дымчатых очках, так не вязавшихся с его круглой румяной физиономией, выскочив из машины, приветственно взмахнул рукой спешащей ему навстречу слегка полноватой расфуфыренной дамочке. Дамочка на бегу оглянулась, и я не без удивления узнал в ней свою жену. Толстяк услужливо распахнул перед Валентиной двери авто, и она, бросив еще один победный взгляд в сторону окна, деловито уселась на переднее сиденье.
Не скрою, в эту минуту я почувствовал что-то вроде легкого укола, неприятно засвербевшего где-то в области груди. Нет, это была не ревность. Мои чувства к супруге к тому времени уже окончательно остыли. То, что она, по примеру своей подруги Светочки, нашла, наконец, себе достойную пару - с машиной и деньгами - тоже не явилось для меня большой неожиданностью. Это скорей можно было назвать досадой - досадой на себя самого за то, что в свое время смалодушничал, не воспользовался моментом, отчего теперь и чувствовал себя как последний дурак. Неужели мой удел вечно быть козлом отпущения, принося свои чувства в жертву чьим-то чужим интересам! Нет уж, довольно, больше я в эти игры не играю!
В тот же вечер - впервые после неприятного объяснения на кухне - я решил встретиться с Аделой. Все последние дни я воздерживался от этого по одной лишь причине: не хотел обижать Валентину, считая себя в какой-то мере виноватым перед ней. Несмотря на то, что мы с женой жили теперь в разных комнатах и общались в основном только по вопросу раздела имущества, мне почему-то казалось, что она переживает в душе, и все эти бюрократические хлопоты с ее стороны - просто не слишком умелая попытка скрыть свои истинные чувства. Сегодняшний случай окончательно излечил меня от еще одной романтической иллюзии, в очередной раз продемонстрировав, как плохо, оказывается, я знаю свою супругу.
Итак, спустя примерно неделю после моей последней случайной встречи с Аделой, я вновь спешил в знакомый двор. Надежды на то, что сегодня, наконец, получится поговорить с девушкой, у меня почти не было, да я, собственно, и не мечтал о такой удаче. Увидеть ее издали, в лучшем случае обменяться взглядами - вот все, к чему я стремился в тот вечер. Мне это нужно было как допинг, как глоток свежего воздуха в той удушливой атмосфере, что с каждым днем все больше, все плотнее сгущалась вокруг меня…
Я, конечно же, снова опоздал. Окно в четвертом этаже не горело. Судя по времени, это могло означать только одно: Адела еще не вернулась из своего ночного рандеву. Возможно, поиск клиента несколько затянулся. Или она уже нашла его и сейчас сидит за столиком в каком-нибудь ресторане, не спеша потягивая коньяк, договаривается о цене на предстоящую ночь…
А вдруг что-то изменилось, и девушка не вышла сегодня на работу? Вдруг она сейчас там, наверху, возле окна, притаившись в темноте, сидит и смотрит вниз, на пустынный двор, на тополь, на беседку, на знакомую фигуру, одиноко маячащую у дверей подъезда.
И тут, как бы в подтверждение моих мыслей, занавеска на окне Аделиной квартиры слабо шевельнулась, и - я готов был поклясться, что мне это не привиделось - чья-то тень, выступив из мрака, на мгновенье припала к стеклу. И, хотя она тут же скрылась в глубине комнаты, мне показалось, что я узнал овал лица, искорки в глазах и шлейф роскошных волос, в беспорядке рассыпанных по плечам. Нет, это не галлюцинация, не причудливая игра бликов на стекле! Адела - в квартире! Она действительно никуда не ушла!
В следующую минуту, охваченный радостным волнением, я уже летел вверх по лестнице, с бешено бьющимся сердцем звонил в заветную дверь, стучал, снова звонил. И опять ответом мне было молчание. Ни малейшего звука с той стороны, словно передо мной не квартира, а склеп.
Мой порыв угас так же внезапно, как вспыхнул. Я постоял еще немного, прислушиваясь, а затем медленно спустился вниз. Неужели все это мне только почудилось? Может, мое расстроенное воображение решило сыграть со мной злую шутку, и я, сам того не ведая, принял желаемое за действительное? Да нет же, не может быть! Я ведь ясно видел!
Но, сколько я ни напрягал зрение, вглядываясь в матовую черноту окна, занавеска уже больше не шевелилась и тень не мелькала. И все же уверенность в том, что Адела сейчас дома и, возможно, наблюдает за мной, по-прежнему не оставляла меня. Что ж, если она все еще не желает со мной встречаться, не буду настаивать. Терпения мне, слава Богу, не занимать. Подожду до завтра - может, за это время ее настроение изменится…
В ту ночь мне снова приснился тот же самый сон. Опять я бежал по дороге, окруженный густым серым туманом, опять робким шагом входил в знакомую комнату с огромным окном во всю стену, и стоящая ко мне спиной обнаженная девушка старательно прятала от меня вторую половину лица, обезображенную жуткой болезнью…
Проснулся я с нехорошим предчувствием, что сегодня должно произойти нечто ужасное, что, возможно, разом перевернет всю мою дальнейшую жизнь.
