Именно!
Вот он в приватной беседе за чифирьком и объяснил популярно Петюне, в качестве какого «кабанчика» видели его эти неунывающие братцы-сидельцы. Конечно, Петюне-то сразу стало плохо. Живенько он представил себе живописную, натуралистичную картину - шашлычок из своего бедра. Более недели в лагерной больничке лёжа не принимал пищи, всё блевал. А при слове «еда» его выворачивало наизнанку. Вот с этого момента и начал Петюня прихрюкивать при разговоре. Барсук, когда Петюня оклемался малость, предложил сотрудничать с ним. Перспективы сотрудничества были прозрачны и имели границы. Петюня и согласился. С его помощью Барсук много чего для своей карьеры сделал. Сам был в шоколаде и Петюню не давал в обиду.
***
Тётя Валя взяла тайм-аут. Передохнуть. Как Нина начала её пытать, а что же Шмидт? Провела тётя Валя по лицу ладошками, будто усталости грязь невидимую смыла и молвила. Поведала она, что Шмидт – разговор особый. Он – вор жестокий и безжалостный. Тюремную одиссею он начал с малолетки, с неё плавно перешёл на взросляк. Повсюду держался в отрицаловке. Перечил начальству, конвоирам, дерзил и задирался. Из карцера сразу в карцер. Так и шло его время. Чтобы не ходить на работу, показать полное неприятие закона, сломал сам себе ногу. Улучил момент, когда на пилораме, в промзоне народу было мало, лёг возле связки брёвен, проволоку подпилил, ломиком бревно из связки поддел… В общем, когда нашли Робика, был он в полной отключке. Стопа раздроблена, кость берцовая и голенная торчат зловеще алыми сосками сквозь разорванную кожу. Кровищи вокруг! Этим поступком в глазах нужных людей поднял свой авторитет Роберт и вошёл в доверие.
Отсюда хромота – кто будет лечить наглого зэка, слепили-соединили, кое-как и срослись кости неправильно. Где пути Шмидта и Барсука пересеклись, не знаю. Одно знаю твёрдо – дружат эти мерзавцы давно. Барсук у них главный. А про самого Барсукова, дескать, что знаете, спрашивает Нина. Такое знаю, что лучше и не знать. Спокойнее бы жилось, да ночью крепче спалось. «Что, прямо такие ужасы?» – не поверила Нина. Снова раздался голос дежурного, чтобы трындеть прекратили, бабьё вшивое. Не то, обещание своё, насчёт колбаски, выполнит. Тётя Валя понизила голос и сказала, что и прямые ужасы, и кривые. Точно ли, не точно, но люди сказывали, что ещё при Александре, царе-батюшке, предка Барсукова, Поликарпа Ионыча направили сюда, то ли в ссылку вместе с декабристами, то ли по службе чиновничьей. Был ли он с декабристами заодно и пострадал за это? Или узнал, да донёс вовремя – леший в курсе. Но очень хорошо Поликарп Ионыч здесь в Сибири устроился. Встал крепко на ноги. Были у него и охотничьи угодья с теремами для вельможных и сановитых гостей. Также сказывали, и прииски золотые в Бодайбо имелись. Но с ними не всё ясно. Товары по Лене возил в навигацию в Якутск. Оттуда древесину плотами гнал. Деньжищи в обороте у него были бешенные. В Киренске была своя база и лабаз. Спекулировал водкой, менял на меха – ничем не брезговал. Дед или прадед Барсукова, Никанор, принял революционные перемены в России с энтузиазмом и всей душой. Отрёкся от старого мира. Записался в комиссары и с пистолетом в руках отстаивал завоевания новой власти. Опять-таки, не без выгоды! Нос чуткий держал по ветру! Кто мог его перед новой властью скомпрометировать, своими руками в застенках ЧК замучил до смерти. Семьями изводил со свету. Ни деток малых, ни стариков не жалел. Усердие всегда поощряется. И пошёл Никанор Барсуков в гору, на высоты власти. И был он, как и отец его, богом в земном воплощении. Вот это всё, Нина, и передалось по линии от отца к сыну. Никто цепочку эту злодейскую разорвать не может. Они были всем! А ты говоришь – закон. Управы нету на них!
Тётя Валя махнула рукой и замолчала.
14
– Где они, эти прекрасные девушки? Покажите мне. Я хочу их увидеть! – камнепадом в горах прозвучал сильный, с пьяной хрипотцой голос.
Тётя Валя округлила глаза и с тупым выражением втянула голову в плечи.
– Муха, тать-мать, угомонись! – возражали визгливой трелью диссонирующие голоса оппонентов. – Там же старухи одни, тать-мать!
– Не, пацаны, бля буду, – отозвалось нестройным эхом из массы. – Сучку одну молодую на травке взяли!
