затяжки с выплатой денег, зарплату всегда приходилось выдирать, выпрашивать, как милостыню. Андрей не знал, что до сих пор, ему просто везло. Затягивать выплаты, да и просто кидать на деньги, было нормальной практикой среди мелких, да и, как в последствии оказалось, не только мелких строительных подрядчиков.
Тем не менее, к лету, первый дом они, постоянно ссорясь и ругаясь, предъявляя друг – другу взаимные претензии закончили. Андрей кое-что заработал, даже купил кое-какой мебели в салон, который до этого был пустым, и телевизор. Дом начал приобретать жилой и уютный вид.
Около дома они посеяли траву, и Андрей заботливо ее поливал, посадили пальму, которая едва не погибла тут же после посадки (как назло дул хамсин), но все же выжила и стала разрастаться. Лена занялась выращиванием роз.
Андрей с Леней взялись за следующий дом. На этот раз договор был о сдельной работе. Уже зная, кто такой Леня, Андрей все - равно договорился с ним обо всем, как-то неуклюже и туманно, чем оставил своему патрону совершенно не нужную свободу маневра.
Что бы заработать Андрей вкалывал световой день. На сорокаградусной жаре, он копал землю, строил опалубку, лил бетон и т.д. и т.п. Делать это одному было невозможно.
Андрей узнал, насколько трудно найти нормального помощника. Люди, которых он брал на работу, то ни черта не умели, то были непроходимо ленивы, то оказывались алкоголиками. Одного все они не забывали – получать зарплату. Горя Андрей с ними нахлебался достаточно. Это был первый в его жизни опыт «руководящей», если можно ее так назвать, деятельности. Он был тогда никудышный руководитель. Он пытался все сделать сам, чем расслаблял своих помощников, а потом, ему было неудобно, лишний раз высказывать замечания взрослым людям, которые, казалось, сами должны все понимать…
Посередине строительного процесса, Андрея призвали в армию. Призвали на неделю. Понятно, что двадцативосьмилетние солдаты с семьей, которым, государство должно было выплачивать среднею заработную плату, во время службы, были и на фиг ни кому не нужны, но по закону, полагалось, каждому гражданину пройти службу. Вот и призывали на недельку, показать, что и как, ну и к присяге заодно привести.
Разношерстную команду призывников, состоявшую из ровесников Андрея (плюс – минус год, другой) привезли в автобусах на сборный пункт. Все они были русскими и все находились в Израиле четвертый год.
До трех лет в стране, в армию не призывали, потому, что, как считалось, к этому времени, все уже достаточно хорошо знают язык. Как впоследствии объяснили, в Ливанскую войну 1982 года, очень немало новобранцев, погибло потому, что они просто не понимали приказов.
На сборном пункте все произошло очень быстро. Длинное одноэтажное здание внутри имело сквозной коридор, по обоим сторонам которого были ряды дверей в кабинеты. Призывники быстро перемещались зигзагом из двери в дверь. Медосмотр. Анализы. Рентгеновский панорамный снимок зубов (для опознания). Выдача форменной одежды. Выдача обуви. Выдача металлических жетонов с личным номером (Один на шею, два в ботинки. Для опознания). Выдача солдатских документов. Все. Эта процедура превращения людей в солдат, заняла минут сорок.
Они вышли компанией (с кем-то по дороге Андрей познакомился) сели на траву и закурили. Они посмеивались, обсуждая, как на ком сидит форма, рассматривая продолжавших валить из здания новоиспеченных военнослужащих, когда вдруг услышали сердитые крики: «Что это вы тут расселись солдаты? Разве кто – то приказывал сидеть?! Быстро встать и построиться!»
Андрей удивленно повернул голову и увидел стоявшего над ними, с грозным видом, совсем молодого паренька.
