– Хорошо же быть бараном! – поделился я со Славкой в знак благодарности.
– Не думаю! – хохотнул он. – Эту шкуру с барана и содрали! Неужели ему стало хорошо?
– Очень теплые! – поддержал я весёлый настрой товарища, и нахваливая рукавицы.
– Печка! – подтвердил Славка. – Но очень уж велики! В карманы их не засунуть, а куда ещё их девать, если в строю! Не подмышку же! Сам знаешь! Стоит старшине меня в них увидеть, так он сразу заводится: «Староверов! Носи, что все носят! А эти, если я еще раз их увижу, ты больше не увидишь никогда!»
Скоро мои руки самым удивительным образом отогрелись, и я вернул Славке его волшебные рукавицы.
Надо же! С тех пор прошло столько лет, что трудно все сосчитать, а вот до сих пор я с благодарностью вспоминается поступок товарища. Не подвиг, конечно! Всего-то рукавицы свои отдал мне на время, но для меня это стало спасением, а для него обычным поступком неравнодушного к людям человека. Можно сказать, человека с большой буквы, ибо хорошие дела только такие люди бескорыстно и совершают. Вот я, много за свою жизнь сделал добрых дел? Сомневаюсь, что их было столь уж много! А ведь только польза, принесенная людям, и является мерилом истинной ценности любого человека. Видимо, я мог бы сделать значительно больше, да только редко ставил перед собой такую задачу. Не о том обычно думал, не то считал для себя главным. И после таких выводов, кем я должен себя считать?
А со Славкой мы, к сожалению, так друзьями и не стали. Он ещё во время первой сессии завалил два экзамена и несколько зачётов, потому из нашего училища скоро был отчислен. Но перед отъездом ему предложили, и он согласился, перевестись в Бакинское артиллерийское трёхгодичное училище, где с низкой образовательной подготовкой учиться было проще, нежели в нашем училище, пятигодичном. Больше я Славку не встречал. Ствольная артиллерия и мы, ракетчики, во время службы практически не пересекались. А жаль! Хороший парень, надёжный. С таким везде можно было служить, а не тужить!
Как ни скрывай это, но наш курс, то есть курс Титова Петра Пантелеевича, по пути к выпуску потерял не только Славку Староверова. Он растерял курсантов больше, нежели любой другой курс за всю историю нашего училища. Тем не менее, мне и тогда и сегодня кажется, будто ракетным войскам это пошло на пользу. Хотя командование училища считало иначе и почти всю вину за чрезмерное отчисление курсантов возлагало на нашего начальника курса.
Понятное дело, командование училища больше волновали потерянные впустую финансы. Именно за них, за финансы, и за срыв плановой подготовки офицеров-выпускников начальнику училища, как я понимаю, доставалось более всего. Он же в свою очередь всегда строго взыскивал с командиров подразделений, с начальников курсов и начальников факультетов. И всё это было формально совершенно правильным, однако при каждом отчислении решалась и судьба конкретного человека, судьба курсанта. Решать-то ее решали, но всегда ли правильно?
С другой стороны, редко кто из курсантов вникал, во что стране обходилось наше многолетнее обучение, а затраты советского народа на подготовку офицеров Министерства обороны были очень большими.
Об этом я мог судить даже по себе. Например, едва подал в городском военкомате города Байрам-Али заявление о намерении поступать в Казанское высшее командно-инженерное училище, как меня сразу направили на медицинскую комиссию в городскую поликлинику. Я обошёл всех врачей, за исключением гинеколога! Врачи со мной поработали основательно, и это лишь для меня стало бесплатным, но не для МО. Оно за всё заплатило!
Потом, когда я в своём городе получил медицинский вердикт «годен», мне выдали бесплатные проездные документы на поезд для поездки в республиканский военкомат, в столицу советского Туркменистана в город Ашхабад. В тамошней республиканской медицинской комиссии моё здоровье подвергли более детальной и глубокой проверке. В итоге установили, что для авиации и флота я не подходил из-за слабости вестибулярного аппарата, хотя я туда и не стремился, но в ракетные войска дорога мне открыта! Здоров! Годен!
Выходило так, что я, еще не являясь военнослужащим, уже тратил деньги министерства обороны. А уж когда стал курсантом… Не буду суммировать все копейки и рубли, затраченные на превращение меня в офицера, но, понятное дело, расходы с каждым годом обучения только росли.
Помню, как после выпуска из школы (получил аттестат об окончании средней школы) в военкомате мне опять выдали проездные документы уже для проезда в Казань, теперь в само училище. И на месте, уже в училище, пока я считался абитуриентом, меня кормили на убой по солдатской норме, а после зачисления на первый курс перевели на курсантскую норму. И стол в курсантской столовой сразу стал для нас уже не общим, как у солдат и у абитуриентов, человек на пятнадцать, а всего на четырех. Появились белые скатерти, официантки. И всё это оплачивало МО!
Питание было хорошим и по калорийности, и по части самой кухни. Потому за полгода я поправился на тринадцать кг даже при очень большой физической, учебной и моральной нагрузке! Раскормили меня основательно! Хотя и на родительских харчах я никогда не голодал, но перед окончанием школы весил-то всего 61 кг при росте 172 см!
