перевозку коня деньги тратить? На этом берегу его продадим, он уже изрядно потрепан дорогой и исхудал, а на том купим себе свежую лошадь.
— Там, вроде, голая степь?
— Нет, смотри вон туда, — палец указал вдаль. — Видишь пристань и дома?
— Ага.
— Гавань левее находится, не напротив Константинбула.
— Интересно, напрямую гораздо ближе переплывать.
— В этот месте сильные течения во время приливов и отливов.
А когда ветер гонит волну из Понта или в Понт, то, бывало, суда с якоря срывало. Поэтому гавань и отнесли в сторону.
— Понял, там шире пролив и течение послабее. А еще у вас два спутника, так приливы и отливы более чем по одному разу за сутки.
— Эта астрономия не для моих мозгов.
— А Эвксинский Понт — это залив с узким выходом в море, да?
— Залив, только очень больших размеров. Он в ширину и длину тянется не на одну сотню миль.
— Получается, мы можем его объехать по кругу?
— Да, если нас будет сопровождать не меньше легиона солдат.
— Настолько опасно?
— Таким путем никто не ездит.
— Отчего?
— Ну, по западному побережью Понта ты доедешь до устья реки Белон. Это и есть граница империи. А дальше варвары, чего к ним соваться.
— Готы?
— Вдоль Белона готы обитают. Некоторые из них хотя бы речь мастрийскую понимают. А на севере Эвксинского Понта козары кочуют по степям прибрежным. Они даже не имеют постоянного места проживания.
— Как сарацины?
— Хуже. Те торговлю ведут с империей. Дикари, но уважают жителей Ориса, с порядками нашими знакомы. А козары не имеют с Мастрией общей границы, оттого почти не контактируют.
— А на противоположном берегу имперская земля?
— Да, наша провинция Троя.
— Так что, потренируешь меня владеть мечом или направимся в город?
— Давай спускаться.
— Хорошо. Вниз две дороги ведут. Предлагаю ехать длинной, но пологой.
— Мы по ней и до вечера не доберемся к городским воротам.
— Мигуэль, я уже тебя прошлый раз послушал и рискнул проехать на твоей повозке по гнилому мосту короткой дорогой.
В результате мост обвалился, мы свалились в реку, покалечились и чуть не утонули. Хвала богам, пастух нас обнаружил в своей сторожке на берегу реки.
— Мы его щедро отблагодарили за то, что тело наше подлечил.
Он вернул нас к жизни, но утерянное время, пока он нас выхаживал, не вернуть. Может, поторопимся?
— Давай без фокусов. Не надо зазря рисковать.
— Тогда, Грегори, направляемся по дороге, предложенной тобой, а ты поведай о своих последних днях на Камапе. Хотел тебя все спросить, да стесняюсь.
— Спрашивай.
— А ты уверен, что на самом деле совершил все эти открытия, или это только твои предположения?
— Ученый не может по нескольким удачным экспериментам железно утверждать, что сделал великое открытие. Необходимы дополнительные и всесторонние исследования в этой области еще и других чиновников от науки. Но считаю, что раз на меня вышел Ялин, то результаты моих исследований положительны.
Сами эксперименты они непосредственно не наблюдали, но я был на правильном пути, раз файлы с моими черновиками их так всполошили.
— Понял, — коротко ответил Мигуэль.
— Кстати, город Константинбул расположен в стратегически важном месте. Если империя начнет распадаться или подвергнется нападению восточных народов, то сторона, владеющая этим городом, будет контролировать движение как сухопутных войск неприятеля, так и морских судов.
— Мастрию невозможно разрушить.
— Империи, как и все живое, имеют час своего рождения, расцвета и смерти, или распада. И неважно насколько она сильна сегодня. Гибель империи начинается с деградации общества и падения нравов.
