ТВОЙ ОБРАЗ

[/i]
Начальник смены (машет рукой): Да не в этом дело!
Электротехник (входит в аппаратную): Через пятнадцать минут можете брать камеры. Кроме второй.
Режиссер (ассистенту): Что и кому я заказала?
Ассистент: А я откуда знаю?
Видеоинженер (снова выглядывает из своей аппаратной): Вы знаете, я, пожалуй, готов…
Телеоператор (кричит по тихой связи): Десять минут назад мы должны были кончить репетицию!
Киномеханик (подходит к режиссеру, наклоняется): Что, уже можно давать пленку?
Режиссер (звукорежиссеру): Готов?
Звукорежиссер (смотрит влюблённо): Ты же знаешь, я уже давно готов!
Режиссер: Внимание…
Звукорежиссер (всплеснув руками) Но у меня один микрофон не идет!
Телеоператор (уже из студии, снимая наушники): Но не в этом дело!
Ассистент: Художник говорит, что еще не готово.
Режиссер: Что не готово?
Ассистент: Да ничего не готово!
Нач. смены: Через три минуты выключаю оборудование.
Электротехник: Берите камеры. Кроме первой и второй.
Видеоинженер (по громкой связи): Когда мне, наконец, включаться?
Телеоператор: Что он все время возникает?
Выступающий (робко): Мне уже говорить?
Режиссер: Ах, да! (к ассистенту): Заставка готова?
Ассистент (уже из студии): Может и готова, но у меня наушники не работают.
Нач. смены: Да не в этом дело!!
Киномеханик (снова наклоняется над ухом режиссера): Что, уже можно идти?
Телеоператор (раздраженно): Да иди ты…
Видеоинженер (по громкой связи): У меня опять магнитофон заклинило…
Режиссер: Все! Сейчас начинаем!
Телеоператор (снова снимает наушники, вешает на камеру): Все! У меня обед!
Выступающий (робко): Что, уже можно говорить?
Звукорежиссер: Что он сказал?
Режиссер: Начинаем!
Звукорежиссер: Вот только не надо меня этим запугивать!
Художник (из студии, в наушники, радостно): Все! Заставка готова!
Режиссер (командует): Пошла фонограмма!
Звукорежиссер: Нет, не пошла, зараза!
Выступающий (робко) Простите, я сбился…
Телеоператор: Третья камера вылетела.
Электротехник: Да не в этом дело!
Ассистент (поднимается из студии): Художник сделал заставку, но к другой передаче…
Редактор (входит в аппаратную, наклоняется к уху режиссера): Машинистка заболела…
Видеоинженер (по громкой связи): Как хотите, а мне нужно полтора часа на настройку.
Киномеханик (выглядывает уже из своей аппаратной): У меня петля ушла…
Зам. председателя (входит, потирая руки): Ну, все нормально?
Режиссер: Да, нормально…
Звукорежиссер: Только вот выступающий какой-то бестолковый попался.
Выступающий (робко): Да не в этом дело…
Режиссер: Ну, что? Будем писать?
Телеоператор (раздражённо и вешая наушники на камеру): Как, опять?!
Ассистент: Совсем озверели!
Режиссер: Где мой сценарий?
Редактор: На машинке, но машинистка…
Режиссер: Как, опять на машинке?
Зам. председателя (разводит руками): Да не в этом дело!..
(Отключилась электроэнергия, извергнулся вулкан, произошло одно за одним три землетрясения и пять наводнений… Смеркалось. Через четырнадцать минут):
Выступающий (робко): Может быть, все же говорить?
Режиссер: Нет, спасибо. Уже не надо. Голос ваш дадим вживую (вздыхает облегченно): Все поработали на «отлично».
Все, хором: Да не в этом дело!»
И в нижнем уголке листа, его мелким почерком - приписка: «Любимому режиссеру от любящего редактора. Лев Сомин». Слезы на глазах?.. Да нет, наверное, просто радость от этого юморного поздравления. Но как же долго не могла уснуть! А если и засыпала, то снова и снова просыпалась и каждый раз по-новому ощущала недавние слова Лиса, его взгляды, улыбки... и меж ними металось, как лейтмотив: как, чем ответить на «любимому», «любящего»? А если и отвечу… что дальше? Тупик. Тупик безмерного счастья и безвыходной горести.
