Люсилль Болл "Валентинка"

раньше не враждовала со студией и не собирался зарабатывать репутацию сложного человека в такой поздний срок. Я сняла трубку и позвонила Гарри Кону. «Я только что прочитала сценарий Сэма Кацмана», — прошептала я ему на ухо. «Я думаю, он чудесный! Я была бы рада это сделать».
«Ты бы это сделала?» Мистер Кон чуть не упал, а бедный Сэм Кацман чуть не получил инфаркт. План мистера Кона дал обратный эффект. По-моему контракту мне должны были заплатить 85 000 долларов за мою единственную оставшуюся картину. Моя зарплата съела половину бюджета Кацмана. Гарри застрял со мной; его уловка не сработала.
Поэтому я сыграла арабскую принцессу в «Волшебном ковре» Сэма Кацмана — соблазнительницу, «чьи губы и нрав горячее песков пустыни», как гласила реклама. К тому времени, как я начала сниматься в «Волшебном ковре», через пять месяцев после выкидыша, я снова была беременна. К счастью, я носила объемные брюки и плащи для танцовщицы живота, потому что с каждой минутой становилась толще. Было важно скрыть этот факт от мистера Кона, иначе он мог бы немедленно расторгнуть мой контракт.
На съемочной площадке только Харриет знала мой секрет. Каждую ночь она распускала талию моего костюма еще на одно-два деления. Я забрала восемьдесят пять тысяч за пять дней работы и очень удачно расторгла контракт с Columbia. Затем отправилась к мистеру Демиллю вместе с Деси.
Со слезами на глазах сказала великому импресарио: «Мистер Демиллю, я не могу сниматься в вашем фильме, потому что у меня будет ребенок».
Последовала долгая пауза Демиллю, очень драматичная пауза. Мистер Демиллю знал, как сильно я люблю эту роль и как важно для меня было появиться в его фильме. Но он также знал, что мне почти сорок лет; и он с трудом мог поверить моим новостям. Наконец он повернулся к моему мужу и сказал: «Поздравляю, Деси, ты единственный человек в мире, который одновременно трахнул Гарри Кона, Columbia Pictures, Paramount, Сесила Б. Демилля и твою жену».
Его замечание заставило весь Голливуд рассмеяться. Всех, кроме Гарри Кона. Я опозорила его и обошлось ему это в 85 000 долларов.

                                           ОДИНАДЦАТАЯ

На этот раз решила, что ничто не поставит под угрозу мое материнство. Я отменила все, кроме своего радиошоу, и спокойно сидела дома, вязала и ждала.
Лучший год моего брака с Деси был как раз перед и после рождения нашего первенца. Мы не обменивались резкими словами и не испытывали никаких расстройств. Деси кружился вокруг меня, внимательный к каждой потребности. Я была благодарна Богу и в полном оцепенении от счастья.
У Деси был желтый кабриолет, на котором он обычно ездил со скоростью семьдесят или восемьдесят миль в час. Как только он узнал, что я снова жду ребенка, то начал ездить так же консервативно, как старушка. Он поднял верх кабриолета и даже закрыл все окна, чтобы устранить сквозняки и объезжал каждую маленькую неровность на дороге. Чем консервативнее он становился, тем счастливее была я. Именно таким я всегда надеялась, что наш брак будет.
Когда была на четвертом месяце беременности, CBS внезапно дал Деси зеленый свет: они профинансировали пилотную серию для отечественного телешоу, в котором мы оба будем женаты. Шоу, которое должно выйти в эфир осенью.
«Какое шоу?» — спросила я нашего агента Дона Шарпа. «У нас нет телешоу».
«У вас есть месяц, чтобы его собрать», — ответил он. «Они хотят пилот к пятнадцатому февраля».
В течение десяти лет Деси, и я пытались стать коллегами и родителями; теперь наши самые сокровенные цели реализовывались слишком быстро. Мы внезапно почувствовали себя неподготовленными ни к тому, ни к другому и начали сомневаться.
