революция".
ПЛАГИАТ
Литтелл заимствует бесцеремонно, хамски, без всякого пиетета к классическим сюжетам русской литературы.
А как надо плагиатить?
В наше время плагиат – явление, чрезвычайно распространенное в мире художественной литературы. Критики ревниво следят за текстом литературных новинок и порой находят совпадения и заимствования там, где их нет. Периодически авторы на этой почве даже получают повестки в суд, которые не только портят их репутацию, но и лишают денежных вознаграждений. А между тем бо́льшая часть истории литературы прошла под знаком плагиата и заимствований. Древнегреческие и римские писатели воспринимали их как должное. Главное – чтобы новое произведение вызвало эмоциональный отклик у читателей и зрителей. Более того – многие шедевры мировой литературы появились на свет благодаря творческому, вернее, – гениальному плагиату. Классический пример – пьесы Уильяма Шекспира, который так виртуозно переделывал посредственные сочинения предшественников, что они переживали свое время.
Даже самый талантливый писатель не может обойтись без заимствований чужих идей. Как же красиво ее «своровать» и избежать обвинений в плагиате? Во-первых, не нужно ориентироваться на одного автора и его одно произведение. Тогда сходство в языке, стиле, сюжетных линиях будет резать глаз даже неискушенным читателям. Литературный микс – идеальный вариант для писателя, которому не хватает вдохновения, воображения и фантазии. Можно взять в качестве ориентира хотя бы пять-шесть книг разных авторов одного жанра. Например, произведения Конан Дойля, Агаты Кристи, Жоржа Сименона – отличный пример для авторов детективов; романы Александра Дюма-отца, Рафаэля Сабатини, Вальтера Скотта – превосходный образец для писателей авантюрно-приключенческого жанра.
Во-вторых, не следует с головой погружаться в чужой мир и пытаться переделать его на свой лад. Ваша история должна быть уникальной и неповторимой – насколько это возможно при избытке литературных новинок, разумеется. Автор имеет право заимствовать черты характеров героев, отдельные сюжетные ходы, кое-какие реплики, но при этом обязан придерживаться индивидуального стиля, без бездумных копирований. И наконец, в-третьих, писатель должен гореть своей историей. Искренняя увлеченность творческим процессом формирует тонкое чутье и художественную интуицию, которая на подсознательном уровне подскажет ему, когда остановиться при заимствованиях.
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ БЫЛ ЧЕТВЕРГОМ
Если внимательно посмотреть на сцены погони у Литтелла, то они практически идентичны, с заменой некоторых слов и метафор, на политический детектив Честертона о человеке, который был Четвергом.
ЭДМОНДУ КЛЕРИХЬЮ БЕНТЛИ
Клубились тучи, ветер выл,
и мир дышал распадом
В те дни, когда мы вышли в путь
с неомраченным взглядом.
Наука славила свой нуль,
искусством правил бред;
Лишь мы смеялись, как могли,
по молодости лет.
Уродливый пороков бал
нас окружал тогда –
Распутство без веселья
и трусость без стыда.
Казался проблеском во тьме
лишь Уистлера вихор,
Мужчины, как берет с пером,
носили свой позор.
Как осень, чахла жизнь, а смерть
жужжала, как комар;
Воистину был этот мир
непоправимо стар.
Они сумели исказить
и самый скромный грех,
Честь оказалась не в чести, –
но, к счастью, не для всех.
Пусть были мы глупы, слабы
перед напором тьмы –
Но черному Ваалу
не поклонились мы,
Ребячеством увлечены,
мы строили с тобой
Валы и башни из песка,
чтоб задержать прибой.
Мы скоморошили вовсю
и, видно, неспроста:
Когда молчат колокола,
звенит колпак шута.
Но мы сражались не одни,
подняв на башне флаг,
Гиганты брезжили меж туч
и разгоняли мрак.