***
Грегори сидел в коридоре в ожидании приглашения к разговору с Фольцингом и рассматривал агитационные материалы, развешенные на стенах. Шрифт был мелкий, он поднялся и подошел поближе, дабы скоротать время и почитать. В стенгазете рассказывалось об успехах департамента в деле охраны, спасения, предотвращения, выявления, предупреждения, раскрытия и так далее всего, что может и должно делать это ведомство. Рядом в углу на ржавом крюке висел противопожарный баллон с жидкостью, препятствующей распространению огня, паутиной и биркой, внимательно прочитав которую узнаешь, что срок эксплуатации этого баллона истек еще два оборота назад.
Мужчина, с сединой на висках, подтянутый, в костюме, пошитом в ателье, открыл дверь кабинета и приветливым жестом пригласил войти Грегори. Ученый зашел, снял верхнюю одежду, повесил на вешалку и посмотрел на чиновника. В кабинете вдоль прямоугольного стола справа и слева стояли стулья. С торцевой стороны стола стояло кресло.
— Прошу вас, присаживайтесь, — хозяин кабинета указал передней конечностью на стул, стоящий наиболее близко от его кресла с правой стороны стола.
— А можно я размещусь в этом кресле? — спросил Грегори.
— Зачем вам это кресло, оно не для таких, как вы. Для того чтобы его заполучить, эласту с вашим взглядом на мир придется очень многим пожертвовать в этой жизни и потерять безвозвратно. Разве есть смысл вам терять на такие пустяки время и жизненные принципы, Матини Грегори Эспи?
— Это зависит от того, гражданин Фольцинг, что вы хотите от этой жизни получить и что после себя оставить.
— Почему вы решили, что Фольцинг — это я. Может, я просто в кабинете его нахожусь?
— А почему вы решили, что я Матини? Может, я возле этой двери просто мух считал, а не ожидал приема?
— У меня такая работа — все и обо всех знать. Вы не стесняйтесь, присаживайтесь, — хозяин кабинета еще раз жестом указал Грегори на тот же стул.
Ученый медленно прошагал к противоположному торцу стола, взял стоявший рядом стул, передвинул и уселся напротив чиновника.
— Отчего вы взяли именно этот стул? — спросил чиновник.
— Потому что я хочу иметь право выбора.
— А почему расположились так далеко от меня и с противоположной стороны?
— А кто решил, что мы близки и находимся по одну сторону? — спросил Грегори.
— Я на этом не настаиваю, но считаю, что у нас общие цели.
— Я ваших целей пока не знаю.
— Ну как же, разве вы не хотите улучшить жизнь своего народа?
— Несомненно, — ответил ученый.
— Вот и прекрасно. Я слушал ваши выступления.
— И поэтому я здесь?
— Отчасти да, — произнес Фольцинг.
— Вы считаете мои выступления антинародными?
— Бросьте, я же не ищейка, я внешбез с большим стажем и опытом. Кстати, а как бы вы могли кратко охарактеризовать работу наших служб с точки зрения стороннего наблюдателя? С точки зрения интеллектуала и ученого.
— Вашим штатным и нештатным сотрудникам не со всякого положения удобно делать доклад. Не у всех четко поставлена речь. Оратор древности Демосфенос, чтобы научиться правильно и красиво говорить, тренировался, набивая себе полный рот камнями. А девушка Тиво не тем набивает себе рот. С таким непрофессиональным подходом ей придется долго раскорячившись ползти по служебной лестнице.
— Я не знаком с этой девушкой и не горю желанием увидеть ее, но скажу вам, что у каждого свои способы продвижения вперед. Не все гениальны, как вы, от природы. Многие нуждаются в том, чтобы их толкали. Причем регулярно. Такие люди хотят, чтобы кто-то их направил, помог, ввел в курс дела. Так сказать, задал вектор, выражаясь близким вам научным термином. Я бы на вашем месте не судил их так категорично, — обтекаемо выразился чиновник.
«Еще бы, — подумал Грегори, — на таких доносах построена половина твоей организации».
