serif]– Разумеется!
– И отсюда, то есть – из рубки, вам так и так ничегошеньки понять не удастся?
– Ну… да.
– В таком случае, разбудите меня, когда дотопаете до этого самого отсека с «токамаком» – вживую. Тьфу ты – в аватарском!
А уж тогда я поприкалываюсь. Вволю. С ваших тщедушных попыток дотумкать, как эти гады всё устроили!
Хоффер, всё это время действительно пытавшийся разобраться в сложном устройстве, имевшемся на экранах, и построенном явно с игнорированием всех человеческих инженерных принципов, и научных знаний, вздохнул:
– А знаете что… Пожалуй, Наташа где-то права. Ни …рена мы отсюда, из рубки, не поймём. Да и, если честно, я уже мало верю, что и оттуда – с места событий! – хоть что-то поймём. Не говоря уж о том, чтоб «разобрать по винтикам», и взять патенты!
– Хоффер! Ты – что?! Сдаёшься?!
– Вот уж нет, Джереми. Я просто хочу сказать, что без подсказок, чертежей, и технической документации мы тут и правда – …рен разберёмся! Поэтому.
Матильда. Достаточно ли у тебя здесь текстового материала, чтоб сносно перевести то, что тут выведено? – Хоффер указал на два экрана с «текстовой» информацией.
– Материала недостаточно. Многие термины имеют чисто техническое, специализированное, значение, и переводу и дешифровке не поддаются без чертежей. И инструкций. И прочей справочной литературы.
Хоффер вздохнул. Столы с приборами управления, явно когда-то тут имевшиеся, наверняка почили в почве отсеков со зверушками. Так что в их ящиках не пошаришь. Как и документацию в местных архивах искать – явно бесполезно. Да и негде!
– Ладно. Покажи, что удалось перевести. – он снова откинул на предплечьи планшет. Появились буквы и закорючки чужого языка. Перемежавшиеся знакомыми словами.
«Направо» – слово из закорючек – «повернуть» – три слова из закорючек – «упор» – точка. «Для надёжного» – и целая вереница слов из закорючек.
Дальше – десятки строчек с таким же примерно «богатством содержания».
Джереми взвыл:
– Свинство! Ничего не понятно! Ни – где параметры давления, ни температура! Ни даже элементарно – мощность! Без чертежей там – точно ловить нечего! А чертежи, как и прочая важнейшая документация – уничтожены! Пошли на компост! Сволочи!
– Ну уж нет. Никакие они не сволочи. А всё правильно сделали. В-смысле – чтоб предотвратить утечку важнейшей информации в лапы наглых и жадных инопланетников. Я бы и сам так поступил. А ты давай – так просто не сдавайся. Тебе не положено. Ты у нас – электронщик. И двигателист. Да и Памелла ждёт денег!
Вот и топай. А как дотопаешь – работай!
– А ты?!
– А я, как пострадавшее от неожиданного коварного нападения лицо, получившее внеплановый шок, пойду восстанавливать силы. И душевное равновесие.
К Ларе в объятья.
– А кто же?!..
– А вон: Карл меня подменит. Что, пострелять не сможет? Сможет. Вот и пусть для разнообразия разомнёт косточки! Всё равно ни …рена не делал с самого начала миссии! Даже не болел за нас, как Памелла и Наташа.
– Так он же – геолог?! А что геолог понимает – в…!
– Я – профессиональный кадровый солдат. – прервал Хоффер пузырившегося Джереми, – а сейчас – суперкарго и бухгалтер. И тоже ни …рена не понимаю в чёртовых «токамаках». Да и в наших реакторах я тоже ни …рена не понимаю, и никогда не понимал, если честно. Так что замена вполне адекватна. А я хоть высплюсь. После того, как Матильда вкатит мне ещё обезбаливающего!
– А что – болит? – Джереми сразу остыл.
– Да. Болит, будь оно неладно. Где-то там, в глубине. Так у меня сроду не болело. Да у меня, если честно, вообще никогда не болело! В голове. Даже с похмелья! Хотя коллеги все как один жаловались… Так что – пока здесь безопасно, мы и произведём замену.
Карл. Давай.
Карл, за то время, пока решали его «судьбу», так и не сказавший ни слова, словно это его не касалось, наконец высказался:
– Неправда ваша. Я – болел за вас. Даже пальцы держал скрещёнными.
Но после того, как мы увидали их энергоустановку, я, конечно, мало верю, что нам за оставшиеся двое суток удастся разобраться в её устройстве и работе настолько, чтоб взять патенты. Но я с удовольствием, как говаривает Памелла, развлекусь и развеюсь, лично пройдя по оставшимся двум отсекам. Постреляю, поплюю в стороны…
А то у меня уже мозоли на ягодицах от просиживания кресла.
