фото содержало небольшие комментарии о времени и месте его нахождения, а также спутниках, присутствующих рядом с ним. Согласно датам, проставленным в углу каждого фото, Фольцинг посещал небольшое островное государство Утария не менее шести раз в течение трех последних оборотов звезды. Каждый раз пребывание длилось не менее десяти суток. Грегори рассматривал картинки в хронологическом порядке. Во время первой поездки можно видеть не совсем официальные мероприятия. Летающая машина, на которой прибыл Фольцинг в аэропорт столицы Утарии, была почему-то не под флагом Камапа. Он не проходил таможенный контроль, а к трапу подали машину. На других фото — встреча делегации Камапа в составе трех человек с диктатором Этори, но не в резиденции.
«А, вспомнил, это он совершил военный переворот на этом острове примерно пять оборотов тому назад и захватил власть. Прежнее правительство было убито или отправлено за решетку. Кровавые антиконституционные действия осудили как власти Десима, так и Камапа. Были введены международные санкции против этого режима», — размышлял ученый.
Во второй раз этот чиновник тринадцатого уровня департамента внешней безопасности прилетел на Утарию транспортной летающей машиной. Одет он был в военную или камуфляжную форму и покидал судно через грузовой отсек. «Плохо видно.
Съемка шла издалека. Наверно, снимали на камеру наружного наблюдения военного аэропорта. Форма на нем явно не камапская. Чего он так маскируется? Зачем транспортником полетел в такую даль? Летающая машина зафрахтована у третьей стороны. К чему это? Ага, понятно. Выгружают ящики темно-зеленого цвета. Фольцинг стоит в стороне и с кем-то ведет беседу. Ох, сколько грузовиков подогнали! Ящики разных размеров, тяжелые есть — некоторые по восемь эластов с трудом поднимают.
Понятно, что не гуманитарная помощь. О, а эти ящики длинные и узкие. По всей видимости, реактивные баллистические средства поражения», — размышлял Грегори.
Следующие фото соответствовали вечеру тех же суток. Большой круглый стол с едой и выпивкой. «Присутствующие еще трезвые — значит, только начало. Сейчас пролистаю дальше.
Интересно, конец банкета засняли? Как в гостях крупные чиновники внешбезов себя ведут? Есть, есть фото. Как положено — нажрались уже. Ой-ой-ой! Фольцинг с диктатором сидят в обнимку, как закадычные друзья. Машут передними конечностями, что-то рассказывают. У всех позитивный настрой. Ого, Этори толкает речь, встал. Стоит и наш чиновник. Понятно, тост в его честь.
Дальше уже кто-то спит на диване. Это не интересно, как на любой крупной пьянке, где метилкарбинол льется рекой. А диктатор и наш эмиссар молодцы — напились, но держатся», — Грегори внимательно изучал предоставленный материал.
К третьей поездке относятся фото, на которых идет разгрузка большой летающей машины, но Фольцинг не присутствует при этом. Он появляется только на последних кадрах на берегу моря в темных очках, майке, коротких штанах, загорелый. «И не узнать, словно десимский актер светокино на модном пляже», — сделал вывод Грегори.
Кадров, соответствующих четвертой, пятой и шестой поездке на Утарию было намного меньше. Совместных с диктатором Этори фото больше не видно. Деловых попоек также не отмечено. Фольцинг развлекался на закрытых от посторонних пляжах и виллах и имел стандартный для Камапа цвет кожи. «Ага, маскируется даже от своих сослуживцев. Мол, в заморских странах не загорал, в южных морях нижние конечности и другие части тела не мочил. Правильно, зачем лишние объяснения. О, клубничка пошла. Да тут оргии настоящие», — отметил Грегори, глядя на фото раздетых и полураздетых девиц на вечеринках. Самым колоритным снимком во время шестого посещения можно считать эпизод, где голая и не совсем трезвая спутница внешбеза на этом мероприятии пытается выбраться из бассейна. Она успела выгрузить свои объемные молочные железы на край бассейна, но другие части тела тянут назад в воду. Поэтому на трех следующих фото она не может покинуть этот резервуар и падает назад, поднимая тучи брызг.
