История китайского летчика. Часть 2

республики недопонимание между вашими великими странами, КНР и СССР, - вьетнамец сделал скорбное лицо, и «приложил» обе страны с изяществом тысячелетней вьетской культуры: – Пока Москва и Пекин вовлечены в прискорбное для стран победившего социализма идеологическое противостояние, не могут работать эффективно транспортные коридоры, по которым в вены нашей истекающей кровью страны вливаются животворящие соки братской помощи! Не следует забывать: наш героический и многострадальный народ один находится сейчас на переднем крае борьбы с американским империализмом и неоколониализмом…
«Вот как, то есть пока советские с китайцами грызутся, вьетнамцы одни воюют с янки!» - Джао Да мысленно аплодировал вьетнамскому атташе за мастерскую игру. Николай Лисицын тоже все понимал, но невозмутимо изучал дивную растительность посольского зимнего сада, в миниатюре повторявшего джунгли. Политика никогда не входила в сферу его интересов. Для того, чтобы быть абсолютно в ладах с собственной совестью, отставному генералу ВВС СССР  было достаточно попасть в небо Вьетнама самому, а вопросы с поставками пусть решает этот новый советский руководитель с кустистыми бровями.
«Вот теперь мой черед», - решил Джао Да, также имевший со времен Второй мировой некоторый дипломатический опыт, и вставил свою фразу:
- Благодарю за теплые слова о моей родине, колонель, - он намеренно употребил французское звание. – Но я теперь гражданин Франции.
Военно-воздушный атташе был заметно ошарашен (видимо, его действительно забыли предупредить), но позволил себе эту эмоцию только на краткий миг.
- Почетно, что гражданин страны, под гнетом которой Вьетнам находился около сотни лет, готов помочь нам отстоять свою независимость, - улыбнулся он, однако «лирическую» часть встречи поспешил свернуть.
Далее последовали необходимые формальности относительно оформления въездных виз (мелочи, типа несоответствия направления в выездной визе товарища Лисицына, вьетнамскую сторону не смущали) и вьетнамец церемонно пожал немолодым волонтерам вьетнамской авиации руки:
- Добро пожаловать в ряды защитников Демократической республики Вьетнам, товарищи!
***
«Добро пожаловать» во Вьетнам было не так уж просто. Пока только Болгария приветствовала Джао Да и его русского друга из всех радиоприемников чистым задушевным голосом местной эстрадной певицы Паши Христовой: «Добре дошел, приятелю млад, добре дошел, другарю…»  И предлагала взять на память одну болгарскую розу. Джао Да давно перестал считать себя молодым, но принять розу из нежных ручек певицы не отказался бы… Однако во-первых был не сезон роз, а во-вторых его мысли гораздо больше занимало то, как бы не опоздать с оформлением виз и проездных документов к отплытию из Бургаса в Хайфон болгарского теплохода. Корабль ждать не станет… Те же самые мысли, вероятно, роились и под крепким черепом товарища генерала в отставке Лисицына. Тот даже «гулял» с принимающей болгарской стороной в пол-накала, чтобы всегда быть готовым заскочить в поезд на Бургас.
К счастью, вьетнамцы успели как раз впритык. Оба немолодых воздушных волонтера, радостно похватали паспорта со свежими штемпелями ДРВ, взяли чемоданы и бросились на Софийский вокзал. Под не совсем трезвые напевы одного из болгарских боевых друзей: «Черен влак се композира от София до Бургас» , Джао Да и Николай Лисицын сели в тот самый ночной поезд, и через несколько часов были уже в отправной точке своего полукругосветного плавания до Хайфона.
Как выяснилось на месте, болгарские друзья умели неплохо организовывать дела. Джао Да в точности не знал, как в Болгарии улаживались пограничные формальности, но очень подозревал: по знакомству, как при социализме делалось все. Главный из стражей болгарской границы, встретивших летчиков в порту, узнал их, не глядя ни в какие бумаги, молча откозырял и велел одному из своих солдат помочь затащить багаж по сходням на борт теплохода. В густых сумерках Джао Да, человек не новый для моря, успел окинуть взглядом пришвартованную к пирсу громаду корабля. Его стройный корпус был окрашен в темный цвет с аккуратным белым обводом по фальшборту. Массивная надстройка в кормовой части и две грузовые мачты, похожие на гигантские арки, были также выкрашены белым. На борту читалось четко выведенное название: «Георги Бенковски». Джао Да, привыкший вникать в подробности окружавших его вещей и событий, уже знал, что этот корабль был спущен на воду на французских верфях по заказу морского пароходства народной Болгарии, недавно вернулся из кругосветного плавания, а название носит в честь знаменитого героя освободительной борьбы против турок.
На пирсе, в свете прожекторов, скрипе грузовых кранов и отчаянных воплях из мегафона, лихорадочно шла погрузка. Как всегда в «советском лагере», что-то затянули до последней минуты и пытались наверстать отчаянным штурмом.
На борту китайского и советского летчиков встретил сам капитан, брат одного из болгарских друзей Джао Да по Интернациональному авиаполку Корейской войны. Это был подтянутый человек лет за 45, которому аккуратно подстриженные бакенбарды и усы придавали сходство с идеальным флотским офицером какой-нибудь из великих морских держав. В том, что в последние часы перед отплытием их счел возможным приветствовать сам «хозяин корабля», чувствовалось уважение, и это было лестно.
- Здравствуйте, товарищи, - капитан слегка подкозырнул к фуражке с белой тульей, он неплохо говорил по-русски. – Мое имя Асен Бояджиев , путь вам предстоит проделать под моим флагом. Вас проводят в каюту, отдыхайте. Момче, придружи гостите!
