– Товарищ Главный маршал артиллерии! Благодарю за доверие, но я всего-то старший лейтенант! Не мой уровень руководить ракетными войсками!
– Это лишь пока! Но через восемь или десять лет вы должны полностью соответствовать всем требованиям для этой роли! Я так хочу и, думаю, вам это по силам! Осенью поступите в артиллерийскую академию. После нее за пару лет получите опыт управления ракетным соединением и подниметесь на армейский уровень, это уже моя забота, а оставшиеся два или четыре года, не знаю, как мне повезёт, вы потратите на то, чтобы подучиться в академии генштаба, а после ее окончания оказаться в моем штабе.
Я тогда сидел, сказал мне отец, и молча переваривал сказанное маршалом – всё было чрезвычайно неожиданно, даже нереально, но маршал-то сидел передо мной. Сидел как живое свидетельство того, что я умом пока не тронулся. И как я мог не верить происходящему? Но я не верил! Я искал за ним нечто, мне пока непонятное. Искал какую-то интригу. Искал, не находил и потому молчал.
– Так что, Иван Иванович? Принимаете такой план? – наконец, спросил маршал каким-то безразличным тоном.
– Я служу Советскому Союзу, а желание начальника, согласно уставу, это же приказ для подчиненного! – ответил я.
– Вот и хорошо! В дальнейшем встреч не ждите, меньше будет кривотолков, а наш разговор сохраните в тайне. Служите образцово и дальше! Желаю вам успеха, и можете идти.
Вот и всё, что рассказал мне отец.
Я же потом находился под столь сильным впечатлением, будто отец рассказал мне о своей встрече с инопланетянами. Ведь всё казалось нереальным! Подумать только – Маршал! Его удивительное предложение!
А еще я пытался уяснить, как же перенес ту беседу отец? Мой вопрос касался даже не содержания беседы, и не предложения маршала, а абсолютного несоответствия общественного и воинского положения отца и маршала. Их беседа один на один казалась мне невозможной, но не верить отцу я не мог – он никогда и ни в чём меня не обманывал. Я в этом убеждался ни раз. Не мог я не поверить и в этом. И всё же я с трудом переваривал рассказанное, пытаясь увязать его с известной мне биографией отца. Простой его военная служба не оказалась. Вопросы в моей голове порхали как ласточки, но ни один из них я не считал настолько существенным, чтобы произнести его вслух.
В конце концов, я спросил:
– И почему же всё пошло не так? Почему ты не стал хотя бы генералом?
– Так я же отказался поступать в академию! Маршал по телефону устроил мне разгон, но понял, что со мной ему эту кашу больше не варить! Стало быть, с тех пор я лишился его невидимой поддержки и далее плыл самостоятельно, как все!
– Потом жалел, наверно?
– Да как тебе сказать? Пожалуй, жалел иногда. А с другой стороны даже радовался, что всё разрушилось. Я же за свою службу насмотрелся на всяких генералов. Они только для своих подчиненных кажутся всесильными богами, а сами-то пресмыкаются, кто как умеет! А если не умеет, так долго в генеральском кресле не усидит! Я бы пресмыкаться не смог, так о чём мне жалеть, если по большому-то счёту! Честь я не потерял! Совесть тоже не запятнал! Думаю, что в преисподней всё это окажется значительно весомее, нежели генеральское звание! И даже весомее маршальского! – усмехнулся отец.
– А мне-то, почему никогда не рассказывал? – спросил я отца.
– Так много для того причин было! Сам понимаешь! Во-первых, маршал не велел! Во-вторых, не хвастаться же мне на всех углах, что я в Москве большую лапу заимел! А в-третьих, в декабре 1959 года были образованы РВСН. У них появились свои дальнобойные ракеты, а наши оперативно-тактические ракеты стали относиться к Сухопутным Войскам. Стали отдельным родом войск. Наш Маршал возглавил РВСН, а я оказался в Сухопутных Войсках. Он, конечно, мог меня к себе перетащить, так я же сам отказался поступать…
– Понятное дело! – согласился я.
Однако отец продолжил:
– Понятное, говоришь? А фамилию маршала-то ты знаешь? То же был Варенцов Сергей Сергеевич! Слышал о таком?
– Ещё как! Он же в 1962-м погорел в связи с расстрельным делом Пеньковского! Как же, хорошо помню! Жаль мне мужика! Несоизмеримо его вине тряхнули! Разжаловали, даже боевых наград лишили! Это уж совсем недопустимо! Он же Героем Советского Союза был! Отменили указ! Прямо-таки размазали человека! Я это помню…
– Вот и получается, будто мне еще крупно повезло, что я не оказался в числе любимцев Варенцова, как, например, полковник Пеньковский. Мне вообще не следовало высовываться, не говоря уже о том, чтобы намекать на свою связь с развенчанным маршалом. Обязательно нашлись бы те, которые всегда готовы за что-нибудь уцепиться… Вот я и молчал…
– А знаешь, батя? Я даже рад, что ты не стал ни генералом, ни маршалом. Иначе я никогда не смог бы считать себя самостоятельным человеком – всюду бы меня за сынка принимали, а все мои заслуги признавали бы результатом твоего продавливания!
