– Вот, чай готов! – вывел меня из дрёмы голос Константина Альбертовича. – О! да я вижу, вы спите! Pardon!
Нина быстро вскочила, покраснела, будто застали её за каким-то постыдным делом.
– Ой! Простите!
– Полноте, Нина, голубушка! Откушаем чаю! – дружелюбно проговорил Константин Альбертович.
Хозяин квартиры чай пил с блюдца; следом за ним с блюдца начала пить чай и она; из хрустальных розеток брала мёд и варенье красивой серебряной ложечкой.
– Остались от бабушки, – упредил её вопрос Константин Альбертович. – Купила их после войны; видите надпись: «С Победой!» Дедушка привёз два серебряных подстаканника после войны; «Трофей, – гордо говаривал дед»; один подстаканник благополучно потеряли, второй хранится бережно: семейная реликвия.
Константин Альбертович отхлебнул чаю с блюдца и поинтересовался:
– А у вас, Нина, есть семейные реликвии?
– Наверное, есть; точно не знаю, – Нина тоже отпила чаю.
– Поинтересуйтесь при случае у родителей, Нина; когда есть семейные реликвии – это очень хорошо.
– Угу, обязательно. Константин Альбертович, вы сказали про один подстаканник «благополучно потеряли» – почему?
– Сказать – украли, звучит как-то неблагозвучно, а «благополучно потеряли» – вежливо и благородно. Удовлетворил ваше любопытство, Нина?
Помогая одевать Нине пальто, Константин Альбертович предложил приезжать в гости просто так, попить чаю и поговорить; есть ещё коллекция старинных книг и монет. Но Нина вежливо отклонила предложение; взяла конверт с запиской для Жени и завёрнутый в газету небольшой свёрток.
– И всё-таки, Нина, прошу не отклонять так категорично моё предложение; неудобно одной, заходите с Евгением. Буду рад! – Константин Альбертович на прощанье поцеловал ей руку.
– Почему так долго? – поинтересовался Женя, когда она села в машину.
– Чай пили с мёдом и вареньем; Константин Альбертович рассказывал про семью; картины у него на стенах висят дорогие и ковер старинный на полу. Знаешь, что? – Нина хитро прищурила глаза.
– Что? – насторожился Женя.
– Он меня попросил приезжать к нему, когда захочу; чаю попить; коллекцию книг и монет посмотреть. Вот!
– Вот старый хрыщ! – смачно выразился Женя. – Ты ему что ответила?
– Как что? Одна не приду, пусть и не думает, а вот с тобой – пожалуйста!
– Молодец! – похвалил Женя. – И что он?
– Да ты что заладил: что ты, что он! Со мною бы пошел и узнал из первых уст. – Рассердилась она.
– Хорошо, не серчай; и всё-таки…
– Ну, ты и гад, – смягчилась Нина. – Говорит, раз не можешь одна, пожалуйста, приезжай с Евгением. Жень?
– А?
– Почему Константин Альбертович назвал тебя поначалу как-то странно – Мошна?
– Карман.
– Что – карман?
– Мошна – это карман, – объяснил Женя. – Хватит, поехали, прокатимся!
– А записка; а сверток? его же нужно срочно отвезти, – затараторила Нина.
– Записку прочитаю потом; свёрток потерпит до завтра, –Женя завёл мотор, машина плавно выехала со двора. – Значит, приглашал одну в гости? – будто перепроверяя услышанное, спросил Женя.
– Ты что, оглох? Уже говорила – да!
– Вот козёл старый! – импульсивно отреагировал Женя. – Носит же таких земля!
– Зря ты так, очень дядечка хороший, – заступилась Нина за Константина Альбертовича.
– Ты скажи ещё – положительный! – рассмеялся примирительно Женя.
8
Три раза в неделю по просьбе Жени я относила в разные квартиры по разным адресам свёртки, сумки с вещами, записки. На мои вопросы Женя отвечал всегда одинаково:
– Нина, это – бизнес; у него такие правила; помогли тебе, значит, ты помогаешь другим. Принять помощь, но отказать в ней – непростительное свинство.
