среди верблюдов подохнем скоро. Посмотри, сколько рабов издохло уже на солончаках. Скоро наш черед. Но я — воин и хочу умереть с оружием в руках, а не возле костра, где вместо дров сушеный лошадиный навоз.
— Твои предложения? — произнес не такой многословный Роберт.
— Я убью несколько поганых сарацин и уйду к праотцам, как воин, — твердо процедил Жуль и направился в сторону лагеря.
— Давай, давай, — бросил ему вслед Лотарь, — иди к праотцам, а мы с Робертом скоро направимся к родным отцам.
При этом говоривший подмигнул Роберту и тот произнес коротко, но громко, чтобы Жуль услышал: «Да, уж попируем, девок помнем, и тебя помянуть не забудем». При этих словах Жуль остановился и обернулся, а потом спросил: «Чего вы без меня удумали?» Приступ ярости у него явно прошел. «Для начала сделаем одну крупную подлость для мастрийцев, — усмехаясь, сказал Роберт.
Он в свою очередь теперь подмигнул Лотарю и продолжил: — Потравим огромную массу жителей Ориса». «Как?» — Жуль вернулся назад, и его глаза заблестели. «Ядом», — с серьезным видом проговорил Роберт. Он задрал свой балахон, и желтая струя мочи полилась в бассейн с соляным раствором. «Она тоже соленая, пусть употребляют как приправу», — засмеялся Лотарь.
***
Сегодня День Конституции государства Камап. Семья Матини собиралась на парад. Поскольку все работали в различных департаментах, то и на праздничное мероприятие в колоннах они выдвигались с разных мест. Еще ни разу, как Грегори стал взрослым, ему не удавалось прошагать по площади с отцом или матерью. Халию на работе не обязывали посещать такие мероприятия, а вот сын и муж, как ответственные и видные деятели науки, должны каждый оборот звезды нести флаги, транспаранты или портреты членов Высшего Совета.
— Сынок, ты после всего домой иди, не задерживайся, — сказал отец.
— Знаю, знаю, добавь еще, что пить мне нельзя, потому что едем к родственникам и мне надо быть за рулем.
— Ты, сын, сам все знаешь, — добавила мать.
Колонны эластов стояли, ожидая, пока пройдут бронированные военные машины и промаршируют бойцы из военного департамента, а за ними пробегут из департамента спорта. Лица у всех были напряженные, особенно у кураторов. Последним приходилось постоянно переставлять подразделения местами, реорганизовывать построение шеренг, ставить эластов по росту. Какие-то ведомства опаздывали, тогда приходилось раздвигать шеренги и добавлять новые согласно списку. Победители в трудовом соревновании шли первыми. Из-за этого водоворота демонстрантов эласты цеплялись транспарантами о древки флагов и фанерные портреты членов Совета. Вот один из участников не удержал такой портрет, он упал на почву и попал под ноги двигающихся эластов. Бедолага растерялся, он пытался поднять фанерку с изображением горячо любимого вождя, то толпа его все дальше и дальше теснила от заветного лика, выполненного масляной краской. Эласту стало страшно, так как ему предстояло отчитаться в конце о проделанной работе и сдать прямоугольную фанерку, а он этого, по всей видимости, уже не сможет сделать. Тогда он пошел на отчаянный шаг — нырнул под ноги толпе и стал, рискую быть затоптанным, пробираться к своей потере. И он нашел ее, потом взял в конечности и начал протирать своей одеждой.