В то время телевидение считалось врагом Голливуда. Голливуд был настолько напуган этим средством, что киношники боялись появляться даже в качестве гостя. Если бы я взялась за еженедельное телешоу, и оно провалилось, то могла бы больше никогда не работать в кино.
Это означало бы, что каждому из нас пришлось бы отказаться от своих радиопрограмм, а Деси пришлось бы отменить все свои выступления в группе. Это стало бы огромной авантюрой, «все или ничего». Но это был первый реальный шанс, который нам с Деси представится, поработать вместе, чего мы оба ждали годами.
Мы продолжали бороться с решением, пытаясь смотреть на вещи со всех сторон. И вот однажды ночью мне во сне явилась Кэрол Ломбард. На ней было одно из тех облегающих платьев с косым кроем тридцатых годов, она размахивала в руке длинным черным мундштуком. «Давай, малыш», — беззаботно посоветовала она мне. «Попробуй».
На следующий день сказала Дону Шарпу: «Мы сделаем это. Деси и я хотим работать вместе больше всего на свете».
Мы позвонили моим радио-писателям из «My Favorite Husband» и вместе придумали набор телевизионных персонажей. Изначально были Люси и Ларри Лопес; только когда начали наше первое шоу, то стали Рикардо. Деси был кубинским руководителем оркестра, работающим в Нью-Йорке; а я играла домохозяйку с пылкими сценическими амбициями. Поскольку у нас было так мало времени, то адаптировали части нашего водевиля для пилота. Где я сыграла клоуна в мешковатых штанах с виолончелью. Оставшуюся часть шоу я появлялась в халате и пижаме, чтобы скрыть свое очевидное состояние. Деси пел, играл на барабанах и обменивался со мной болтовней; и был идеальным партнером, способным и забавным, и его огромное обаяние и жизненная сила проявились.
Через неделю позвонил наш агент и сказал: «Philip Morris хочет стать вашим спонсором!» Мы были в пути.
Однако в течение следующих нескольких недель сделка изменилась и перевернулась и едва не сорвалась. У спонсора было второе требование: они хотели не только еженедельное шоу, но и живое выступление в Нью-Йорке.
В 1951 году шоу, сделанное вживую на Западном побережье, появилось на Восточном побережье в нечетком кинескопе — с изображением примерно таким же четким, как через кусок марли.
Мы отказались переезжать в Нью-Йорк. Деси предложил нам снять шоу вживую, перед зрителями. Люди из сети закричали. Записанное шоу стоило вдвое дороже живого. Спонсор не хотел вкладывать больше денег, и CBS тоже. Поэтому Деси сделал хитроумное предложение: в обмен на сокращение еженедельной зарплаты на 1000 долларов нам дали полное право собственности на шоу; изначально CBS владела половиной. CBS также согласилась авансом выделить огромные суммы денег, необходимые для начала производства фильма, с Деси в качестве продюсера.
Все, чем Деси когда-либо управлял, это был латиноамериканский оркестр из шестнадцати человек. Теперь ему нужно было арендовать студию и оборудование и найти актеров, операторов, рабочих сцены, монтажеров, писателей и сценарии для тридцати девяти еженедельных шоу.
Когда сделка была окончательно заключена, настал конец марта. Мы должны были начать съемки к 15 августа, чтобы выйти в эфир к октябрю. Могли бы отрепетировать и снять получасовое шоу за неделю, но монтаж, редактирование и озвучивание заняли бы еще как минимум пять недель.
Мы начали обсуждать возможных авторов. Сначала идет сценарий, а затем интерпретация и импровизации. Мы оба восхищались и любили моих трех радиописателей, Мэделин Пью, Боба Кэрролла-младшего и Джесс Оппенгеймер.
Как говорит Джесс, «В шоу, которое обречено стать хитом, происходят только счастливые вещи. Рука Бога была вокруг нас».