- Я к вам обращаюсь! Плохо слышите?! Вам прочистить уши?! - кричал паренек. Он явно обращался к Андрею и его компании…
Они даже слегка оторопели и не поняли, что ж это такое происходит? Потом кто-то очухался первым:
- Ребят, это нам! Мы ж это… типа в армии!
Действительно. Они были «типа в армии». Ну, что ж? Они стали не спеша подниматься.
- Строиться! - приказал паренек. Теперь, поднявшись, они увидели у него сержантские нашивки.
- И говорить, только на иврите, в присутствии командира!
Компания Андрея, только что курившая на травке, бестолково построилась во что-то вроде шеренги. Их и было-то шесть человек. Остальные несколько десятков стояли вокруг и, посмеиваясь, наблюдали. Зря они посмеивались! Сержант обернулся к ним:
- А вы что встали, как ослы?! Не слышали?! Была команда строиться! Это не только для них! Это для всей роты!
О, как! - Усмехнулся про себя Андрей – Мы, оказывается, уже и рота! Так, чего доброго, сейчас прям на войну и пойдем, под «Прощанье славянки»!
На войну они, понятное дело, не пошли, а пошли они к авто-бусам, и повезли их поближе к Ливанской границе в учебный центр…
Израильская армия здорово развлекала тех, кто знал, что такое армия советская. Домики на две комнаты, по четыре человека в каждой. Завтраки с творогом, джемом, йогуртами, вообще любая трапеза с выбором блюд! Неслыханно! Выходной каждую неделю…
На теоретических занятиях демонстрировали, кроме всего прочего, обучающие фильмы. Фильмы были черно-белые, снятые, видимо, в начале шестидесятых. Бодрый дикторский голос и такая же музыка напоминали эстетику аналогичных советских произведений.
Все это было забавно. Всего забавней была серьезность, с которой относились к процессу обучения «преподаватели» - восемнадцатилетние девчонки, проходившие срочную службу.
Их свозили на Голландские высоты, и показали границу с Сирией. Точнее, не границу, а линию размежевания войск. Формально, Израиль находился в состоянии войны с сосед-ней Сирией, а граница представляла собой минное поле. Они стояли около старой, провисшей колючей проволоки натянутой между редкими и низкими, по колено, столбиками. Кое – где, на проволоке висели таблички с надписью «Стой! Мины!». За проволокой было поле, поросшее вызженной травой, на другой его стороне виден был сирийский город Кунетра…
Их отвезли в расположение боевой части на границе с Ливаном. Андрей посмотрел на ливанскую деревню через прицел станкового пулемета. Посмотрел на те самые гаубицы, которые «открывали ответный огонь» после ракетных обстрелов города Кирият Шмоне…
- У нас есть хорошая аппаратура, – объяснял артиллерийский офицер – уже через три секунды после разрыва, мы знаем координаты места, откуда был произведен запуск. Но проблема в том, что у боевиков «Катюши» стоят в пикапах, а стреляют они, часто, из поселков. Мы знаем координаты через три секунды, но пока, по тревоге, расчеты прибегут к орудиям, пока зарядят, пока наведут, проходит несколько минут и там, куда мы начинаем стрелять боевиков уже нет. В хорошем случае, там нет никого, а в плохом, там есть поселок с жителями…
И в который раз, подумал Андрей, как все здесь беспросветно и безысходно! Стрелять из гаубиц по поселкам, это такое дело, которое вряд ли кто-то назовет праведным, тем более, если никаких боевиков, в этих поселках, когда начинается обстрел, уже заведомо нет…
А что им делать? Не стрелять совсем? А с той стороны пусть стреляют? Хизбала стреляет, а Ливанское правительство разводит руками, мол, мы ничего не можем сделать…
Тогда, если действительно ничего не может, то какое это правительство? И тогда понятны причины «Израильской агрессии» 1982 года.