... На другой день. Вошел в кабинет. Сел напротив, заговорил с Андреем… Говорит-то с Андреем, а смотрит на меня. Положила на стол пять рублей, - не забыть бы Инне отдать, - а он подошел, прикрыл рукой, взглянул вопросительно. О чём спрашивает?.. Но улыбнулся, убрал руку, - пятерки нет.
- Лев Ильич, - тоже улыбнулась, взглянула: - будем считать, что фокус удался.
Молча, положил пятёрку на стол. Зовет?.. И встала, вышла в холл, села в кресло. 
- Бет, - уже стоит напротив, опустив глаза: - у меня к Вам…
Замолчал. Молчу и я, смотрю в пол. И тогда он - об архивной плёнке, которую надо бы найти, о времени тракта «Прямого провода», о субтитрах художнику, о табличках на столы... А в глазах-то - вопрос! Вопрос и боль.  
- Лис, всё будет сделано. (Лис, дорогой мой Лис, что же могу я ответить!?) 
- И… все? - он.
- Всё.
Постоял. Помолчал. Ушел… Да, пусть так и будет. Но тут же: буднично-то как… без него! Буднично и тоскливо до отчаяния!»
 
Спустя какое-то время после её Дня рождения, Белла чаще стала жаловаться на то, что «не находит общего» языка с Соминым и еще робко, с оговорками предлагала расписывать её на передачи с другими журналистами. Но я выжидала, - не хотелось разъединять такой великолепный дуэт! - и думалось: может, найдут общий язык?
 
«Записываем журнал… Какой же Лис погасший! Но когда на репетиции предложила записать... как прием, диалог с самим собой, то оживился, но лишь на минуту. Да и на записи был скучным, невыразительным.
- Да что с Вами? - спросила по тихой связи, попросив оператора передать ему наушники: - Лев Ильич, с таким лицом к зрителю не ходят.
И улыбнулась невидимой ему улыбкой. Взглянул на камеру крупного плана, опустил глаза и ничего не ответил. И на монтаже был таким же серым, даже раздражительным, еще и бросил:
- Вы гордиться должны, что работаете со мной.
- А я и горжусь. (Лис, ну и ну!) Горжусь каждый день... каждый час, минуту, секунду и даже во сне, - попробовала перевести в шутку.
Нет, не принял. А уже делаем короткие вставки из мультиков, и я настороже: вот-вот начнёт опять взбрыкивать, ведь всё время опережает меня в разметке склеек, на что оператор, наконец, бросает:
- Я обязан слушать только режиссера.
А он – всё так же.
 - Лев Ильич, хватит! -  уже и кричу: - Я устала! Не хочу так… и нет у меня больше сил бороться с Вами!
Заулыбался. Но чему?
... Вчера опоздала на монтаж сюжетов, первый синхрон делал без меня и потом опять был ершист, колюч и даже съязвил:
- Вот сейчас уйду, будете всё монтировать сами.
И пришлось напомнить:
- Я работаю с Вами не по обязанности, а по велению души, и если будете капризничать...
Промолчал. Но чуть позже вскинулся:
- А где женщина с досками?
- Выбросила я Вашу женщину вместе с досками, план слишком плохой.
- Бела Эмильевна! - округлил глаза, - она же доски тащит, о которых речь...
- Там хватает и других досок, а этот план темный.         
- Нет, не темный! (Какой же неприятный!)
- Лев Ильич, режиссеру лучше знать: темный, светлый...
И тогда он – к монтажнице:
- Наташ, где эта женщина?
- В корзине.
Схватил корзину, высыпал из неё обрезки, стал в них рыться. Сижу, смотрю на него, молчу. Жалкий какой!.. Но мирно так проворкую:
- Лев Ильич, может обойдётесь… все же… как-нибудь… без этой женщины, что с досками?
- Нет. Не обойдусь! - словно чихнет.
Наклонюсь над сценарием, но краем глаза буду видеть: перетряхнёт всю корзину, пересмотрит каждый обрезок, но найдёт! Нет, не сможем мы вместе работать вот так… А жаль, ох как жалко! И встану, и подойду к двери, оглянусь. Припугнуть?
- Попрошу главного режиссера, чтобы очередного «Козьму» отдала другому режиссеру.