Приняв душ, Хоффер долго и тщательно растирался махровым полотенцем. Хмурился. Его почему-то упорно преследовала мысль, что они что-то упустили. Важное.
Такое, что могло бы помочь им в решении проблемы странного корабля.
Не спроста же его, будь он трижды неладен, покинули?!
Да ещё заделав все дыры, и посрывав все наружные передаточно-приёмные устройства. Наверняка так сделали, чтоб предотвратить поступление этих самых сигналов!
Вот только оттуда – сюда, или отсюда – туда?..
Выйдя в комнату, и надевая на ходу рубаху от пижамы, он спросил:
– Матильда. Как там у ребят?
– Двигаются, капитан. Уже подходят к очередной изолирующей переборке.
– Вот-вот, по поводу этих переборок. И наружного корпуса. Хотел тебя спросить.
– Да, капитан?
– Для чего, на твой взгляд, срезали с этого самого наружного корпуса – антенны, противометеоритные пушки, камеры, и все прочие устройства?
– С вероятностью более девяноста семи процентов – чтоб помешать передаче сигналов. Изнутри корабля – в открытый космос.
– Но что за сигналы это могли быть? Такие опасные, что ли? А для кого?
– Недостаточно информации, чтоб ответить точно.
– Ну …рен с ним – ответь неточно!
– Вероятней всего, это могли быть сигналы бедствия. СОС, проще говоря. Так вот, вероятней всего те, кто это сделал, во что бы то ни стало стремились предотвратить прилёт тех, кто, приняв такие сигналы, попытался бы оказать эту самую помощь.
– И что же это была бы за помощь?!
– Вероятней всего, помощь тем, кто остался на корабле, внутри, не требовалась. И сигнал был просто – приманкой. Чтоб хоть кто-то прилетел. На корабле. И вскрыл бы заваренные люки. И вступил в прямой контакт. С теми, кто очень этого хотел.
– Да, это-то я понял. Но – для чего?!
– Вероятней всего для некоего… Заражения. Теми продуктами военных разработок, которыми здесь занимались.
И чтоб затем эти спасатели разнесли эти продукты – в населённые места.
Как когда-то на Земле разносили всякую заразу чумные крысы, плавающие с мореходами. На морских кораблях.
– То есть, те, кто остался тут, внутри, после того, как сбежали все, кто ещё не заразился, хотели не столько спастись, сколько – позаразить, и, стало быть, поубивать, как можно больше других людей?
– Вероятность именно такого варианта – девять с четвертью процента. И это – самая большая вероятность из всех тех вариантов, что я смогла спрогнозировать.
– И какие же там ещё остались… варианты?
– Например, захват корабля инопланетной ксеноморфой. Как в только недавно упоминавшейся вами киноленте «Чужой». И ей нужны – «носители». Или социальная революция, приведшая бы в случае общения мятежников с соплеменниками, к свержению существующего Правительства. Или попытка захвата и угона этого корабля с целью освоения запрещённых к колонизации планет. Или…
– Достаточно, Матильда. Бред всё это.
– Не совсем. Вероятности колеблются от трёх, до одной сотой процента. А всего таких версий-вариантов у меня сто двадцать девять.
– Замечательно, конечно… Но ситуация ясней не стала. Пока. Поэтому пошёл я спать. Буди, когда ребята доберутся до «токамака». Ну, или чего-нибудь упорют.
– Есть, капитан. Спокойной ночи, капитан.
– Спокойной ночи.
Лара, отвернувшаяся к стене лицом, если честно, выглядела сексапильно. Изящный изгиб её бёдер, накрытых только тонкой простынёй – в спальне Матильда поддерживала плюс двадцать три – будил воображение, заставляя шевелиться то, чему положено было шевелиться…
Хоффер как-то отрешённо подумал, что вот в этом – весь человек. Его странная и парадоксальная сущность. Покажи мужчине, например, на нудистском пляже – полностью обнажённую даже супер-раскрасавицу, он и не почешется. Но прикрой «обнажённую натуру» даже тоненькой ниточкой стрингов… Ну, или – простынёй – и – всё!
Тестостерон затопляет естество, отключает самоконтроль, и хочется – !..
Да. Хочется!
Но – не сегодня. Да и партнёршу жаль будить. Пусть отсыпается.
Он осторожно забрался со своей стороны на их двуспальную постель. Посидел немного. Бесцельно рассматривая ноги. Ступни и пальцы. А что: сорок четвёртый, вполне
