горячим желанием вернуть свою любимую дочурку. Без нее жизнь казалась ущербной и не полной.
Сильная? Как ей на самом деле хотелось быть слабой и поплакаться у кого-нибудь на плече! Только вот такого человека в ее жизни не было. Даже чуткая Настя не понимала, как ей порой бывало тяжко и хотелось выть от безысходности. Может быть, во всем виновата приобретенная привычка держать в жесткой узде свои эмоции?
- Когда ты ушла, я слышала, как папа разговаривал с бабушкой по телефону, - продолжила Настя, не дождавшись ответа от матери. - Он говорил ей, что ты одумаешься и вернешься, что это просто кризис среднего возраста, что не выдержишь тяжелой жизни и на самом деле не сможешь бросить ребенка.
- Я не бросала тебя! – с отчаянием воскликнула Лера.
- Я знаю, мама! Я это знаю. Мы ведь много раз говорили с тобой на эту тему! Это ведь не мои слова. Ты много не знаешь. Потом, когда папа понял, что все серьезно, и ты не вернешься, он стал злиться и ругать тебя. Не при мне, конечно! Он никогда не говорил мне ничего плохого про тебя. Но у меня есть уши, и порой слышишь больше, чем хочется. А когда ты купила свою первую квартиру для бабушки с дедушкой, он окончательно скис и начал пить, - Настя посмотрела на нее. - Я не рассказывала тебе об этом раньше, потому что не хотела, чтобы ты чувствовала себя виноватой и переживала. Мне кажется, что папа до сих пор любит тебя. Может быть не так, как этого ждешь ты, а по-своему, как умеет.
Лера не знала, что на это ответить. Если бы отношения между людьми базировались на простых, понятных принципах, то возможно слова дочери возымели бы определенный эффект. А так… Все слишком сложно. И простым словом «любовь» невозможно, как переключателем, вернуть отношения в прежнее русло.
- В общем, только недавно папа осознал все до конца, смирился и вернулся к прежней жизни. Все наладилось. Теперь ты понимаешь, почему я не могу сейчас уйти? Думаю, что это убьет его.
Настя рассуждала не по-детски. Но чему тут удивляться, она всегда отличалась от своих сверстников другим складом ума.
- Боже, какая ты у меня уже взрослая! – улыбнулась Лера сквозь душившие ее слезы.
- Мне уже четырнадцать! - с гордостью ответила Настя.
Возможно, для девочки это было и много, но для матери это все равно было еще только четырнадцать! И все Лерины надежды сейчас пошли прахом!
Она обвела комнату взглядом. Радость от того, что теперь у нее есть эта квартира, потускнела. Она так мечтала о том, что заживет здесь по-новому, что не будет больше одинока, что кому-то еще потребуется ее забота и внимание! Так мечтала! Но на деле вышло совсем не так, как она планировала.
Так что же, ей теперь завести собаку, как миллионам одиночек?
- Мам, - позвала Настя, - не расстраивайся так, пожалуйста! Я люблю тебя и честно-пречестно и хочу жить с тобой! Правда! Но ты же у меня хорошая, ты все понимаешь. Я знаю, что на моем месте ты поступила бы точно так же.
Как бы это ни было больно ей самой, но Лере пришлось признать, что дочь права. Если откинуть прочь собственные амбиции и посмотреть правде в глаза, то да – на ее месте она сделала бы то же самое. Не будет же она требовать от девочки, чтобы та пошла на сделку со своей совестью. Что же она тогда будет за мать? Чему она научит дочь?
Скрепя сердце, она отступила. Душевное равновесие Насти ей было дороже своего собственного.
Леру только мучил один вопрос. За то время, что на ее шее висел талисман, она уже твердо уверовала в его силу и в силу собственных желаний. У нее даже не возникло сомнений по поводу того, что девочка переедет к ней. Так почему же ее одно из самых больших желаний находиться рядом с дочерью и день и ночь не исполнилось? Возможно ли такое, что любовь Никиты к Насте была сильнее, чем ее? Эта мысль грызла ее изнутри.
Или же его желание перебороло ее?