Наконец рупор громкоговорителя известил о том, что пошли первые колонны победителя этого года — департамента водного хозяйства. Вскоре дошла очередь и до департамента науки и подразделения Грегори. Он шел, пытаясь сохранять нужную дистанцию, но тяжелый флаг, который ему вручили, сковывал все движения, особенно после такой подготовительной работы с этой реликвией в передних конечностях. Дали команду равняться направо. На трибуне стояли старцы. Кто из них помоложе, те махали поочередно то левой, то правой конечностью марширующим. Более взрослые члены Высшего Совета стояли, не подавая признаков жизни. А рупор, не замолкая ни на мгновенье, вещал о великих достижениях камапского народа в труде на благо общественного строя и о борьбе с десимскими буржуа. При словах о Десиме мысли Грегори улетели далеко за океан, ему вспомнился карнавал и Ками Дукс, ее соблазнительный запах и немного фривольное платье в тот день. Но громкий голос кураторши, одетой в серое пальто, привел его в чувство. Она кричала Грегори, чтобы тот не отставал в шеренге и повыше держал знамя. И Матини исправился.
Это все снилось Мигуэлю под утро, когда алкоголь уже почти покинул бренное тело. Потом картинка сменилась. Семья Матини вела беседу среди многочисленных родственников. В основном расспрашивали Грегори о его поездке на Десим.
— Как там, племяш, Десим? — поинтересовался дядька Инмост. — Загнивает потиху?
— Как сказать, — пожал плечами Грегори, — может, нравы слегка и загнивают, но быт — нет.
— Ежели душа портится, то и тело не здорово, — возразил дядька.
— Сам Фридрих Кырло сказал, что общественное сознание определяет общественное бытие и общественный строй, — вступил в разговор отец Халии.
— Там же общество накопления и потребления. Так по визору постоянно говорят, — заметил двоюродный брат Эспи.
— Почему? — улыбнулся Грегори. — Там эласты, как и у нас, по-всякому живут. Это зависит от разных причин и характеров каждого индивидуума.
— Но живется-то там у них похуже, чем у нас? — задал вопрос дедушка.
— Однозначно не скажешь. Уровень социальной защиты у нас повыше, чем на Десиме, но возможности для заработка гораздо шире, — ответил внук.
— Грегори, а косметика Дульпье там в магазинах свободно лежит? — поинтересовалась троюродная сестра.
— Там все свободно лежит.
— И нет очередей? — кто-то задал вопрос.
— У них продавцы и торговые агенты упрашивают, чтобы ты у них чего-нибудь купил.
— Это ты не заливай, — хмыкнул двоюродный брат Эспи.
— Я не вру, а очередь наблюдал только на выставку в картинную галерею в первый день открытия, — спокойно ответил Грегори.
— И спокойно все лежит на прилавках? — с ужасом спросил один из соседей. — Приходи, бери дефицит любой?
— Нет на Десиме дефицита, — сказал Грегори.
— Не верю! Не поверю ни в жизни, что ихние женщины не стоят по вечерам в очередях! — возмутилась тетка по материнской линии.
— Наверно, тебе буржуины голову дурили и по специальным местам водили.
— Я передвигался по городу без присмотра, если не считать своих внешбезов.
Далее вопросы сыпались как из рога изобилия. Все хотели узнать о заморской жизни из первых конечностей. Кто-то в душе завидовал жизни десимцев, но не подавал вида. Другие махнули рукой и просто слушали, как сериал по визору. Половина с яростью отстаивала точку зрения о тяжелом существовании пролетариев на Десиме, пыталась найти нестыковки в рассказе Грегори, подловить его на слове и уличить во вранье. Обстановка из благожелательной переходила в нервозную, со спорами и упреками. На все колкости ученый говорил: «Я передаю только то, что видел, я ничего не фантазирую. Если вам не нравится слушать правду, то я могу замолчать, а рассказывать о Десиме будете вы».
— Ты так рассказываешь, словно радуешься достижениям десимцев и злорадствуешь над нашими просчетами!
— Я радуюсь любому техническому прогрессу, потому что он несет эластам всей планеты дополнительные возможности в жизни.
— А ежели они этот прогресс пустят на военные цели против нас?
— И такое возможно, но броня нашей страны крепка. Не думаю, что они сунутся к нам.
— А ты забыл уже про войну? — спросил дед по отцовской линии.