Собственно, так и случилось. Этот день действительно стал для меня роковым. Он не только уничтожил мои надежды на будущее - он изменил меня самого, из нормального, в общем-то, человека превратив в ту жалкую - и в моральном, и в психическом смысле - развалину, каковой я являюсь сейчас. Мне, конечно, крайне неприятно все это вспоминать, но если я не изложу здесь во всех подробностях события того злосчастного дня, мой рассказ попросту потеряет смысл.
Итак, я перехожу к самой невероятной и одновременно самой печальной части моей правдивой истории…
Был, если мне не изменяет память, один из выходных - кажется, воскресенье. Именно поэтому свой визит к Аделе я решил не откладывать до вечера.
Погода стояла ненастная. Ночью прошел сильный дождь, и к утру хмарь еще не рассеялась, облепив небо от края до края плотной свалявшейся ватой грязно-серых туч, в любую минуту готовых извергнуть из себя новые потоки воды.
Я шел по улице торопливой походкой человека, спешащего на важную деловую встречу, не очень заботясь о лужах, попадающихся то и дело на пути. Помню, настроение у меня было какое-то тревожно-приподнятое: я вроде бы и не надеялся на благополучный исход свидания и в то же время уговаривал себя не расстраиваться раньше времени. Знал бы я, какой убийственный сюрприз готовит мне сегодня судьба!
Первым, кого я увидел, войдя во двор, был Бонифат. Но на этот раз, вместо того чтобы орудовать метлой, он, нахохлившись, сидел на спинке скамейки, взобравшись на нее с ногами, и издалека напоминал большую взъерошенную птицу. Я, конечно, сразу понял, что дворник ожидает меня, тем более что при моем появлении он тут же соскочил со своего насеста и решительно засеменил мне навстречу.
Я внутренне напрягся, прекрасно понимая, что разговор ожидается не из приятных. Да, судя по всему, обстоятельства с самого начала начинали складываться не в мою пользу. Ну да не беда! Если вместо Аделы судьба подсовывает мне ее обожаемого братца, было бы глупо этим не воспользоваться. Ведь еще совсем недавно я так желал с ним встретиться. Что ж, теперь у меня, наконец, появилась возможность высказать в его наглую рожу все, что я о нем думаю!
Но Бонифат, похоже, был настроен более миролюбиво. Подойдя почти вплотную и глядя на меня как-то уж очень задумчиво, он произнес одну только фразу:
- Поговорить надо, - после чего, резко развернувшись, направился куда-то в глубину двора. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ним. Внутри меня уже нарастала тревога, причину которой я не мог пока определить…
Здесь я снова хотел бы сделать небольшую остановку, чтобы внести некоторую ясность в последовавшие за этим события. Больше чем уверен, мои предполагаемые читатели, что они покажутся вам чистейшей воды вымыслом. Но, я готов поклясться чем угодно, все, что произошло со мной потом - правда, какой бы фантастической она вам ни показалась. И пускай сегодня мои врачи пытаются убедить меня в обратном, списав все за счет моего тогдашнего невменяемого состояния, я от своих слов отказываться не собираюсь. Я не сумасшедший, нет, хотя, если честно, от всего, что свалилось в тот день на мою бедную голову, трудно было не повредиться в рассудке. Впрочем, судите сами…
Едва поспевая за Бонифатом, я вошел в подъезд соседнего с Аделиным дома и спустился в полуподвальный этаж, где мой провожатый толкнул какую-то дверь, буркнув, не оборачиваясь:
- Это мои апартаменты. Здесь нам никто не помешает.
Не без робости переступив порог того, что дворник назвал своими апартаментами, я оказался в маленькой тесной комнатенке с низким закопченным потолком, всю обстановку которой составляли ветхий топчан, некое подобие платяного шкафа с облупившимися боками и перекошенной дверцей и такой же кособокий стол, накрытый замусоленной клеенкой с прожженными кое-где дырками от сигарет. Сваленный в углу дворницкий инвентарь ясно указывал на предназначение этого помещения.
Свет в каморку проникал через единственное окно с мутными, засиженными мухами стеклами, верхняя часть которого выходила во двор, а нижняя упиралась в стенку каменного колодца, забранного сверху решеткой и до половины засыпанного мусором и жухлой листвой. Стульев не было вообще - их заменяли два поставленных боком ящика. На один из них и опустился Бонифат, жестом приглашая меня следовать его примеру. Пока я размещал зад на этом шатком седалище, дворник достал из-за пазухи бутылку «Столичной», а из кармана два пластиковых стаканчика и небольшой сверток с кое-какой нехитрой закуской, деловито разложил и расставил все это на столе.
- Угощайся. Как говорится, чем богаты.
Настороженно следя за его приготовлениями, я терялся в догадках. Что это он вдруг? Никак задобрить меня решил? А может, начнет уговаривать, чтобы я отступился от его сестры? Дешево же он меня ценит!
- Спасибо, что-то не хочется, - я постарался придать голосу твердости, но дворник словно не слышал:
- Давай-давай, не стесняйся! Когда-то ты меня угостил, позволь теперь и мне ответить тем же!
- Я тебя тогда, между прочим, не за так угостил, - продолжал я гнуть свою линию. - Надеялся, что ты мне поможешь. А ты вот не захотел.
- Да ладно тебе! - мой вежливо-холодный тон, казалось, совершенно не действовал на Бонифата. - Кто старое помянет, тому - сам знаешь.