Я вновь беру заветный том,
я слышу дальний зов,
Летящий с Поманока
бурливых берегов;
«Зелёная гвоздика»
увяла вмиг, увы! –
Когда пронесся ураган
над листьями травы;
И благодатно и свежо,
как в дождь синичья трель,
Песнь Тузиталы разнеслась
за тридевять земель.
Так в сумерках синичья трель
звенит издалека,
В которой правда и мечта,
отрада и тоска.
Мы были юны, и Господь
еще сподобил нас
Узреть Республики триумф
и обновленья час,
И обретенный Град Души,
в котором рабства нет, –
Блаженны те, что в темноте
уверовали в свет.
То повесть миновавших дней;
лишь ты поймешь один,
Какой зиял пред нами ад,
таивший яд и сплин,
Каких он идолов рождал,
давно разбитых в прах,
Какие дьяволы на нас
нагнать хотели страх.
Кто это знает, как не ты,
кто так меня поймет?
Горяч был наших споров пыл,
тяжел сомнений гнет.
Сомненья гнали нас во тьму
по улицам ночным;
И лишь с рассветом в головах
рассеивался дым.
Мы, слава Богу, наконец
пришли к простым вещам,
Пустили корни – и стареть
уже не страшно нам.
Есть вера в жизни, есть семья,
привычные труды;
Нам есть о чем потолковать,
но спорить нет нужды.
«Человек, который был Четвергом» (англ. The Man Who Was Thursday) — философский роман Г. К. Честертона, изданный в 1908 году с подзаголовком «Ночной кошмар» (англ. A Nightmare).
Гэбриел Сайм, агент тайной сыскной полиции, знакомится с поэтом-анархистом Люцианом Грегори и спорит с ним о предназначении поэзии. Грегори утверждает, что поэзия есть орудие революции. Сайм не верит в то, что Грегори серьёзен в своих анархистских убеждениях. Раздражённый Грегори, желая доказать ему обратное, тайно приводит его в подпольное убежище группировки... Там планируются выборы одного из семи членов Центрального Европейского Совета анархистов. Грегори рассказывает, что имена членов Совета скрываются — им даются прозвища по названиям дней недели. Главарём Совета является некто, называющий себя Воскресеньем, а выбирать анархисты собираются Четверга — так как предыдущий Четверг скоропостижно умер, отравившись.
Грегори надеется стать Четвергом, но его речь на выборах встречает провал. Сайм, чтобы заняться шпионажем в самом командовании анархистской группировки, притворяется анархистом, произносит блестящую речь, и его выбирают в Совет.
В Совете Сайм видит шестерых жутких для него людей, из которых самый страшный — благодушный с виду загадочный Воскресенье... По мере того, как назначенный для акции день приближается, Сайм постепенно выясняет, что на самом деле все члены Совета, кроме Воскресенья, — такие же, как он, сыщики, каждый из которых, как и Сайм, считает остальных анархистами.
Объединив силы, сыщики стараются выпытать у Воскресенья, кто он вообще такой и зачем он собрал их в Совет. Это им не вполне удаётся: они только осознают, что Воскресенье тоже не анархист, а служит добру и правосудию, как и они сами.
К бывшему Совету анархистов приходит подлинный анархист — Люциан Грегори. Он обвиняет его членов в том, что они властвуют, находятся в безопасности и не знают страданий. Но Сайм отражает его нападки, рассказав о тех мучениях, которые сыщики испытали, когда каждый из них считал себя одиноким среди преступников. Тогда же он понимает, что Воскресенье специально провёл их через страдания, чтобы они могли опровергнуть обвинения зла в том, что никогда не страдали.
Сайм спрашивает Воскресенье, страдал ли тот когда-нибудь. Воскресенье громовым голосом произносит фразу, сказанную Христом в Евангелии: «Можете ли вы пить чашу, которую Я пью?» (Мф. 20:22). Сайм неожиданно падает в обморок, а, очнувшись, обнаруживает, что гуляет в парке и мирно беседует с Грегори. На этом его сон и завершается.
