Как можно предположить, смысл, заложенный в этом тексте, означает следующее. Сущность философии только в том, чтобы человек, находясь в самих недрах Нужды, не забывал постоянно «вы-спрашивать» о том, что сокрыто в этих недрах, то есть проявлял настойчивость в самом вопрошании об основании, об истине Бытия. В этом должна быть сущность самого человека. Но эта сущность ещё и в улавливании её (Нужды) «нежнейших и тишайших знаков-намёков».
Откуда, спрашивается, эти таинственные и столь малозаметные «знаки-намёки»? А вот этот вопрос Хайдеггер, к сожалению, нигде не проясняет. И не проясняет, скорее всего, только потому, что у него, как нами было заявлено ранее, нет промежуточной инстанции между Бытием и вот-бытием, между Нуждой и тем, что побуждает перейти от Нужды к осмыслению того, что могло бы эту Нужду нивелировать путём её разрешения посредством возникновения «просвета самосокрытия», а проще говоря, путём создания идеи-истины.
По нашему же мнению, такой промежуточной инстанцией являются генерируемые самой Нуждой малозаметные («нежнейшие» и «тишайшие») негативные факторы, исходящие от самого функционирующего социума, и воздействующие – или, как правило, незаметно воздействующие – на чувства и ум человека (как вот-бытия): неудовлетворённость чем-либо, лишённость в чем-то, неудобство пользования чем-нибудь и т. д.
Вот эти негативные факторы имеют фундаментальную (бытийственную) тенденцию к тому, чтобы быть нами незамеченными.
Мы, постоянно находясь в их атмосфере, перестаём их замечать, и принимаем их как само собой разумеющееся и недостойное нашего внимания. Так, постоянно находясь в атмосфере воздуха, мы «не замечаем» его присутствия.
Именно отсюда многие проблемы нашего человеческого бытия – мы не обладаем чуткостью к тому, что нам «говорит» сам социум, что нам вещает «сила вещей». И это, наверное, потому, что мы ухитрились уж очень ловко и удобно обустроиться среди объектов, присвоив себе генеральское звание Субъекта, будто бы призванного распоряжаться среди объектов живого и не живого мира. Что является достаточно самонадеянным – если не сказать слово более грубое – решением со стороны человека.
И последнее, что хотелось бы отметить относительно приведённого текста: нам осталось непонятным, в чем заключается «уклонение» от нужды «и ослабление именно её нежнейших и тишайших знаков-намёков». Казалось бы, наоборот: в наших интересах, чтобы эти кулачки «знаков-намёков» «звучали» для нас более явственно, потому что только по ним мы можем «узнать» о смысле той Нужды, которая постоянно «стучится» в двери нашего вот-бытия.
Конечно же, наши далёкие предки могли и не слышать «зов Бытия», поскольку были заняты проблемами выживания и обустройства среди наличного Природного сущего и того сущего, которое они с некоторых пор стали создавать сами (каменные орудия труда и охоты). Но с наступлением Новых времён цивилизация достигла такого уровня развития, что создаваемое нами предметное сущее не только загромождает само существование, но и грозит обрушить последнее то ли посредством подведения живой жизни под экологическую катастрофу, то ли путём тотального нивелирования человеческой способности, во-первых, здраво (логически) мыслить, а во-вторых, мыслить в направлении создания истин Бытия, а не своих собственных меркантильных («махинационных») «истин».
Поэтому человек нуждается в «спасении» от засилья сущего, от бремени его натиска. Причём, это спасение должно быть «в нужду» погружения тех проблем, которые возникают в недрах самого социума, а не «от «нужды»» в меркантильном смысле её понимании:
11:326. «Спасти нас может только изначальнейшее осмысление—в нужду…. Спасители от «нужды» — ≤,разумеется есть такие,≥ — но спасители в нужду, — где они? Те, кто отваживается в нехоженую и бесформенную область раскрытия нужды, которая, навязывая человеку свободу, принуждает его к вынесению бездны, — каковая нужда есть само Бытие. (Нужда «этого» бытия — это не нужда, в которой «находится» Бытие, но она и есть Бытие.)».
[u]Различие[/u]
Сначала приведём ряд определений Хайдеггером термина «различие», а затем дадим сводный комментарий тех выражений в которых он используется.
Итак, к пониманию термина «Различие»:
«Различие есть событие …» (1V:360).
«Различие же есть раз-личие-раз-деление (UnterSchied): сбывшийся просвет промежутка ((des Zwischen) как мира». (1V:362).
«Бытие (Seyn) есть забвение различия.
Забвение различия есть Бытие (перечеркнуто - И. Ф.)». (1V:364).
«Язык как разговор есть местопребывание события. В это место ударяет молния поворота забвения. ...