А если может, но не хочет, то это равносильно нападению, и вроде получается, что Израилетяне правы…
Получается, да не получается! Получается ровно до того момента, пока не представишь себе, как снаряды дальнобойных гаубиц рвутся на улицах Ливанских поселков. Ай, не хорошо, получается!
Не хорошо. А когда «Катюши» обстреливают Кирият Шмоне, это хорошо, что ли?!
И как быть? Кто это знает? Никто не знает и печально это, печально!
Большинству Израилетян, кстати, все было ясно. Арабы – негодяи, мы – белые и пушистые. Неясно было, как обычно, интеллигенции. Не ясно было и Андрею. Между тем, ему предстояло давать присягу, и он не воспринимал это, как пустую формальность. Ему хотелось бы чувствовать, что он за «правое дело». Он много думал обо всем, об этом и пришел к изумительно простому выводу. В конце концов, он его жена и сын живут в этой стране. Хорошо ли, плохо ли, но их приняли здесь. Здесь он работает, здесь он строит дома и, хочется верить, строит «светлое будущее» для Ваньки. Так что тут много думать? Защищая эту страну, он будет защищать сына, а уж какими методами это будет делаться – его не касается. Разве он будет отдавать приказы?
Такая логика была, конечно, малость, притянута за уши. Он видел это, но погнал сомнения прочь, все равно, выбора у него не было. Так он решил, хотя, заметим в скобках, на самом деле, выбор – то есть всегда…
В последнею ночь «службы» они стояли на плацу. Стояли, построившись правильным квадратом, стояли при оружии. В темноте полыхала огненная надпись «Ани нишба», надпись, созданная из пропитанных соляркой канатов, которые, натянув меж двух столбов, подожгли факелом. Стоявший под пылающей надписью, командир учебного центра торжественно зачитал текст присяги, закончив его все той же фразой «Ани нишба» (Я клянусь) и троекратно, рубленным железным хором, прокричали они, повторяя Ани нишба!!!
Ванька школьник.
В сентябре, Ванька пошел в школу. Огромное удовольствие испытал Андрей, покупая ему ранец, карандаши, тетрадки и прочую школьную атрибутику, будто сам вернулся на мину-точку в свое детство.
До школы было рукой подать, буквально сто метров от дома. Здание школы было новым, как, в прочем, и все в районе Неве Дкалим, было оно современным просторным и светлым. Провожая сына первый раз в первый класс, ведя за руку мальчишку, одетого в сандалии, голубые шорты, веселенькую футболку с каким-то мультяшным персонажем, Андрей вспомнил свою первую, мышино – серую школьную форму, с подшитым белым подворотничком. Вспомнил, и подумал, что все таки, наверное, правильно сделали они с Леной, что увезли Ваньку оттуда…
Грусть.
В субботу, они обычно отправлялись на море. Они уходили на дикий пляж, где было поменьше народу, и проводили там часа два. Больше не хотелось из-за жары, которая была столь сильна, что даже близость моря мало помогала. В Августе и сентябре вода была настолько теплой, что даже Лена, у которой были свои, несколько отличные от общепринятых, представления о том, что же такое «теплая вода», проводила в море очень много времени, Ваньку же было и вовсе не выгнать на берег! С улыбкой вспоминал Андрей, как когда-то не мог затащить его в море.
Вроде, все было хорошо, но неизменная грусть охватывала Андрея, стоило ему посмотреть на морской горизонт. Чего не хватало ему? Он жил, как многие мечтают, в домике у моря, с женой и сыном. Работал. Ему хватало на хлеб, а иногда и на кусочек масла. Чего он хотел еще? Этого он и сам не знал, но только зрелище горизонта и, не дай бог, плывущего белого корабля, немедленно рождало в нем такую тоску, что хоть иди и топись в этом ласковом синем море!
Завод.
Ближе к завершению строительства, Андрей вдрызг разругался с Леней. У Лени вдруг образовалась масса претензий к работе Андрея, оказалось, вдруг, что чуть ли ни весь дом