Персонажи.
Гэбриел Сайм («Четверг») — главный герой романа, поэт и философ, переживший трудное детство, неожиданно принятый на работу в полицию. Под видом динамитчика поступил в Центральный Европейский Совет анархистов. Открыто говорил приятелям (в частности, Грегори) о своей неприязни к анархистам, поэтому Грегори и не подозревал, что Сайм действительно служит в отделе полиции против динамитчиков. Сайм обладает удивительной интуицией и является неисправимым оптимистом.
Воскресенье — глава Совета анархистов, собравший всех сыщиков, оплот добра, чтобы дать отпор Грегори — олицетворению зла. Сайму Воскресенье казался страшным гигантом, под которым едва не проваливался балкон, а лицо Воскресенья напоминало ему маску Агамемнона, на которую Сайм боялся смотреть в детстве. Так со всей очевидностью и не открылось, кто же всё-таки такой Воскресенье. Сыщики пришли к тому выводу, что это точно не человек. Воскресенье практически никогда не выражал гнева и ярости — напротив, он был всегда приветлив и часто шутил; именно поэтому он казался сыщикам ещё более ужасным. В конце романа выясняется, что Воскресенье был тем самым начальником полиции, который принял на работу всех членов Совета Дней Недели.
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Ауэ был задуман Литтеллом как анти-Штирлиц, литературное опровержение кинематограыического мифа о советском разведцике Штирлице. Поэтому, небезинтересно напомнить о том, с чем связан этот миф, кем и как он создавался.
В августе 1973 года на экраны Советского Союза вышел многосерийный фильм «Семнадцать мгновений весны», который стал не просто культовым, но и величайшим в истории отечественного кино. По разным оценкам, в дни премьеры фильм посмотрело около 70 миллионов человек, и через три месяца — чего раньше никогда не было — состоялся его повторный показ. В 12 сериях сошлись талант и новый взгляд на известные исторические события и персонажи режиссера Татьяны Лиозновой, автора сценария Юлиана Семенова и блистательного созвездия советских актеров. И всё это откликнулось в сердцах поколения, участвовавшего в войне и помнившего эту войну очень хорошо. А спустя десятилетия – в их внуках и правнуках, которые сегодня смотрят «Семнадцать мгновений войны». Спустя много лет после премьеры народный артист СССР Олег Табаков, сыгравший в фильме, говорил: «Мне, человеку, у которого отец воевал от звонка до звонка, многое было известно о Второй мировой войне. Но я хорошо знаю, как к этой картине отнеслись в Германии. Из уст немцев было высказано уважение к маленькой женщине, которая сумела рассказать честную, суровую правду о войне, выставив врагов не в привычном, водевильном духе, а показав их достойными противниками. Она увидела и отразила на экране сильных, умных завоевателей, замахнувшихся покорить весь мир». Но не менее сильными и умными были те, кто не позволил завоевателям осуществить свои планы. Именно за поединком, на кону которого была судьба мира, с таким интересом следили зрители, дожидаясь каждой новой серии в далеком августе 1973 года. В фильме, который стал художественным феноменом, непревзойденным и по сей день. История создания фильма. Начиная со сценария, который сначала был отдан на «Ленфильм», где автору Юлиану Семенову предложили совместное производство с ГДР, но он отказался. О конфликте режиссёра Татьяны Лиозновой с Юлианом Семёновым. О смерти во время съёмок актёра Лаврентия Масохи, который сыграл адъютанта Мюллера. О споре Броневого с консультантом фильма - сотрудником КГБ. Об истории, рассказанной Вячеславом Тихоновым Лиозновой, которую он услышал от своего друга — разведчика-нелегала Конона Молодого. Именно она стала знаменитой сценой встречи Штирлица с женой. О том, почему Лев Дуров не смог поехать на съёмки в Берлин. О невероятной судьбе