***
Июльская жара гнала людей с улицы в живительную прохладу их кафе, и поэтому, несмотря на будний день, посетителей здесь было больше, чем обычно, хотя и не так много, как в августе, когда наплыв туристов в город максимален.
Нельзя сказать, что работа официанткой в «Белом нарциссе» приносила Лере удовольствие, но и сказать, что ей здесь противно, она тоже не могла. Женщина здесь со всеми ладила, все уважали и ценили ее как человека, да и с клиентами проблем никогда не возникало. Ее способность приспосабливаться к обстоятельствам и в первую очередь думать о других помогла ей найти общий язык как с сотрудниками, так и с начальством. А благодаря тому, что она могла общаться на других языках, все иностранцы были исключительно ее клиентами. Таково было распоряжение Глеба Игоревича.
Подкупленные свободным общением, вежливым обхождением и готовностью ответить на любой вопрос, даже не связанный с меню кафе, те охотно оставляли Лере щедрые чаевые. Начальство же, видя ее работоспособность и умение непринужденно, с улыбкой разрулить любые конфликты, частенько подкидывало ей премии.
В общем, жизнь здесь складывалась, вторая книга была уже отдана в печать, а в свободные дни Лера бегала смотреть на начавшиеся съемки фильма.
Сегодня она работала в паре со Светланой. Милая, приветливая девушка девятнадцати лет пришла к ним несколько месяцев назад, когда ей выпала удача, и ее приняли в институт. Поскольку она приехала в Питер из какого-то маленького городка где-то на Урале и жила в общежитии, то вынуждена была работать, чтобы прокормить себя. Стипендии, естественно, ни на что не хватало. По строению тела Света была худенькой, но, в то же время, очень подвижной, и их тридцатилетний шеф-повар Кирилл неровно дышал к девушке и все время норовил сунуть той что-нибудь вкусненькое.
Вот и сейчас Света задержалась на кухне, и Лера, чтобы прикрыть девушку, взяла пришедших клиентов на себя.
Вернее клиенток.
Когда она подошла к столику, то на нее с удивлением уставились две пары знакомых глаз. Обе женщины были из той «прежней» жизни, когда Лера еще жила с Никитой. С одной из них, Жанной – неестественно худощавой, с подтянутой кожей лица и холеными, не знающими работы руками, вечно молодящейся женщиной почти на десять лет старше нее – Лере довольно часто доводилось встречаться на праздниках или выставках, поскольку та была женой одного из многочисленных знакомых ее мужа. Другую – пухленькую, крашеную блондинку, ровесницу первой, с детским личиком и живыми глазами – она помнила хуже. Настолько хуже, что ее имя застряло где-то на задворках памяти и никак не хотело вылезать наружу.
- Лерочка! – воскликнула Жанна, всем своим видом излучая радость, в которой чувствовалась наигранность. – Вот так сюрприз! Что Вы здесь делаете? Работаете?
Женщина с улыбкой, которая не сходила с ее лица, окинула взглядом униформу Леры и блокнот в руках.
- Добрый день, Жанна! Да, я теперь здесь работаю.
- Боже, как давно мы не виделись! – продолжала счастливо заливаться та. – Два года? Три? – она с сожалением покачала головой и бросила взгляд на свою спутницу. – Как время летит! Как у Вас дела, милая?
- Спасибо, все хорошо, - улыбнулась ей Лера. – Что Вы будете заказывать? – спросила она у обеих.
Жаннин длинный ноготь с безупречным маникюром пробежался по меню. Почти на каждом пальце было по золотому перстню.
- Пожалуй, салат из шпината, чай без сахара и какое-нибудь низкокалорийное пирожное.
- Хорошо, - Лера записала номер столика и заказ в блокнот. – А Вам? – обратилась она к блондинке.
- А мне салат из тунца, кофе и две булочки с помадкой.
- Сейчас принесу.
Когда Лера зашла за перегородку и была уже на полпути к кухне, до ее слуха донеслось:
- Слушай, это что Карпатова? А что случилось? Почему она здесь официанткой работает?