— Дед, — вступился за сына Эспи, — я думаю, и ты уже забыл.
Чего пристаешь к внуку? Больше полуста оборотов прокрутилось.
Нельзя жить только старым одним. О будущем надо думать.
— Э, какое у меня будущее, скоро помирать, — возразил старик.
— Ну что? Ну что у них лучше, чем у нас. Пусть у нас не такой достаток, но департамент излечения задаром всех лечит, а там умирать будешь, тебе не помогут, если нет денег, — возмущалась тетка.
— Я на лечении у них не был, но знаю, что минимальный пакет бесплатных услуг там присутствует. На почве умереть не позволят, но за операции надо платить. Однако уровень платных услуг такой, что вам и не снилось, — ответил Грегори.
— И что ж, там пациентам в зад, извините, за деньги дуют? —не унималась тетка.
— Не знаю, куда и кому на Десиме дуют, — поддержал сына Эспи, — но у них анализ на яйца гельминтов производят методом забора крови из пальца, а у нас, извините, необходимо стакан кала из этого самого зада для анализа сдать.
— И откуда ты все такое знаешь?
— Читаю статьи об изобретениях и их внедрении в народное хозяйство Десима и Камапа, и прочих стран, — уверенно произнес Эспи.
— Грамотный, — вставил двоюродный брат Эспи, — а ты поди на почве поработай, языком молоть да в кабинетиках сидеть все горазды.
— Много ты работаешь в своем коллективном хозяйстве? —прищурился дядька Инмост. — Утром ты не успеешь на работу прийти, уже топливо сливаешь. А вечером за ворованное и проданное метилкарбинол глушишь. Тоже мне, строитель светлого будущего нашелся.
— Может, я иногда, не без этого, но я за свою родину горой.
У меня язык не повернется про мою страну такое говорить. Я не дурак, я знаю, я в газете читал.
— И в каких это местах ты прессу читаешь? Как газета называется? — спросила Халиа.
— Как звать газету — не помню, в нее селедка завернута была, я читал про этот гнилой Десим. Там всю правду пишут. В редакции не дураки сидят, не глупее вас. Я мыслю так: не нужны нам эти буржуинские порядки и их прогресс. Я не понимаю, зачем эластам огромные дома и отдых на курортах. Работать надо.
— Вы все пытаетесь втиснуть поведение других людей в узкие рамки своего мировоззрения, — ответила мать Грегори.
Спорщик не унимался, распалял себя и перешел к оскорблениям. Он, указывая пальцем на отца, мать и сына, обозвал их пособниками Десима, продажной вшивой интеллигенцией, а в конце добавил на ухо соседу так, чтобы слышно было вокруг: «У них вся семья пришибленная. Никто никогда не работал. Эспи все формулы выводит, его сынок такой же. Слива от сливы далеко не катится. А мать вообще дурочка — фотохудожник. Нормальные эласты фотографируют стройки, сельскую жизнь, видных деятелей, а она природу снимает. Тфу». После чего дядька Инмост вывел обидчика за шиворот и долго с ним общался.
Потом разговор пошел о продуктах питания. Все утверждали, что у буржуев одна химия, а не еда.
— Более дешевая еда содержит биодобавки, но они незначительны, и об этом пишут на упаковке, — разъяснил Грегори. —А продукты питания на основе минеральных компонентов подороже. Их качество настолько высоко, что некоторые наши харчи, по характеристикам, у них можно использовать только на корм местному скоту.
— А мы им и продавать не станем. Мы свое население будем кормить, — гордо заявил один из троюродных братьев Грегори.
Больше острых дискуссий не было. Дискуссионный клуб устал и начал распадаться на группы по интересам. К Грегори подошел интеллигентного вида юноша и расспросил о выборной системе идеологического врага. Грегори ответил, что выборы главы государства проходят один раз в пять оборотов. Юноша задумался, а потом пробубнил, больше себе под нос, чем Грегори: «А зачем, зачем увольнять