«Раскусил эту ворону, — подумал Фольцинг, — да и антифилософ девятнадцатого уровня с ней. Проку от такого осведомителя никакого. Пару объяснительных написала, от которых никакого толку нам. Зато помогла своему отцу. Теперь у него проблем с внутренней безопасностью будет меньше».
— Не стоит обращать внимание на всякие примитивные личности, — вслух выразился Фольцинг. — Вы желаете этим эластам добра и благополучия, а они из-за своих догматических воззрений трактуют все в силу своего развития. Вы считаете, что стране необходимы перемены?
«Как-то не по-внешбезовски идет диалог, — рассуждал про себя Грегори, — будто с дальним родственником ведешь беседу на тему здоровья бабушки или с защитником животных о проблеме бездомных котов. Даже не знаю, как лучше ответить».
Он не знал, к чему клонит разговор Фольцинг. Грегори посмотрел на собеседника, сделал паузу. Фольцинг в его глазах претендовал на роль реформатора.
— Нужны, — твердо ответил Грегори. — Но кто их будет проводить?
— Такие эласты, как мы с вами, патриоты, — гордо произнес чиновник.
— Наш разговор записывают?
— А вы как считаете? — вопросом на вопрос ответил внешбез.
— Думаю, да.
— Вы правы, но чего нам бояться?
«Тебе, кабинетная крыса, нечего бояться. Ты всю свою жизнь таких вот, как я, записываешь и слушаешь, анализируешь потом со своими спецами каждое слово и интонацию», — подумал ученый.
«Неужели, боится?» — мысленно произнес Фольцинг.
— У вас есть инструментарий, чтобы начать хотя бы дискуссию в обществе о необходимых преобразованиях?
— А к чему дискуссия? — удивился внешбез.
— Ну как? Для любых преобразований необходима поддержка народа, доверие на переходный период, — констатировал Грегори.
— Нам не надо всеобщее обсуждение, хотя мы его можем организовать. У нас есть Высший Совет и Центральное Бюро этого Совета. Меня, кстати, на ближайших выборах выдвинули кандидатом туда. Как вы думаете, я пройду?
— Конечно, выборы ведь безальтернативные.
— Это хорошо, что вы в меня верите. Придете на участок для голосования? — спросил Фольцинг.
— Приду, проголосую, стопочку метилкарбинола пропущу, как все. Чего отрываться от общества. Может, дефициты какие в местном буфете выкинут, — ответил Грегори.
— Естественно, в Бюро я буду состоять в команде единомышленников.
— У вас будет своя фракция, выражаясь языком десимцев, — дополнил Грегори.
— Можно и так сказать.
— И с чего начнете? Станете привлекать иностранный капитал в производство, сделаете гибкую систему налогообложения, вообще на десять оборотов исключите сборы со всех высокотехнологичных компаний? — предлагал свои идеи Грегори, и глаза его загорелись.
— Возможен и такой вариант в дальнейшем, но пока перед чиновниками силовых департаментов, входящих в состав Высшего Совета, стоит задача укрепления государственности, порядка на местах, мобилизации сил для борьбы с десимским режимом.
— Это старо и банально. Сколько себя помню, столько мы с десимцами боремся и все более технологически от них отстаем. У нас отлаженная система управления. Это большой плюс. Необходимо создать четкие, прозрачные и долгосрочные правила игры для крупного, среднего и мелкого инвестора. Привлечь на наш рынок иностранные корпорации со своими разработками. Пусть внедряют свои изобретения в народное хозяйство и науку. Позволить им зарабатывать в нашей стране, а они будут платить налоги. Мы кое-чему научимся у них, создадим свой средний класс. Повысим уровень жизни.
— Нас не поймут ветераны войны, которые кровь проливали, сражаясь против десимцев.
— Уже тех ветеранов почти не осталось в живых. Самому молодому должно быть оборотов восемьдесят. В ветеранских организациях сидят сосущие бюджетные деньги