– Вот видишь, сын, как хорошо не быть генералом! – усмехнулся отец. – Выходит, я тогда, как в воду глядел! Да и мама твоя мне в этом вопросе сильно помогла! И кто тогда мог знать, как дальше всё у нас сложится! Я-то уже посчитал, если маршала подвёл, так ничего по службе мне больше не светит… И кого же ты встретил из моих сослуживцев?
Я назвал отцу фамилию своего попутчика.
– Помню его! – обрадовался отец. – Хороший был офицер, но не из моей батареи…
– Так откуда же он про маршала узнал?
Отец пожал плечами:
– Я никому не рассказывал, а маршал тем более, значит, молва народная донесла. Из гостиницы, например, куда я приходил к маршалу в номер. Командир бригады мне передал приказание маршала, я и ходил…
– А в гостиницу-то зачем? Можно было бы и в бригаде… В кабинете каком-то! – заметил я.
– Да ты что? Зачем я маршалу на службе, да еще без свидетелей? Не совета же ему у меня спрашивать! Наш народ сразу всё домыслит, а в гостинице… Там с этим проще, да персонал, видимо, чересчур болтливым оказался. Люди всегда люди!
А меня тогда сверлила другая мысль.
Оказалось-то, что? Оказалось, что отец, когда по настоянию жены отказывался от академии, не просто жертвовал всей своей военной карьерой. У большинства офицеров карьера-то, как кот в мешке, заранее и не узнать, как всё в финале получится, а у отца всё иначе намечалось. Потому уже было ясно, от чего он отказывался – от гарантированных генеральских лампас и даже, кто знает наперёд, может, и от маршальского жезла.
Понятное дело! Пусть всё это совсем не обязательно выпало бы на его долю, жизнь-то иной раз весьма сложна, но ведь обещано-то было очень многое! Обещано не кем попало, а почти всесильным начальником, Командующим ракетными войсками, Главным маршалом артиллерии, а отец всё равно отказался! Всем пожертвовал ради благополучия семьи! Не дрогнул и потом, когда на него дружно давили со всех сторон, пытаясь сломить!
Да! Нам можно только радоваться, что еще встречаются в нашей серой массе надёжные люди, на которых можно уверенно равняться! По крайней мере, когда-то они были! И семьи у них образцовые, наверняка, были!
А что же сегодня нам подсовывают? Истинное позорище! Родитель номер один и родитель номер два! Европа-то из-з всех сил сопротивляется, но ее ломают через колено… Хорошо, что до нас с того колена пока лишь осколки долетают. Но и это – вопрос времени!
53
Всё! Только настроение себе испортил, но ни к чему разумному не приблизился! Тогда перенесусь-ка я в свои курсантские годы, которые всегда греют моё сердце.
Я уже вспоминал о наших курсовых командирах. Я им очень благодарен – они были настоящими! Но не надо думать, будто так же, как у нас, было всюду, во всех подразделениях большой Советской Армии.
К чему далеко ходить, если даже на параллельном с нами курсе взаимоотношения с командованием с самого начала сложились по-другому. И, в общем-то, они оказались неприемлемыми для армейской обстановки и, как мне казалось, произошло это по вине обеих сторон.
Факультетов в нашем училище было всего два. Первый из них считался механическим, а второй – электрическим.
Я учился на первом факультете, то есть, не на том параллельном, о котором сейчас вспоминал. К сведению, на нашем факультете упор в программе обучения делался на сложные механические системы, а на втором факультете – на электрические устройства и электрические машины. Так нас и делили – механики и электрики.
Не скрою, при поступлении почти все из нас мечтали о втором факультете. Считалось, будто для повседневной жизни в прикладном плане лучше иметь знания и умения по электрооборудованию. Мол, в механике и самому просто разобраться, если нужда возникнет.
Вообще-то, не всегда это верно! Немногих я встречал специалистов даже с нашего механического факультета, которые были способны выявить причину отказа хотя бы простенького редуктора, не говоря уже о действительно сложных механических системах. Например, таких как гидромеханическая коробка передач автомобиля. Да, мало ли сложных механических систем! Не стоит думать, будто в механике всё так уж просто устроено! Кое-где мозги сломаешь, пока догадаешься, почему механизм не работает, как ему положено.
Но после зачисления в училище по факультетам нас распределяли, не особенно-то выясняя наше желание, а руководствовались кадровыми соображениями, потому между параллельными курсами сразу возникало напряжение. Возможно, из-за зависти или обиды. Ведь для некоторых курсантов, особенно, на втором факультете, упомянутые кадровые соображения негласно опирались на помощь влиятельных родственников или знакомых. Разве мы этого не понимали? Потому и злились.
К тому же однокурсники со второго факультета всегда пытались продемонстрировать над нами своё превосходство, поскольку попали учиться туда, куда сами и наметили. Вряд ли всегда и во всём их превосходство имело реальные основания, но дух нездоровых отношений между факультетами всё же витал. Возможно, с нашей стороны он вызывался стремлением доказать, что второй факультет пыжится напрасно, а мы ни в чём ему не уступаем, ни в учебе, ни в спорте, ни в дисциплине.
Впрочем, особого напряжения, приводящего к тяжёлым конфликтам, у нас не возникало. Можно считать, что напряжение лишь подразумевалось.
[justify]Уместно заметить, что на нашем курсе отношения между курсантами сложились в большей степени простецкие,