– Вот её и покажите! – дурея, вопил Муха. – Покажите, и я ей засажу! – дико заржал он, тараща покрасневшие белки глаз. – Засажу по самые-самые помидоры – ха! – не жалея себя!
Дверь в камеру распахнулась, жалобно застонав от удара ногой и тихо всплакнув, ударяясь о стену. В проёме возник двухметровый детина в милицейской форме с погонами прапорщика. Дико вращая пьяными глазами, он никак не мог сфокусировать зрение на одном предмете. Видимо, чуя безуспешность этого занятия, втолкнул вовнутрь рядового:
– Прошка, ебёна мать, бери сучку за манду и тащи в кабинет. Я ей там… ик!.. кожаной иглой… ик!.. парочку инъекций… ик!..
Муху перекосило. Красное от водки лицо приобрело землистый оттенок. Он рванул на груди рубаху. С громким треском полетели вырванные с корнем форменные пуговицы.
– Проня, ты чё, козёл грёбаный, медлишь? Шевели бедрами, сука!
Проня, растерянно поводя глазами вокруг, нерешительно топтался на месте.
– Дяденьки! – истерично завизжала Нина. – Не надо, пожалуйста!
Истошный крик Нины вернул Муху в себя, и он пинком повалил Прохора на пол и сам влетел в камеру. С углов рта свисала запенившаяся слюна. Тяжело сопя, выдыхая удушливый перегар, он повёл лицом из стороны в сторону. Будто вынюхивая что-то. Нина сама испугалась своего крика, вызванного пароксизмом страха, и пыталась спрятаться за тощей фигуркой тёти Вали, свернувшись в клубочек.
– Это… кто тут у нас… такой умный и… борзый? – свистя шрапнелью, быстро сорвались с языка Мухи, тяжело давшиеся ему слова. Он ткнул пальцем в Нину: - Ты, сука, травящая людей ядом?
Нину бросило в жар. Тело покрыла густая, липкая испарина, запахом прели она ударила в нос. В висках загнанно забилась кровь, с трудом протискиваясь через узкие щели вен. Сердце просилось наружу, пытаясь взломать тонкую преграду тела.
И тут подала голос тётя Валя. Заискивающе, она обратилась к Мухе:
– Толенька, милый, ну, что ты, родненький… Прости её, дуру малолетнюю.
Муха со скрипом повернул напряжённую шею.
– Заткнись, Валя…
И крикнул, резко бросив голову вбок:
– Берите шалаву молодую. Тащите в дежурку. Старой наваляйте, чтоб не гундела без дела.
В камеру вошли два милиционера.
– Не дам! – тётя Валя вскочила с нар, раскинула руки в стороны, стараясь заградить Нину от беды. – Не дам…
Сильный удар кулака в лоб прервал пылкую защитную речь раздухарившейся старушки. Удар отбросил её к стене на нары. Она ударилась головой о стену, обмякла, свесила голову на грудь. Из носа тонкими струйками потекли ручейки крови.
– Ты! – угрожающе рыкнул на Нину Муха. – К ноге, быстро!
– Нет! – Нина в истерике засучила по нарам ногами.
По знаку Мухи, милиционеры схватили её под мышки, приподняли и поднесли к нему.
Тот, молча, закатил Нине подряд несколько пощечин. Голова бедняжки от ударов тяжёлой руки бессильно моталась из стороны в сторону. Только брызги крови летели на стены, оставляя памятные автографы. Вид крови возбудил и озлобил Муху. Он начал бить её в грудь и по животу.
– Муха, осади, – пытался остановить его один из милиционеров, державших Нину. – Убьёшь, ведь!
Муха в замахе остановился. Высоко занесённая рука зависла угрожающе, как топор палача. Судорога пробежала по телу Мухи. Он зло прорычал:
– Отнесите… в кабинет…
[justify] Сколько времени была в отключке, тётя Валя не знала. Но когда пришла в сознание, чувствовала себя гадко. Голова гудела, как растревоженный улей. В ушах стоял противный непрекращающийся свист, который переходил временами в гул. Во рту отчётливо стоял вкус железа. Тело ныло. Тошнота подступала к горлу. Постепенно тётя Валя начала соображать. И ужаснулась виду крови на полу, стенах и нарах. Длинные карминные росчерки – свидетельство состоявшегося преступления – говорил о многом. «Нина! – ужаснулась она. – Нина! Где она?» Но тут ей показалось, или в самом деле до неё долетел исполненный горечи и боли знакомый голос: «Прошу вас, не надо – о-о!..» И ещё более знакомый до рефлексивного потного озноба хриплый лай: «Надо, сучка, ещё как надо!» И услышала тётя Валя жалобный треск рвущейся в жестоких руках материи, барабанную дробь сильных ударов