У тебя есть руки, руками и лови, а можешь и ртом в воде ловить, а снасть рабу портить незачем. И назначили пять плетей за обращение к ним. А я ж мог им половину отдавать. Они просто считать не умеют.
— А ты на воле счетоводом был? — поинтересовался Хрен.
— Нет, также цирюльником. И отец мой, и дед брадобреями были.
— А жена?
— Умерла. Она мастером по пошиву одежды считалась — швеей, портной.
— И отец ее, и дед такую же специальность имели? — спросил ругиец.
— А как ты догадался?
— Жизненный опыт, — вздохнул Хрен и продолжил: — И в вашей родне все либо ростовщики, либо скорняки, либо сапожники, да?
— А вы не такой глупый, — изумился Хаттан. — Что, хотите, чтобы мы меч в руках держали или мотыгу? Простите, но кто на что учился?
— Я тоже когда-то учился, — сказал ругиец.
— Охотиться на оленей и грибы собирать? — хмыкнул финикиец.
— Нет, — произнес Хрен и о чем-то задумался, — я учился в школе, потом в институте, университете значит.
— Вы — республиканец? — Хаттан при этом вскочил с места и уставился на собеседника, кусок рыбы выпал у него изо рта.
— Нет, демократ, — с усмешкой ответил ругиец.
— Молодой человек, я спрашиваю вас о стране проживания, а не о принадлежности к политическим течениям в империи. Вас, как и меня, насильно похитили?
— Почему, я сам пришел и записался в рабы, как на службу в армию, — рассмеялся ругиец.
— Это глупые шутки. Вам необходимо было признаться, что вы гражданин республики, раз вас в Орисе продавали.
— И чтобы это поменяло?
— Все! Полностью все. Разве вы не знаете, что у республики с империей договор о выкупе своих подданных друг у друга, если они стали невольниками? За вас заплатили бы деньги, и вы смогли бы вернуться домой или по желанию остаться в Мастрии по торговым делам. Правда, у вас акцент не республиканский, но, впрочем, не мое дело. Даже если вы государственный преступник или из-за неразделенной любви решили себя подвергнуть испытаниям в этих далеких землях, Хаттан никому не скажет.
Поверьте, я умею молчать. Будем считать вас ругийцем. Наша нация знает, что такое преследование, она много раз подвергалась нападению и изгнанию со своих земель, — финикиец похлопал Хрена по плечу.
— Хорошо, а я подскажу тебе устройство для стрижки волос.
Назовем его ножницы. Соедини клепкой две бритвы между собой. Приделай два кольца с другой стороны, и ты узнаешь, насколько эффективней пойдет процесс стрижки, — при этом он воспроизвел движения пальцами.
— Гениально! Господин Хрен с Шершавого бугра, теперь я верю, что вы не варвар, ибо ни у нас, ни в Мастрии, ни в республике такого инструмента нет.
— Хаттан, хреном и шершавым бугром у нас называют в простонародье мужской член. Я так ответил алеманам на их грубость.
— Ой, только давайте без пошлостей, я их не люблю. И шутки этих алеманов про совокупление не принимаю. Связь мужчины и женщины нельзя выставлять на всеобщее обозрение, это интимно у цивилизованных людей. Мы ж с вами не варвары. Тогда озвучьте ваше имя и домен, — Хаттан приложил руку к сердцу в знак приветствия.
— Александр Челентано, — Саша протянул правую руку.
— Точно, республиканец, здоровается по-ихнему, — подумал Хаттан и в ответ пожал руку Саше.
Животы Саша и Хаттан набили доверху. Рыбы еще осталось много. Наутро можно было бы оставить немного подкрепиться, но остальное испортится на такой жаре за день. Причем наловить всегда можно свежей. Ругиец, как теперь по национальности считался Саша, предложил поделиться ею с алеманами.
— Почему мы должны отдавать этим грубиянам еду? — воспротивился Хаттан.
— Она же все одно испортится.
— Тогда давай продадим им, — предложил финикиец.
— Но у них нет денег.
— Зато очень много наглости. Лучше другим отдать или обменять на что-нибудь.