Язык есть разговор раз-личия». (1V:375).
Различие мы можем обнаружить по мере «сбывающегося просвета промежутка» между ускользающим от нас Бытием как явлением смысла идеи-истины и внове формируемым нами сущим как результатом раскрытия этого смысла и разложения его – в процессе оформления-наименования – на отдельные сущие, в том числе и на искомое сущее, далее преобразуемое нами в подручное средство.
Что значит, что «Бытие (Seyn) есть забвение различия»? А значит оно то, что наше бытийственное состояние не думает ни о Бытии, ни о сущем, ни об их различии. Оно думает только о том, чтобы раскрыть смысл идеи-истины и извлечь из него нужное нам сущее, которое является зерном этого смысла.
Сразу же заметим следующее: «молния поворота забвения» – то есть поворота от забвения к раскрытию того, что было скрыто в этом забвении – ударяет первой. И только вслед за ней мгновенно «образуется» «местопребывание события». Это «местопребывание события» есть не что иное, как внове явленный смысл идеи. Вот только по поводу этого смысла нами уже может быть подключён «разговор» языка. Продолжим далее.
«Язык как разговор» есть не что иное, как раскрытие смысла внове явленной в наше сознание идеи и оформление этого смысла в какие-либо известные нам культурные знаки, заимствуемые нами из долговременной памяти нашего сознания.
Далее, справедливо было бы задаться вопросом: «разговор» между какими «объектами» нашего мышления? И для нас нет никакого сомнения, что это «разговор» нашего сознания с нашим же бессознательным.
Каким же образом он, этот «разговор» – а вернее, диалог – осуществляется? Наше бессознательное на короткий промежуток времени – в акте инсайта – предоставляет нашему сознанию сам смысл идеи, смысл, не облаченный в какие-либо знаки, слова и т. д., то есть, смысл в своём «голом» («обнажённом») виде. Сознание же за этот короткий промежуток времени должно успеть подобрать некоторые слова, выражающие хотя бы часть этого смысла.
Но в то время, когда мы подбираем нужные нам слова, смысл идеи «улетучивается» из нашего сознания. И мы должны приложить достаточно интенсивные умственные усилия, чтобы снова вернуть его в нашу краткосрочную память, чтобы снова узреть этот ускользающий смысл и далее продолжить выражать уже другую часть этого смысла. Но за это время смысл снова ускользает из сознания, и снова мы должны возвращать его в наше сознание.
И так до тех, пока мы окончательно не облачим этот смысл в то «одеяние», которое бы выражало его полностью. Только после этого мы можем уже не беспокоиться о том, что смысл идеи ускользнёт от нас: в любой момент мы можем его восстановить – правда, не в бессознательном, а в сознании – по тем словам, в которых мы его выразили, то есть по тому «одеянию», в которое мы его облачили.
Для ситуации «разговора» можно было бы предложить следующую аналогию: нам на мгновение ока показывают многофигурную композицию. Сосредоточиться же за это короткое время мы можем только на отдельной её части с целью её описания. Так вот, для того чтобы иметь представление обо всей композиции, мы должны много раз возвращаться ко всей композиции для того, чтобы иметь общее представление о ней.
Точно так же мы должны много раз возвращаться к постоянно ускользающему смыслу идеи, чтобы выразить его и оформить в целостном виде.
Хайдеггер практикует ещё одну «технологию» выяснения смыслов: к одним и тем же смысловым фрагментам «собой помысленного» он применяет совершенно разные термины-наименования: так, например, просвет есть и просвет самосокрытия, и молния, и событие, и основывание основания.
Иначе говоря, к этому фрагменту он присматривается с разных сторон с той целью, чтобы как можно полнее его охарактеризовать, не имея более точного представления о том, что же на самом деле он собой представляет. Точно таким же образом поступал и Плотин, характеризуя, положим, своё Единое, правда, характеризуя его апофатическим (через отрицание) образом. (Смотри раздел 6.3 книги «Метафизика возникновения новизны»).
«Различие» мы можем «увидеть» только тогда, когда осуществится «сбывшийся просвет промежутка». Потому что в момент инсайта осуществляется первая компонента «различия»: Бытие в виде спонтанного проникновения (появления) смысла идеи в наше сознание.
А вот вторую компоненту «различия» – а именно, сущее – мы можем обнаружить только в процесс нашего собственного бытия как вот-бытия – в виде раскрытия смысла внове явленной идеи – в процессе которого (раскрытия) мы,
- во-первых, обнаруживаем все те исходные сущие, которые, входили в комплектацию нашей идеи и которыми мы манипулировали (в своем уме) на этапе рефлексии-1,
- а во-вторых, обнаруживаем