Это была пухленькая подруга Жанны.
- Рая, ты что, ничего не знаешь?! – послышался удивленный голос собеседницы. – Ах, да! Ты ведь только недавно приехала и еще не в курсе.
Раз речь зашла о ней, Лера притормозила и, пользуясь тем, что женщины ее не видят, решила послушать разговор.
- Представляешь, - с воодушевлением продолжила Жанна, - она бросила Никиту пару лет назад. Как поговаривают, ушла к какому-то мужику.
- Да, иди ты! – не поверила ей Рая. – Насколько я помню, Никита – это тот потрясающий мужик, который всегда вечеринки зажигает? – последовала короткая пауза. – Да, не может быть! На него же все бабы заглядывались!
- Фу, Рая! Что за слово «бабы», - сделала замечание ей Жанна.
- Ну, женщины, - отмахнулась та. – То есть ты хочешь сказать, что она вот так взяла, да и ушла от него?
- А я о чем тебе толкую!
- Она что, совсем дура? От такого мужика? У него же и деньги есть, и сам хорош, и… - добавила она, понизив голос: - Я слышала, что и в постели он не промах…
Послышался возмущенный возглас Жанны, но Раю это не остановило.
- А что?! Мне Танька говорила. Она врать не будет. А к кому ушла то?
- Не знаю, никто не видел. Но по слухам какой-то женатик. У него семья и двое детей, поэтому они и не расписываются. Он ей даже квартиру купил для встреч.
Лера готова была сгореть со стыда! К горлу подкатила тошнота, а тело охватил жар. Ее щеки сейчас, наверное, пылали ярче пожара.
Так вот, значит, как о ней думают люди! А эти две сплетницы?! Как им не стыдно?! А еще приличные женщины!
- Это надо же, променять такую хорошую жизнь на статус любовницы! – возмущалась Рая. – Совсем ума нет! А с виду такая приличная, такая интеллигентная! Недаром говорят: в тихом омуте черти водятся. Никиту жалко, - участливо добавила она.
- Но самое главное, - продолжила сплетничать Жанна, - она ради своего мужика собственного ребенка бросила! Бедная девочка сиротой при живой матери растет!
Больше уже Лера выдержать не могла! Прижав ладонь к губам, едва сдерживая рыдания, она кинулась к выходу из зала.
- Лер, ты куда…? - осеклась Света, столкнувшаяся с ней в дверях.
Понимая, что еще немного, и она не выдержит, Лера сунула той в руки свой блокнот с ручкой и выскочила вон. Забившись в подсобке за стену из коробок и ящиков, Лера села на деревянный поддон, уткнула лицо в ладони и горько заплакала.
От испытанного ею стыда и накатившей боли она не могла дышать. Всхлипы вырывались из ее горла судорожными толчками. Горе от людской несправедливости неподъемным камнем давило на легкие и сердце, удушая на корню робко возрождающийся внутренний свет и надежду на возможное счастье.
«Боже, за что же ты так со мной?!» - беззвучно кричала Лера. – «Не я ли доверилась Твоей мудрости и Твоему проведению? Почему же Ты теперь возводишь барьеры между мной и людьми? Неужели я опять сбилась с пути? Или…» - на ум пришла притча о ветке, - «Ты так жестоко испытываешь мою веру в Тебя?»
Как же порой несправедлива бывает жизнь! Как же ей не потерять веру, когда подорвано само доверие?
«И как вообще могут ее судить те, кто погряз в гонке за длинным рублем и удовольствиями?!» - с возмущением думала она. – «Те, кто глядит на роскошный, цветущий сад этой действительности из золотых клеток, выстроенных ими самими же? Разве смогут они из-за прутьев разглядеть то, что находится за брызгами того фонтана, или за поворотом той тропинки, или за тем кустом жасмина, боясь распахнуть дверцу и вылететь на свободу?»
Лера застонала, вспомнив, что именно явилось причиной ее слез.
Если бы они только знали, как ее саму изо дня в день терзает мысль о том, что ее дочь не с ней! Ведь это не ее выбор! Как часто Лере хотелось