Сам Фольцинг на этих кадрах и в саунах, и на морских прогулочных двигающихся водных машинах вел себя вполне прилично. Он, в отличие от своих спутниц и спутников, которые менялись ежедневно, не блевал, не валялся мертвецки пьяным, не запихивал себе в нос белый порошок, ни с кем не совокуплялся.
«Ялин самое интересное не выложил мне. Не поверю, что этот пожилой чиновник столько раз летал развлекаться и не трогал этих продажных девиц. Наверняка, и их, и весь отдых оплачивал ему диктатор в качестве подарка за оказанные услуги. Смею предположить, что на зарубежных счетах осела и кругленькая сумма на имя Фольцинга или подставных лиц. Для меня, впрочем, и этого материала достаточно, без постельных сцен, для понимания, что это за эласт», — решил ученый.
***
С северо-востока уже вторые сутки дует жаркий и сухой ветер.
Даже находясь на морском побережье, ощущаешь дыхание пустыни Нефиды, будто боги открыли большую духовку.
— Сегодня так жарко, как никогда, — сказал Саша.
— Что уж про меня, старика, говорить, — пожаловался Хаттан. — Мне этот суховей горло дерет. Была бы питьевая вода в достатке, так промочил бы.
— Если очень плохо, то я попрошу для тебя воды.
— Пойди к Саипу, попроси у него. Заодно крови немного сдашь взамен или из носа, или со спины, — криво улыбнулся цирюльник.
— Пожалуй, откажусь от этой идеи. Я ж не почетный донор.
Мне кровь ежемесячно сдавать не надо.
— А ты разве реже сдаешь этому отродью? Регулярно за твой язык страдает спина от плетки. Нет, уж лучше потерпим до вечера, когда выдадут кувшин чистой воды, а пока можно и из вон той лужи солененькой попить.
— Добрый бы человек, пусть даже не добрый, но не изверг, в такую жару обязательно передышку дал бы, — заметил Саша.
— Александр, у вас странные представления о добре и зле.
— Конечно. Добро — это когда в праздник тебя пьяные сарацины к пальме не цепляют в качестве мишени для стрельбы затупленными стрелами из лука, — рассуждал Саша.
— Точно. А зло — это когда бею показалось, что ты на него плохо посмотрел, а у него отвратительное настроение. Тогда и на кол угодить можно, — дополнил Хаттан.
— Пойдем, хоть в море окунемся, охладим тело.
— Ага, за мгновение удовольствия солью покроюсь и на жаре чесаться весь буду. Одно дело вечером в воду морскую воду залезть, а другое в полдень. Мое тело не выдержит. Ничего, скоро похолодание должно прийти.
— Откуда ты знаешь?
— Сильный ветер, перегретый воздух в пустыне и долгое отсутствие дождей на суше при ночных грозах далеко над морем всегда в наших краях были предвестниками пыльной бури.
— Знаю, пылевая буря прохладу в себе несет.
— Да, жара спадает, но песок забивается во все щели.
— Там, где я рабом был у прошлого хозяина, сильных бурь не было. Это оттого, что до моря далеко? — спросил Саша.
— Наверно. Я сам не большой специалист по жизни в далекой пустыне. Я всегда близко к морю проживал.
— А сколько буря в наших краях по времени длится?
— Тебе не все равно? Этот мироед Саип все одно заставит работать, даже в пылевую бурю. Он же примитивный. Если бы он не был таким жадным и тупым, то понимал бы, что соль, добытая во время бури, будет с песком. За такой товар ничего толком не выручишь, кроме плохой деловой репутации. Но, видно, ему в пустыне еще в детстве солнце мозги иссушило. Как такой человек может управлять этим сборищем грязных сарацин? Не пойму, — возмущался Хаттан.
— Ему власть по наследству досталась.
