, как мне кажется, и хотела внимания к себе — и боялась его…
Наверное, это было и в её отношении ко мне…
Она действительно выделялась из всей их весьма большой девичьей команды — и своей активностью, и каким-то своим довольно авторитарным доминированием, которое остальные девчонки, по-моему, вполне признавали (хотя, возможно, что и не все)…
И однажды Тамара затеяла у них в бараке «Новый Год» — куда я был приглашён ими (причём не лично Тамарой, но точно, что не без её инициативы) в качестве «Деда Мороза». Участвовало их в этом мероприятии человек 8-10 («референтная группа» Тамары, надо полагать), далеко не все. Ну, просто захотелось девушкам праздника (и, прежде всего, несомненно, самой Тамаре), а самый замечательный праздник — это, как известно, Новый Год… А какой Новый Год — без Деда Мороза?.. И я сидел там среди них, единственный мужик, в тельняшке, как Дед Мороз… Печка топилась хорошо…
Это был единственный раз в жизни — когда я выступал в роли Деда Мороза. Пусть и таким странным образом. И уже тогда как-то почувствовал — что роль эта для меня не случайная… И кто из них увидел во мне Деда Мороза? Сама Тамара?.. Не знаю…
Были какие-то очень скромные «новогодние» украшения… Аналога Новогодней ёлки не было; и у меня не хватило ума — сходить в ближайший лес и принести хотя бы одну хвойную веточку… Пили — не то сок, не то чай… Закуска, сколько помню, тоже никакой роскошью, и никаким обилием, не отличалась…
Тамара в компании явно доминировала — но, по-моему, без явных претензий на лидерство. И сколько помню — она никогда не командовала. Просто — проявляла инициативу… Она была, скорее, «заводилой» — чем лидером. И стремилась она не столько руководить — сколько быть в определённом центре внимания, как мне кажется…
Не помню, о чём мы говорили на этом «новогоднем празднике»… Тамара — была самой разговорчивой. Была — всё время — в самом центре внимания. И, задним числом, могу предположить, что она, где-то в глубине души, действительно боялась потерять это внимание. Хотя я не помню ни одной достаточно интересной и умной, глубокой мысли у неё — даже просто интересной реплики — которую бы она вообще высказала, и на которую бы я обратил внимание, и которую бы я запомнил…
Она не производила впечатление по-настоящему умной и начитанной девушки, да даже и красавицей её нельзя было назвать. И почему я на неё тогда так запал — для меня остаётся загадкой на всю жизнь…
Она, работая в крупнейшей библиотеке Питера, была совершенно не похожа на «книжную девушку», или на «тургеневскую девушку». И никакого явного интереса к литературной или книжной тематике я у неё за весь месяц не обнаружил… Хотя — это в любом случае мой «косяк», что за весь месяц в «колхозе» я так и не сумел, не то что с ней всерьёз познакомиться — но даже просто, хоть раз, нормально, по-человечески, поговорить… И хоть что-то про неё узнать…
Кстати, многие другие девчонки там шли на этот «нормальный человеческий разговор» — гораздо более охотно, и как-то просто — гораздо более естественно. Но я почти ни разу не воспользовался тогда всерьёз этой возможностью…
А Тамара — на подобный разговор не шла…
…
Однако, Тамара сумела себя проявить и в «революционной ситуации»…
В.М., при всей своей интеллигентности, образовании филолога и полу-диссидентской демократичности, на правах начальника иногда вёл себя самодуром по отношению к девчонкам…
И где-то в середине нашего «колхозного» срока он снял с кухни двоих девчонок, которые прекрасно справлялись со своими поварскими обязанностями, и — направил их в поле, а на их место — поставил своих фавориток, с которыми не раз выпивал, и с которыми и дальше на кухне можно было бы свободно заниматься тем же самым… Девчонки-поварихи — плакали от обиды…
И Тамара, во главе группы из 4-5 девчонок, явилась в наш мужской барак, когда В.М. с другими мужиками играл в карты, и заявила протест; они потребовали, чтобы девочек вернули обратно на кухню…
В.М. их протест полностью проигнорировал, и девчонки ушли ни с чем, лишь с возмущением, и пообещав пожаловаться, когда вернутся в ГПБ…
Лёва прозвал их группу «инициативники». Мы с ним попытались мягко вразумить В.М., в том плане, что у него действительно могут быть неприятности из-за этой истории, и сейчас, и после. Но он — только отмахнулся. На него и в предыдущем году пытались жаловаться — и ему всё легко сошло…
Мне было стыдно перед девчонками. Но они и сами уже достаточно знали В.М., и знали, что спорить здесь с ним бесполезно…
А к массовой забастовке — не был готов никто…
…
Вселенная старалась пробудить моё сознание самыми разными способами…
Опять-таки, где-то, примерно, в середине нашего «колхозного» срока, или чуть позже, я рубил, как обычно, дрова, на дворе, недалеко от наших бараков; и какое-то хитрое, очень тонкое полено — буквально со звоном отлетело от моего топора, и — тюкнуло меня своим острым углом — прямо в межбровье, точно над переносицей!.. Потом, смотрел, была ранка — такой аккуратненький, ровный треугольник…
Брызнула на дрова кровь, также и на мои очки, и довольно сильно… В Оломне был фельдшер — он оказался на месте — и перевязал мне бинтом мою рану на лбу. И три дня я проходил с этой героической повязкой на лбу, ловя сочувственные взгляды девчонок…
В тот же день я продолжал рубить дрова — и ко мне подошла одна из самых интересных наших девчонок (уже не помню, как её звали): крупная, огненно-рыжая, с загадочным взглядом больших и влажных карих глаз…
Поглядела на меня, вздохнула, и произнесла, с сострадательной улыбкой и как-то особенно сочувственно и проникновенно:
«Раненый — но добрый!..»
Хорошая была девчонка. Очень интересовалась НЛО — а тогда эта тема была ещё очень мало раскручена. Несколько раз успели, на работе в поле, поговорить немного на некоторые близко лежащие к НЛО темы — о том же Космосе в целом, она этим интересовалась — но всё только как-то урывками…
Я видел, что я ей всерьёз интересен. Да и не ей одной… Но — сколько ещё хороших девчонок прошло мимо меня — а я…
А я — шёл своим путём…
И на этом своём пути я споткнулся об Тамару — как спотыкаются об какую-нибудь шальную подвернувшуюся корягу…
И от этой ерундовой, вроде бы, травмы — у меня, однако, болит всю жизнь…
…
Но у нас потом случилась травма — куда посерьёзнее моей…
Был уже тёмный вечер, и я был не очень далеко от кухни, где горел свет, и где должен был быть кто-то из наших мужиков… Как вдруг — в кухне что-то свернуло, и — раздался грохот, почти что настоящий взрыв!..
Я бросился к кухне; и вижу — там открывается её дверь — и выходит В.М., и тащит на себе своего друга,