К новогодним праздникам, что в школе, что дома, готовились основательно: в школе вешали гирлянды на стены и потолок, ставили лесную красавицу елку и украшали её игрушками, снежинками из цветной бумаги, ватой, имитируя снег, верхушку украшали красной звездой. Дома делались заготовки для салатов, мариновали поросёнка; покупали щук для фаршировки; в кладовой стройными рядами стояли бутылки с напитками с шампанским, водкой и ликёрами – праздник собирались встречать во всеоружии. Продуктовая мобилизация любые непредвиденные неудачи сводила к нулю. Попить-поесть основательно и с размахом, от всей души гульнуть – наш народ совсем не любит!
Я ещё нежилась в постели, воскресенье любимый день, как до меня донесся звонок телефона; сердце у меня радостно забилось, Женя уехал в командировку и должен был на днях вернуться; но голос мамы меня встревожил:
– Нину? Представьтесь, пожалуйста! Какой такой Константин Альбертович? Старинный товарищ друга Ниночки Жени?
Я стояла рядом и впитывала взглядом всё негодование мамы, ясно читаемое в глазах.
– Тебя, – мама протянула мне трубку.
– Слушаю, - тихо произнесла я.
– Ниночка, вы помните адрес, по которому я проживаю? – быстро спросил Константин Альбертович.
– Да.
– Вам нужно срочно приехать, это касается Жени; нет-нет, с ним всё в порядке, но ему необходима ваша помощь, -– голос Константина Альбертовича был крайне взволнован, и волнение передалось мне. – Возьмите любое такси и приезжайте; платить вам не придётся; назовёте водителю адрес и скажете слово «Бурелом», он поймёт. Жду вас немедленно!
Я продолжала держать трубку возле уха, хотя слышала в ней гудки отбоя; кровь прилила к лицу; в висках застучали молоточки; мыслей никаких не было.
– Кто звонил? – мамин вопрос вернул меня из размышлений.
– Дядя Жени.
– В таком случае, почему он назвался старинным приятелем твоего друга? – сурово спросила мама.
– Откуда я знаю! – слезы потекли из моих глаз.
– А я знаю, ты связалась с дурной компанией и твой Женя…
– Мама, не начинай! С Женей что-то случилось, я чувствую, а дядя говорит, всё в порядке. Я еду к дяде!
– Нина, – мама стала поперёк коридора, – никуда ты не поедешь.
– Поеду! – Выкрикнула я. – Дядя сказал нужно срочно приехать.
Я быстро оделась и выскочила в подъезд. Хочу сказать одно, если бы папа на тот момент был дома, я никуда не поехала бы; он единственный иногда проявлял твёрдость в общении со мной; но на мою беду, его дома не оказалось – с друзьями поехал на подлёдную рыбалку.
Громко хлопнула дверь подъезда, проведя черту между прошлым и будущим.
***
Остановилась первая попавшаяся машина; водитель-армянин масленым взглядом рассмотрел меня с головы до ног; затем спросил слащавым голоском:
– Куда едищь, красавиц, а? садись, дорогая. Давизу пачти биспалатно!
Я назвала таксисту адрес. Он назвал сумму. Немного поколебавшись, нагнувшись к окошку, тихо прошептала:
– Бурелом.
Таксист побледнел, лицо осунулось. Взгляд из слащавого, мигом стал заискивающим, без акцента; лакейским голосом с извиняющимися нотками говорит:
– Прости, дорогая, не понял адрес сразу. Да? Думал, да? ослышался; конечно, садись; довезу осторожно, как вазу хрустальную!
В знакомый подъезд влетела как ракета, как оказалась возле нужной квартиры, не помнила, как и то, когда открылась дверь, и в проёме двери показался Константин Альбертович, я давила на кнопку звонка побелевшим от надавливания пальцем.
Константин Альбертович аккуратно взял меня за руку и ввел в прихожую. Из гостиной пахло табачным дымом, благовониями и дорогой мужской парфюмерией. Константин Альбертович помог снять пальто. Сапоги я сняла сама и обула меховые домашние тапки.
[justify] – Ниночка, – начал Константин Альбертович, проведя меня на кухню, - хочу предупредить, чтобы ты ничего и никого не