— Точно. Потому что у меня в Доре верблюд был умнее, чем он. Верблюд хотя бы молчал, а этот сначала рот откроет, а потом думает, какое же бранное слово произнести на проходящего рядом раба.
— Верблюды плюются на человека. Твой плевал? — спросил Саша.
— Верблюды — безобидные в сравнении с нашим беем животные, потому что эта тварь, Саип, готова взлезть тебе на плечи и нагадить прямо на голову. Честное слово, мой верблюд гадить ходил в угол двора к плетню. А этот вождь племени, где ест, там у него и отхожее место. Поел мяса, отошел десять шагов за палатку и присел на корточки. Тьфу, ты, боги небесные. Даже алеманы себе такого не позволяют, — сказал Хаттан и испытующе посмотрел на собеседника.
— Мне они тоже больше нравятся, чем наш бей, — отшутился Саша и посмотрел в ту сторону, где трудились Лотарь, Роберт и Жуль.
— А чего это вы, молодой человек, с этими барбарианами постоянно шушукаетесь? Подружились близко, что ли?
— Ну, как? — Саша не ожидал такого вопроса. — Я, вообщето, кроме тебя и их, ни с кем товарищеских отношений не имею.
Общаться-то с людьми надо. Мне они нравятся. Может, и не образованные, зато искренние эти алеманы.
— Они варвары, Александр. А варвары часто непредсказуемы. Запомни это. Любой варвар живет разбоем или не гнушается разбойничать при случае. У варвара совсем не такое отношение к собственности, как у оседлого человека. А как человек относится к чужим вещам, так зачастую он относится и к хозяевам этих вещей. Сколько раз они у меня брали что-нибудь попользоваться.
Никогда вовремя не отдавали, если вообще возвращали. Я им одалживаю, а потом иду сам просить назад свое же. Так мне это надо им давать? От этого у меня с ними и стычки постоянно возникали.
Понимаешь, Саша-Александр? Может, на войне они и порядочные, и храбрые, но в быту — ленивые, непоследовательные и необязательные. Вот, к примеру, захочешь ты с ними сбежать отсюда.
— С чего ты взял? — Саша нервозно взглянул на финикийца.
— Александр, не нервничайте. Я знаю, ты совсем не собираешься отсюда убегать. Тем более с тремя алеманами.
— Наверно.
— Зачем тебе бежать? Ты уже привык, и тебе даже стало нравиться общество милых сарацин, — Хаттан улыбнулся.
— Пофантазируй, пофантазируй, — отшутился Саша.
— Бери носилки, становись спереди и понесли соль, а я буду фантазировать.
— Понесли, — скомандовал Саша.
— Начнем с того, куда бежать? — поинтересовался финикиец. — Любой человек, планирующий побег, намечает конечную точку маршрута. Правильно?
— Правильно, но я же не бегу, поэтому и не намечаю, — ответил Саша.
— Представь, что ты сбежал от сарацин. Куда дальше? Вот, выбрались вы, четыре белолицых человека, за пределы этого лагеря — и?..
— Мое лицо на солнце так загорело на этом курорте, что от жителя Ориса почти не отличается по цвету, — ушел от ответа Саша.
— Граница с орденом и республикой находится на другом конце империи. На восток тянется убийственная Нефида. Через нее ты без опыта не переберешься. Остается на север к варварам, — излагал Хаттан.
— А на юг? Что на юге?
— Океан и острова, подвластные империи или безжизненные.
Ты ж не станешь жить на необитаемом острове, где кусты и скалы.
— А дальше нет большой земли к югу? — спросил Саша.
— Может, и есть, — предположил финикиец, — но наши мореходы ее не находили. И ты понимаешь, что чем дальше на юг, тем жарче. Там должно море кипеть от жары летом в полдень и песок плавиться на солнце.
— Это правда? — изумился Саша.
— Если вы умный человек, то должны понимать, что это неизбежно. Ведь чем южнее, тем жарче.
— Море не может кипеть, Хаттан.
— Я этого кипения не видел, но тебе это не грозит. Твой