И зашагал по палубе цепкой походкой морского волка, на ходу распекая нерасторопного вахтенного начальника.
- Пошли, Ко-ля, не станем мешаться под ногами перед отплытием, - сказал Джао Да.
- Раздолбайник, ля! – сдержанно рыкнул Николай Лисицын и отобрал свой чемодан у просевшего под тяжестью щуплого юнги. – Вся наша соцсистема - один большой раздолбайник! Ничего успеть вовремя и сделать толком не умеют… Все с толкача, с помощью мата, блата и туфты!
Джао Да не вполне понимал значение последнего из этих русских этимологических выражений, зато прекрасно знал китайскую поговорку: «Молчание есть одежда ума».
Или как это будет по-русски?
***
Когда они снова поднялись на палубу, день уже вступил в свои права. Теплоход «Георги Бенковски» шел средним ходом, рассекая мощным форштевнем серые волны Черного моря, «самого синего в мире», если верить Леониду Утесову. По зимнему времени сильно штормило, с неба сыпалась мелкая снежная «крупа». Экипаж, погруженный в привычную работу, защищался от снега и ветра штормовками с капюшонами, похожими на знакомые по картинам художников-маринистов легендарные «зюйдвестки». Несмотря на скверную погоду, на судне чувствовалось то радостное возбуждение, которое охватывает моряков при выходе в дальнее плавание. Тяготы монотонного труда, скука и испытания еще будут впереди; а пока – только соленые брызги в лицо, ветер и манящий простор.
На палубе шеренгами возвышались контейнеры с грузами для сражающегося Вьетнама, не поместившиеся в трюм. На некоторых из них виднелся штампованный лик болгарской красавицы с розой и надпись «Булгарплодэкспорт». Джао Да примерно догадывался о содержимом, и, зная гастрономические пристрастия Юго-Восточной Азии, сильно сомневался, что вьетнамцам придутся по вкусу консервированные томаты. Впрочем, солдат и беженец не выбирают, что им есть, им бы утолить голод! Контейнеры были тщательно закреплены тросами, и, тем не менее, крикливый боцман гонял матросов, заставляя еще раз проверять крепеж.
Джао Да, который по воле кармы сделался не только летчиком, но и немного моряком, видел в деле несколько судовых экипажей. Он мог судить, что болгарские матросы были очень неплохи для маленькой страны, никогда не считавшейся «титулярной морской». Капитан отлично знал свое дело: прокладывал курс так, что тяжелогруженый корабль совсем не испытывал качки.  Большая часть экипажа приняла участие в недавней «кругосветке», и, едва побывав дома, снова с готовностью бросались в объятия родной стихии и неопределенного будущего. Любовь к морю сродни любви к небу, думал Джао Да. Однако летчик по своей природе больше одиночка, а моряк – командная работа.
- Мы, болгары, стали бы известными на весь мир моряками, если Болгария имела бы больше кораблей, больше денег и меньше комплексов союзника великих держав, - словно отвечая мыслям Джао Да, произнес сильный мужской голос, привыкший отдавать приказы и перекрывать шум ветра.
Капитан Бояджиев, несмотря на непогоду не прятавший под капюшон своей фуражки, оставил мостик на старпома и подошел поприветствовать заслуженных пассажиров.
- Мой брат много рассказывал, как вы летали вместе в Корее, как вы отлично командовали, - сказал он Джао Да и Николаю Лисицыну. – У нас об этом не принято говорить вслух. Может, поэтому брат так переживает. Хороший человек мой брат, только много пьет…
- Кому другому это расскажи, - буркнул Николай Лисицын и отвернулся; он сам попал сейчас в подобное положение. – Я с ним в Софии еще вчера бутылки выдаивал, и по той же самой причине. Башка трещит…
- Потому приглашаю в кают-компанию, выпить чашку кофе, пока есть свободный час, - улыбнулся капитан.
В кают-компании, обставленной в типичном стиле советской столовой, не исключая даже цветную клеенку на столах и наглядную агитацию на пластиковых панелях стен, было неожиданно многолюдно. Двое немолодых авиационных волонтеров оказались не единственными пассажирами «Георгия Бенковского». Работать в больницах Вьетнама плыла группа болгарских медиков, совсем молодых ребят и девчонок, по виду – вчерашних студентов. Вокруг них было шумно и весело, молодость всегда ищет и находит развлечение в себе. Джао Да подумалось, что, если Болгария хотела действительно помочь Вьетнаму, стоило отправить опытных врачей, а не этих «практикантов». Однако, как и в случае с томатами, вьетнамской стороне выбирать не приходилось. Кроме того, на корабле следовали несколько представителей болгарских предприятий, сопровождавшие свою продукцию - сплошь пузатые усачи официального вида, а также «универсальная» корреспондентка газеты «Работническо дело». Импозантная брюнетка средних лет с незатухающей сигаретой в уголке губ была вооруженная сразу и блокнотом, и пишущей машинкой, и фотоаппаратом, и кинокамерой; последние два – разумеется, «Зенит» и «Нева» производства СССР.
«Сухопутная команда» «Георгия Бенковского» быстро перезнакомилась и передружилась между собой, в первую очередь потому, что это было лучшее средство от неизбежной скуки для праздных по необходимости людей, собравшихся в опасный морской путь через половину земного шара. Николай Лисицын в первый же день отправился «давать интервью» в каюту к журналистке, откуда оба появились только на следующее утро, вполне довольные собою и друг другом. Впоследствии «интервью» повторялось множество раз. Джао Да без зависти посмеивался над русским другом и пылкой газетной дамой, что им впору писать книгу. Сам он проводил дни, пытаясь передать неопытным медикам