В роли Люси Рикардо я играла персонажа, очень похожего на Лиз Кугат в моем радиошоу. Люси была импульсивной, любознательной и совершенно женственной. Она никогда не была едкой или злобной. Даже с пирогом на лице она оставалась привлекательной и желанной женщиной, взволнованной настоящими эмоциями.
Сумасшедшие затруднения Люси Рикардо возникали из искреннего желания угодить. И было что-то трогательное в ее сценических амбициях. Пока мы обсуждали ее с нашими сценаристами, Деси сказал. «Она так старается... она не умеет танцевать и не умеет петь... она серьезная и жалкая... О, я люблю эту Люси!» Так и родилось название шоу.
Деси был выбран на роль уравновешенного члена семьи, практичного человека и хорошего управляющего деньгами. Он добродушно терпел слабости своей жены, но его можно было подтолкнуть только до определенного предела. Зрители должны были поверить, что я живу в страхе и трепете перед гневом моего мужа, и с Деси они могли. Между нами, также была химия, сильное взаимное притяжение, которое постоянно проявлялось.
На самой первой конференции по сюжету Деси изложил основные принципы шоу. Юмор никогда не мог быть подлым или недобрым. Ни Рикки, ни Люси никогда не флиртовали бы серьезно с кем-то еще. Свекрови не выставлялись на посмешище. Больше всего Деси настаивал на мужественности Рики. Он отказывался быть простофилей-мужем. «Когда у Люси в рукаве есть что-то, что заставит Рики выглядеть дураком, дайте зрителям знать, что я в теме», — сказал он нашим авторам.
Я всегда знала, что Деси был великим шоуменом, но многие были удивлены, узнав, что он был гением с острым чутьем на комедию и сюжет. У него быстрый, блестящий ум; он может мгновенно найти изъян в любой сюжетной линии; и у него врожденный хороший вкус и интуитивное знание того, что нужно играть, а что нет. Он отличный продюсер, отличный режиссер. Никогда не задерживается слишком долго и не позволяет это делать кому-либо другому.
Когда мы четко представляли себе персонажей Люси и Рики, Джесс Оппенгеймер предложила нам добавить еще одного мужчину и жену — пожилую пару с низким доходом. Затем авторы могли бы сталкивать пару с парой, а мужчин — с женщинами.
Я знала Билла Фроули еще со времен моей старлетки RKO как отличного естественного комика; мы все сошлись на том, что он будет Фредом Мерцем. Затем мы начали думать о телевизионной жене для Билла.
Рассматривали несколько актрис, и вот однажды Деси услышал о прекрасной актрисе с бродвейской сцены по имени Вивиан Вэнс. Она выступала тем летом в спектакле «Голос черепахи» в театре La Jolla Playhouse. Поездка по побережью была слишком утомительной для моей поздней стадии беременности, поэтому Джесс и Деси поехали без меня. Им понравилось, как Вивиан держалась на сцене и как она могла переворачивать комедийную реплику. Поэтому они наняли ее на месте.
Что касается меня, то это был Кисмет. Мы с Вив были необычайно совместимы. Мы оба искренне верим в то, что называем «очарованным чувством игры», и щедро используем его в нашем шоу. Это счастливое расположение духа, легкое прикосновение, переход к вещам вместо того, чтобы утомительно работать. Это смотреть на вещи с точки зрения ребенка и верить. Единственный способ, которым я могу сыграть смешную сцену, — это поверить в нее. Тогда могу убедительно есть как собака под столом, замерзнуть насмерть под палящими прожекторами или испечь буханку хлеба длиной в десять футов.
Мы не могли знать, насколько комично они с Биллом будут смотреться вместе. На самом деле Вивиан была намного моложе Билла. До этого ее обычно брали на гламурные роли «других женщин». Но она смело соглашалась с безвкусной одеждой Этель Мерц, без накладных ресниц и макияжа глаз, и с волосами, которые выглядели так, будто она сама их мыла и укладывала. Но она не позволяла себе набивать тело, чтобы выглядеть толще.
Раз за разом она говорила Джесс Оппенгеймер: «Если