- Я покажу тебе, что с тобой будет. Закрой глаза. - приказала Полина и «Эль Гато» покорно подчинился. Она закрыла его глаза ладонью и Марсель тут же вздрогнул, как от разряда электричества.
Она показала ему все, что видела - и ледяную реку, и огненное озеро, и людей, которые оказались в его огне. Он услышал их крики и узнал, что никакая сила не способна заставить их покинуть это пламя до тех пор, пока они сами не решатся на это. Марсель понял, что все это время, с самого рождения, в нем была какая-то часть его души, которая заставит его спуститься в этот огонь, и что, оказывается, он много раз слышал ее голос, но всегда старался его заглушить. Но эта-то часть и была, оказывается, самой главной, единственным настоящим, что было в нем, и что всю свою жизнь он старался убить ее в себе. Как безумно, страшно он жил!
Это заняло только мгновение. Тяжело дыша, еще с минуту Марсель приходил в себя, и только после этого Полина решила сказать ему самое важное.
- Ты окажешься там, если продолжишь жить так, как сейчас. У тебя еще есть немного времени, чтобы спастись. Это твой единственный шанс. Я не знаю, получится ли это, но теперь все зависит только от тебя.
Она поднялась с дивана, пораженный Марсель смотрел на нее, побледнев и переводя дыхание. Полина поняла, что ее миссия завершена.
- Теперь я уйду, а ты решишь, что это был сон. Но ты будешь знать, что это был не совсем сон, и запомнишь все то, что я тебе показала.
После этого Полина растворилась в темноте, а Марсель «Эль Гато» с криком проснулся на своем диване, рыдая и трясясь от кошмарного сна, который запомнит на всю жизнь. До самого последнего вздоха он будет помнить жуткое видение - девочку, которая показала ему души, горящие в огне. Он так и не поймет, кто пришел к нему той ночью - ангел или демон, но наверняка будет знать, что это было не простым сновидением. Он будет помнить так же и то, что у него есть один крошечный шанс спастись, и вся его дальнейшая жизнь будет посвящена только этому. Но Полину это уже не интересовало и она молча рассматривала облака в окне «Макдональдса», попивая колу, пока Архангел Гавриил копался в своих бумагах. Настроение после стольких путешествий у нее было самое мрачное, а мысли путались от сомнений.
- Что? - вдруг спросил Архангел, отвлекшись от своих бумаг.
Полина посмотрела на него удивленно.
- Что «что»?
- Ты хочешь что-то сказать, но молчишь. Ты можешь говорить обо всем, что тебя волнует.
Полина нахмурилась - ей не хотелось говорить вслух всего того, о чем она думала. Но похоже, Архангел знал обо всем наперед. Она откинулась на диване и глубоко вздохнула.
- Почему вы дали мне именно это задание? Ладно там - спасти кого-то, уберечь от чего-нибудь, а тут… - ее передернуло от воспоминаний. - Я видела все, что делал этот человек! Теперь это навсегда в моей памяти! Я вижу это всякий раз, когда закрываю глаза! А он делал такое, о чем и подумать страшно. Зачем мне было знать все это?
- Ты должна была узнать это, чтобы узнать его душу. Ведь как можно спасти то, чего не знаешь?
- А может быть, я и не хотела спасать его душу? - Полина вскочила из-за стола. - Может быть, я и не против, чтобы его жарила лава целую вечность!
Архангел ничего не ответил и отвернулся к окну. Полина решила, что он заметил там что-то, но там все так же ничего не было, вернее, было ничего - только пустота и туман, а еще свет, исходивший неизвестно откуда. Это наводило какую-то тоску и Полине казалось, что кроме нее и Архангела во всем мире нет больше ни одного живого существа.
- Тогда чего же ты хочешь? - спросил Архангел, не отрываясь от окна.
- Я узнала столько всего о чужих жизнях, что теперь думаю о своей. Я знаю, что ничего нельзя исправить, но я хочу хотя бы попытаться понять. Я хочу вернуться домой. Если другие могут, то почему я не могу?
Архангел обернулся к ней и задумчиво нахмурил брови.
- Нет, это ты можешь. - сказал он и щелкнул пальцами.
Бес
Городок остался ровно таким, каким его оставила Полина в то утро, когда спрыгнула с моста. С высоты он походил на кучу мусора, в беспорядке сваленную у берега, так что, покружив над ним и не найдя в полете ничего интересного, она остановилась на том самом мосту. Только тогда она заметила, что кое-что все-таки изменилось - выпал первый снег, покрывший дома и корявые улицы рваным белым налетом, будто пытаясь скрыть их уродство. Снег падал всю ночь, а наутро прекратился, облегчив задачу поисковой команде, которая уже к полудню отыскала тело, так что помощь водолазов, выписанных из областного центра, не понадобилась, и их отправили обратно. На берегу и на мосту собралась толпа зевак, и Полина знала в лицо почти каждого. Тут же были и ее одноклассники и вообще дети со школы, прогуливавшие уроки по такому вескому поводу, но все это не показалось ей интересным - напротив, было скучно и немножко противно.