— Хаттан, не будь жадобой. Тебе неймется финансовые сделки совершать и в рабстве. Давай сделаем их полезными для нас, ну?
— Как желаешь, рыба твоя, — развел руками финикиец. — Я б таким ни за что бы задаром не отдавал.
— Скажи, вот ты говоришь, что у вас в Финикии много наций, а ты к какой относишься? — улыбнулся Саша.
— К амореям.
— Бачю, дядьку, що ты нэ украйинэць, — на непонятном для собеседника языке произнес Саша.
— Знаком ты с такой нацией?
— Думаю, да, — улыбка на лице Саши стала еще шире.
— В твоих землях племя амореев не проживает, — утвердительно сказал Хаттан.
— Почему? Живут амореи, а сарацины дынями и арбузами торгуют.
— Есть амореи и другие финикийцы? Правда?
— В нашем мире они живут во всех краях.
— Обманываешь, а в твоем городе живут? — не верил Хаттан.
— Есть, и некоторые из них мои хорошие знакомые. Они живут во всех городах, кроме Биробиджана.
— А там, почему нет?
— Погода сырая, холодно, снег, — объяснил Саша.
— Ой, вэй, я б туда тоже не хотел. Разве только чтоб из рабства убежать.
Голодных алеманов долго звать не пришлось. Они сидели невдалеке, но подходить без приглашения им гордость не позволяла. Сейчас они все трое жадно пожирали рыбу и вели разговор.
Саша с ними познакомился поближе: рассказал немного о себе, спросил, как кого зовут из троицы.
— Слушай, Хрен, то есть Александр, — говорил Лотарь, — а я не верил, что ты можешь словить таких рыбин на этот шнурок.
Ты не держи обиды за то, что мы посмеивались над твоей ловлей.
И за то, что тебе по спине надавали из-за нас.
— А ежели тебя кто с невольников тронет, ты нам скажи, мы тут любого на место поставим, — предложил свои услуги Жуль.
— А к Хаттану мы, как жабы, больше лезть не будем. Век воли не видать. Обещаю, только пусть побреет нам головы, —сказал Роберт. — А твое племя, Александр, голову полностью бреет, да?
— Да, нет. Мне так удобнее, мыть часто не надо, а то волосы длинные уже надоели, — ответил Саша.
— Тебя в плен где взяли? — поинтересовался Лотарь.
— На правом берегу Белона, — сказал Саша.
— Большой отряд? — спросил Жуль.
— Нас двое было.
— Вдвоем остались, остальных убили?
— Нас всего два человека в отряде было, — уточнил Саша.
— А как же вы собирались грабить вдвоем империю? — засмеялся Жуль.
— А у тебя мысли только на грабеж и настроены, — попытался пристыдить его Хаттан.
— А чего за Белон идти? Не на театральное представление ж глаза пялить, — вставил Роберт.
— Мы не воевать шли, даже оружия при нас не было.
— Это как? Что ж за воин пускается в дальний путь без коня, копья и меча? — развел руками Лотарь.
— Так мы не в бой шли.
— Торговать?
— Нет, за ягодами пошли и заблудились, — улыбнулся Саша.
— Ага, через пролив переплыли, по лесам шли, брели землями поганых готов, чтоб ягод набрать, — хмыкнул Жуль.
— Мы присматривались к пограничной территории, — уточнил Саша.
— Так бы и сказал, лазутчиками были, — решил Лотарь.
— А чего надумали ругийцы, а? — спросил Роберт.
— Чего ты к человеку пристал? Посчитает нужным — скажет.
Чего о планах племени налево-направо языком молоть, — пришел на выручку Хаттан.
— Хорошо, ты прав, — сказал финикийцу Лотарь, потом обратился к Саше: — Только без оружия по чужой территории опасно передвигаться.
— Я не владею ни мечом, ни копьем. К чему оно мне, оружието? — сказал Саша — А врагов ты как убиваешь? — пожал плечами Роберт.
— Руками, вот этими голыми руками. Отвечаю. Шлюхой буду, если вру, — Саша с серьезным видом протянул руки в сторону Роберта.