Разумеется, одели меня во всё военное с ног до головы – для зимы и лета. Выдали повседневное обмундирование, выдали и парадно-выходное. Обули в сапоги юфтевые повседневные и сапоги хромовые на выход. Предоставили крышу над головой, воду, отопление, электричество, баню, стирку-глажку без моего участия, кино по субботам и выходным, спортзал, стадион, лыжи, спортивные секции, телевиденье, газеты и журналы… И за это мне ещё и карманные деньги ежемесячно платили! Студенты подобную жизнь райской тогда считали! Не на шутку завидовали! Хотя свою мнимую студенческую свободу они обычно ценили выше заботы о нас Министерства обороны. Но это – их личное решение!
А ведь всё перечисленное составляло лишь часть затрат на каждого курсанта. Сюда же следовало прибавить ещё и затраты на автомат АК-47, на противогаз общевойсковой, вещевой мешок, лопату БСЛ-110 (большая сапёрная лопата, длиной…). В общем, пожалуй, понятно!
И все же самые крупные затраты связывались с содержанием самого училища. Содержанием офицерского состава, сверхсрочнослужащих, штатских преподавателей и вспомогательного персонала, многочисленного технического оборудования кафедр, учебных корпусов, учебных, но самых настоящих ракетных комплексов, хозяйственных и учебных автомобилей и прочей техники.
Одного электричества нам требовалось видимо-невидимо, ведь куда ни глянь, все аудитории по площади большие или очень большие. А уж лекционные… И в них с утра до вечера светилось великое множество электрических ламп, большей частью, дневного света. Они экономичнее ламп накаливания, хотя часто перегорали (опять же дополнительные расходы) и почти всегда неприятно гудели или жужжали своими маленькими стартерами, заметно нас отвлекая. Но освещённость всюду соответствовала ГОСТу. Я помню, как однажды ее в каждом классе проверял на соответствие санитарным нормам представитель службы тыла училища.
В неофициальных разговорах военные преподаватели доверительно нам сообщали, будто средние ежегодные затраты в нашем училище, пересчитанные на одного курсанта, составляли десять тысяч рублей! Стало быть, на каждого курсанта, отчисленного после второго курса, Министерством обороны было напрасно истрачено 20 тыс. народных рублей! Чтобы представить сегодня масштаб тех затрат, сообщаю, что ровно столько же стоили четыре автомашины «Москвич-412!
А какие суммы пропадали, если отчисляли курсанта (точнее, слушателя) уже с пятого курса? Получалось сто тысяч рублей! Сто тысяч! Мы такие деньги даже не мечтали видеть в одной посуде! И хорошо понимали, что никогда не увидим! Огромные то были денежные суммы! Но после многих изменений, которые пережила страна и ее финансы, современники уже не могут представить их реальную ценность.
Так, как же к такой сумме подступиться?
Для начала можно прикинуть ее эквивалент. В 1970 году средняя по стране заработная плата рабочих и служащих оставляла 122 рубля. Легко подсчитать, что вместо одного курсанта-пятикурсника, не оправдавшего надежды Министерства обороны, государство могло 14 лет подряд содержать одного работника, который своей полезной деятельностью приносил бы вещественную пользу народу и стране, да еще и свою семью бы обеспечивал! Но из-за нерадивых курсантов громадные деньги, собранные с трудового народа в виде налогов, утекали сквозь пальцы, в то время как любая советская семья усердно берегла каждую копейку!
Вот и посудите сами, как за вредительство со стороны отчисленного курсанта, пусть и не умышленное, не привлечь к ответственности хотя бы начальника курса!? Кто-то же должен ответить! Кто-то же должен следующий раз хорошенько подумать, прежде чем отчислять очередного несостоявшегося офицера! Возможно, подумав, кто-то сможет это вредительство предотвратить.
Потому-то нашего капитана Титова после каждого отчисленного курсанта и таскали «на ковёр», и давили то по служебной, то по партийной линии. И начальник факультета давил, и начальник училища стружку снимал. И на учёном совете училища прорабатывали.
А сильнее всего нашему Петру Пантелеевичу доставалось от замполита факультета и начальника политотдела училища, которые являлись штатными политработниками. То есть, сами-то они всерьёз ни за что не отвечали, но после того, как в октябре 64-го бывшего политработника Брежнева вознесли на «советский трон», они сразу возомнили себя выше бога. Попробуй им возрази простой смертный!
За ними всегда оставалось последнее слово, хотя политработники Сухопутных войск обычно оказывались не в состоянии выполнить работу тех офицеров (своих подчиненных), которых они якобы учили и «воспитывали» на правах самых знающих и самых умеющих.
Жаль мне, что в этом вопросе Сухопутные Войска не смогли добиться того же, что и Военно-Воздушные Силы. Там политработники были обязаны летать наравне с остальными летчиками. И уж всем ясно, что за штурвалом самолёта далеко не улетишь, если нет прочных знаний и навыков как у остальных летчиков, а есть лишь полуфиктивные отчеты о партийно-политической работе! Потому политработникам в авиации приходилось «влезать в шкуру» летного состава и, как следствие, им удавалось более глубоко понимать службу людей, начальниками для которых они являлись. Это очень важно! И очень правильно организовано! Но так было только в авиации.
[justify]И всё же, изо всех сил защищая своего начальника курса, но, не греша против истины, я должен признать, что наши потери на фоне других курсов действительно оказались запредельными, самыми большими за все годы существования