Дом свой Полина отыскала сразу, хотя ей казалось, что она не была здесь целую вечность. Это было пятиэтажное общежитие, во втором этаже которого она провела все тринадцать лет. Странно было думать, что это серое здание наполнено жизнью, что оно вообще предназначено для того, чтоб в нем жили люди. Полина тут же узнала неуютный дворик, посреди которого торчала какая-то кирпичная будка, коробки ржавых гаражей и трубы теплотрассы чуть поодаль, даже разросшийся кустарник был на месте, и как всегда в ветках запуталась парочка полиэтиленовых пакетов, которые всякий раз приносило ветром, трепавшим их и теперь, будто тот не до конца наигрался со своими жертвами. Снег уже растаял, в выбоинах асфальта стояли лужи, и Полина прекрасно знала это время года, и то, в какое приключение превращался путь до единственного подъезда. Она сразу отыскала и окно своей комнатушки на самом углу - вон оно, прячется за раскинутым скелетом мертвого тополя.
К комнате вел темный в любое время суток коридор с кривым полом, покрытым плешивым грязным линолеумом, и выкрашенными голубой краской стенами. Коридор был вечно завален разным хламом, какими-то остатками мебели, мешками с мусором, до которых никому не было дела. Коридор оканчивался общим туалетом и душевой, где жильцы устроили курилку, так что запах стоял невыносимый. Наконец, она оказалась у заветной двери в конце коридора, и только сейчас поняла, что это была та самая дверь, которую она видела совсем в другом месте - там, где ее встретил Архангел Гавриил. Как удивительно, что она не сразу вспомнила об этом! Да и было ли оно вообще? Здесь, в этом темном коридоре, слыша пьяные голоса вперемешку с гнусной музыкой, доносившиеся из неуютных жилищ, странно было думать, что где-то существовал другой мир, что где-то ждет ее Архангел в обличие школьного учителя, который по щелчку пальцев превращается в ослепительного ангела верхом на светящимся коне. Нет, было проще думать, что нет ничего в мире кроме этого коридора, этого шума и этого полумрака, из которого Полине так долго хотелось сбежать.
Теперь она могла увидеть свою жизнь целиком и, стоило ей только задуматься о каком-либо событии, ее сознание мгновенно переносилось к нему. Но она видела так же и события, которое забыла или вовсе не могла помнить, и не без интереса перенеслась в день собственного рождения. Это был февральский морозный день, окна в больнице были покрыты ледяными узорами, и мама боялась, что Полина простынет от сквозняка. Затем она видела свое детство, отца, которого не помнила и который уехал в другой город вскоре после ее рождения, даже все то, о чем он думал в эти дни, и узнала, например, что ее появление было для него чем-то вроде грыжи или больного зуба, от которого ему хотелось как можно скорее избавиться. Это не вызывало в ней никакого осуждения - напротив, все это было теперь безразлично. Ей только было жаль маму, потому что Полина узнала и ее отчаяние.
С каждым годом она разрушала свою жизнь и жизнь Полины, совсем не замечая этого и думая, что просто проживает свою жизнь такой, какая она есть. Полина увидела все свои дни рождения и то, что, оказывается, мама каждый раз пыталась обставить его как-то по особенному, сделать хоть какой-нибудь праздник, но этого не получалось, вечно не хватало денег и времени, и все происходило совсем не так, как хотелось ей. Поэтому она стала воображать для себя другой мир, - мир фантазий, где и она, и ее дочь абсолютно счастливы, что будто бы отец Полины никуда не ушел, и их жизнь благополучна и радостна. С каждым годом она все дальше уходила в мир своих фантазий, реальность которому придавал алкоголь. Она делала это неосознанно, жизнь вообще казалась ей простой и понятной чередой событий, и она совсем не задумывалась о том, что в какой-то момент она может разрушиться до основания.
Никакого времени для Полины больше не было, так что от самого первого дня своей жизни и дня, когда в крошечной комнате был поставлен небольшой, обитый красным атласом гроб, она перенеслась за какое-то мгновение. К счастью, с похоронами помогли, вообще, все прошло очень удачно, и деньги нашлись сами собой, так что тревога матери по этому поводу оказалась напрасной. В эти дни она старалась как можно больше думать о разных бытовых делах и хлопотах - только для того, чтобы не думать о самом главном. Она еще не до конца поняла, что произошло, и смерть казалась ей чем-то обратимым, как туман, который, рассеявшись, позволит ей хотя бы изредка или изделека видеть дочь. Но проходило время и становилось ясно, что туман этот не рессеется никогда, и Полина не пропала, не уехала, и нет больше в мире места, где было можно ее отыскать. Она начинала понимать, что в этом мире не осталось больше никого, кто любил бы ее так, как Полина. И мучительное, тяжелое чувство вины поднималось откуда-то изнутри прямо к горлу.
Теперь вся ее душа была сосредоточенна в одной памяти, где, как драгоценные камни, были моменты, в которых Полина еще была с ней. Она винила себя за то, что дала ей недостаточно любви, которой та заслуживала намного больше. Даже каждая мелочь казалась теперь мукой, и она вспоминала, например, как Полина звала ее в кино, но она нашла какие-то глупые причины, чтобы не идти, хотя всего лишь не хотела тратить на нее время и деньги. Она поняла, как мало сохранилось ее фотографий, и даже на временный деревянный крест нашлась только какая-то случайная, из общего школьного снимка, и над каждой из сохранившихся фотографий она рыдала часами. Полина теперь знала, что нужно делать, и брала ее за руку всякий раз, когда страдания были невыносимы, и она успокаивалась. В своей голове она пыталась говорить с ней, иногда даже вслух, когда оставалась одна, и Полина отвечала ей. А ночью, уже после похорон, бормоча самодельную молитву и обращаясь неизвестно к кому, она попросила увидеть Полину во сне, потому что этого ей хотелось больше всего на свете, и Полина пришла к ней и пробыла с ней до утра. Вместе они летали над спящим городком, который тлел в