— Ну знаешь, всяко может быть, — тихо произнес Роберт, покосился на Сашу и немного отодвинулся от него.
Потом Саша рассказал, как добирался до Ориса и повстречался с императором. Хаттан его внимательно слушал, затем сделал заключение: «Тебя забрал с собой и вез в клетке не отряд сопровождения товарного обоза. Точнее, они везут из провинций продукты и товары, но это не их основная работа. Эти отряды собирают слухи, выясняют настроения в народе, общаются с доносчиками и прочее такое. Товары купцы возят, понимаешь? Орис такой огромный город, что его этими обозишками вовек не прокормить. И тот человек, которого ты принял за императора, вряд ли таковым является. Император старше меня по возрасту. В лучшем случае то — старший сын его, август. Он и интерес к вам с другом проявил, потому как считал, что может поиметь от вас важные данные. Может, вы прикидывались варварами или республиканцами, а сами могли сообщить ему новости о состоянии дел за пределами Мастрии. А как понял, что вы его речи не разумеете, то и интерес к вам потерял сразу. Так?» Саша в ответ кивнул головой в знак согласия. Потом он изложил, как в клетке в цирке их на обозрение и продажу выставили, как Камилла Дукс спорила с каким-то патрицием за право его с Андреем выкупить, как он просил забрать их к себе, а она разозлилась и влепила ему пощечину. При этих словах Саши Лотарь заулыбался и переспросил:
— Ты говоришь, что показал пальцем на нее и на себя?
— Да, а что тут такого? — пожал плечами Саша.
— Потом из большого и указательного пальца ты соорудил кольцо, да?
— Ну, — утвердительно кивнул Саша.
— А потом ты поднял указательный палец вверх? — рассмеялся Жуль.
— А что странного? — начал злиться Саша, не понимая насмешек.
— Ты точно так сделал? — держась за живот, качался по земле Роберт.
— Да. Шлюхой буду, именно так! — воскликнул Саша.
Три алемана и финикиец от души смеялись, а Саша, ничего не понимая, хлопал глазами и смотрел на каждого из них по очереди.
— Да объясните вы наконец, придурки, чего ржете с меня!
— Александр, указав на эту аристократку, а потом на себя, ты жестами показал, что хочешь совершить действие в отношении ее. Кольцо из указательного и среднего пальца означает на барбарианских диалектах вот что, — Лотарь похлопал себя по ягодице.
— А поднятый вверх палец означает совокупление между мужчиной и женщиной на их наречии, — сказал Хаттан.
— Выходит, ты предложил ей нетрадиционную половую связь, — опять залился смехом Лотарь, а за ним и все остальные.
— Ужас! — Саша закрыл лицо руками, покраснел и сам засмеялся. — Выходит, я на глазах у всей толпы предложил этой аристократке прочистить ей дымоход.
— Прямо на месте, не выходя из клетки. Молодец, Александр!
Представляю, что бы она с тобой сделала, если б купила. Вернусь домой, буду всем эту историю рассказывать, — веселился Роберт.
— Будешь возвращаться — меня прихвати, хорошо? — Саша серьезно посмотрел на Роберта, но тот не ответил, а Саша продолжил: — Я, когда был на последнем переходе по дороге сюда в одном из оазисов, встретил похоронный кортеж. Везли мертвого мужа этой самой Камиллы Дукс — Луция. Он погиб в бою на севере Нефиды. Я так перекинулся словами с сопровождавшими тело легионерами, передал соболезнования его жене.
Только понимаю, что они, хоть на пергамент и записали, но вряд ли сообщат об этом Камилле. Да и кто я такой для нее. А все же я понимал, что обидел тогда чем-то эту девушку, и прощения попросил. Мне после этого легче сразу как-то стало. Встреча короткой была. Верблюдов попоили мои конвоиры и погнали нас дальше.
— Эх, кабы сюда к нам в эту глушь мастрийский легион или его хоть сотая часть забрела, то мигом бы приструнила бея и его выродков. Свободу бы мне дали, а я там бы уже и о вас смог позаботиться, — сокрушался Хаттан.
— Александр, а кто такой шлюха, которым ты можешь быть? —Роберт, переглянувшись с