Но он даже не взглянет.
... Сегодня на записи, когда уже сидел перед камерой, опять стал вмешиваться в режиссуру: эту заставку не так даёте, здесь не нужна пауза, там не надо делать остановку… Решился идти на разрыв?
- Лев Ильич, на записи всё это обсуждать поздно, - сказала в студию по громкой связи сдержанно и спокойно: - Делайте, пожалуйста, всё так, как было на репетиции.
Ничего не ответил. Пишем дальше. Но снова остановка, и вижу на камере крупного плана, как вдруг всплескивает руками: опять, мол, они там!.. И на лице - целая гамма эмоций! Вредный, жесткий, - не-при-ят-ный. Да, не ладится сегодня с записью, ошибается ассистент, ошибаются операторы, - бывает! - а он все больше распаляется, да еще во время остановок болтает с ассистенткой, которая… Как же ненавидит она меня, а он зло посмеивается с ней: не умеют, мол, там, за пультом кнопки нажимать! Но до перерыва еще вынесла всё это, а после... После обеда был еще наглее и опять болтал с Ильиной, а когда еще раз я остановила запись, то ехи-идно так выкрикнул:
- Ха-ха-ха! Я же говорил!
И тогда по громкой связи выпалила:
- Сомин, успокойтесь! Следующую запись проведем быстро. К черту все поиски, если они Вас достали!
И увидела на мониторе: вскинул глаза, посмотрел на камеру, опустил глаза, но... Нет, ничего не ответил. А после записи подошла к нему:
- Можете не оставаться на монтаж, я сама… (Лис, с таким… не хочу быть рядом).
Но остался. И на первых же минутах:
- Мне эта перебивка не нравится, - бросил резко.
- А мне нравится, - сказала тихо, в пульт. - И вставлю еще раз пять.
- Е-рун-да, - отчеканил.  
- Лев Ильич… - оторвала взгляд от пульта и посмотрела в глаза (Лис, пожалуйста, не надо так…): - Я не вмешиваюсь в Ваш текст, хотя он мне порой не нравится, не вмешивайтесь и Вы в то, за что отвечаю я. (Ну что, выложить и то, что давно висит на языке?) И, помолчав, не отрывая глаз от пульта сказала: - Уже давно старюсь наладить отношения с Вами, но... Но сдается мне, что Вы не хотите этого и всё больше склоняетесь «к силовому решению» наших споров, а поэтому Вам надо поработать с другим режиссером.
Ответа не услышу. А когда спущусь вниз и войду в кабинет, спиной ко мне и уже одетым будет стоять у телефона и с кем-то разговаривать. Начну одеваться и я. Положит трубку и, не взглянув на меня, выйдет. 
Подъезжая к дому, снова выйду на две остановки раньше и буду идти вдоль оврага, вдыхать запах снега, смотреть на заиндевевшие деревья и думать, думать: да, всё, расставленное разумом по своим местам и сделанное по схеме деловых отношений, утилитарно, холодно, и ТАК работать с НИМ не могу. Ведь если на дно души прячется чувство, то жестким светом высвечивается лишь холодное «надо». Фонари подсвечивали иней, он играл разноцветьем, сиял на ветках, а мне ну уж совсем грустно подумалось: да и вообще, не дан ли человеку разум, как... пистолет в руки самоубийцы? Чтобы вначале этой самой рациональностью убить в себе живое чувство, а потом и...»
 
Да, помню: Бела рассказала мне тогда об этом, но, конечно, не упомянула о своих раздумьях по поводу «сделанного по схеме деловых отношений». А еще попросила расписать её к другому журналисту, и я пообещала это сделать к началу следующего месяца, но события развивались быстро и вот моя запись тех дней:
«Сегодня Бела продолжала монтаж без Сомина. Я хотела спросить у неё почему, мол… но меня опередил Афронов, когда следом за мной вошёл в монтажную и раздражённо спросил её: 
- Почему вчера не закончили монтаж?
- Потому, что нужно было делать много склеек, - тихо ответила она. 
- Понавставляли, понимаешь, понапридумали с Сомином всякого, вот и... 
[i]- Сергей Васильевич, - и она делано улыбнулась, - когда Вы читали сценарий, то видели всё это? – И протянула ему листки: - Вот и