вставали на колени, и целовали подол его рясы. И это у них считалось за Божью милость,-поцеловать его подол! Считалось, что они целуют как-бы ризу самого Христа. И председатель сельской рады слушал его во всем, и покорялся,...а о подобном отношении, как ко мне, я думаю, у него не возникало даже и мыслей. Вот это я понимаю...
-Ну, во-первых тут не Западная, а долбанная кацапия,-криво усмехнувшись возразила ему матушка,-народ тут у них темный, невежественный, и к священнику вовсе не так относятся, как у нас; а во-вторых, ты сам ему повод дал: не попадись ты тогда, с теми пожертвованиями на роспись храма, то никто бы к тебе так не относился,-повода бы не было. А так придется тебе терпеть,...терпеть во имя блага семьи, и своего. Поэтому, Витя, набирайся терпения и смиряйся. Я думаю, что Лева тоже не такой уж козырный, как он себя представляет, над ним тоже начальство имеется; и не исключено, что он тоже в определенно время, и в определенном месте выступает в роли шута.
-Вот уж хотелось бы посмотреть,-вставил батюшка.
-Я думаю, Вить, мы с тобой это еще увидим. А потом, ты читал, что об этом Святое Письмо говорит?
-А что оно говорит, скажи? Ведь там много всего написано.
-Подожди, я сейчас сбегаю наверх, и принесу Библию. Я ее как-то на досуге просматривала, и нашла интересные места, которые, Витя, не только оправдывают твое поведение, но и делают его подвигом во имя Христа.
Матушка поднялась из-за стола и направилась по лестнице на второй этаж за Библией. Долго ждать себя она не заставила, и вскорости спустилась с лестницы держа в руках уже знакомую нам подарочную Библию, со множеством бумажных закладок, которые свидетельствовали о том, что в последнее время она стала чаще обращаться к этой книге.
-Вот, Вить смотри,...вот тут,...вот: "...Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу.
Не с видимою только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души, служа с усердием, как Господу, а не как человекам, зная, что каждый получит от Господа по мере добра, которое он сделал, раб ли, или свободный..."
И еще вот тут: "Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым.
Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо.
Ибо что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу.
Ибо вы к тому призваны, потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его.
Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его.
Будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному..."
Вот видишь, тут сказано, что Богу угодно если кто переносит скорби несправедливо, то-есть, как ты. Получается, что Он, видя твою добродетели, посылает тебе несправедливые скорби, что-бы ты их терпел, и через это приобретал святость. Значит мы с тобой, Витя, на правильном пути, с нами Бог, и нам нечего бояться. Не спроста ведь так получилось, что Лева тебя вызвал, и сам предложил провернуть это дело с иконой. Ну и что, что в этом он преследует свои шкурные интересы. Так в жизни ведь часто бывает: замышляется зло, а Господь Бог его претворяет в добро. Смотри, в древности римские императоры-язычники мучили и убивали христиан. Казалось бы, что совершалось очевидное зло,-смерть ни в чем не повинных людей. Но Господь это зло превратил в очевидное добро: благодаря этому мы имеем великое множество святых мучеников и исповедников. А не будь этого, то-есть таких императоров, то не было бы и святых.
-Тогда, Оля, исходя из твоих слов, получается что и императоры тут не причем: нет на них никакой вины, так как они творили волю Божию. А воля Его заключалась в том, что-бы было побольше святых мучеников: то-есть, соответственно, что-бы побольше христиан мучили, и убивали. Получается, что не будь императоров-убийц, то не было бы и святых; то-есть эти язычники волю Божию творили,-были орудием Его промысла. Я правильно тебя понял, так ведь?
-Да, Витя, именно это я и хотела сказать.
-Тогда получается, что и Иуда, который Христа предал, тоже не причем? Не будь ведь его, то и Христос бы не пострадал,-не совершил бы дела искупления нас от греха, проклятия и смерти. Но ведь в Евангелии ясно написано, что такому человеку лучше было-бы не рождаться. Как же это все понимать? Ну-ка растолкуй мне!
-А так, Витя, и понимать, что в этом мире мы все как винтики, в одном огромном механизме. И каждый винтик имеет свое назначение и место. Вот часы, например: Выкрути оттуда одно колесико, и поставь на его место колесика из других часов, я имею в виду из часов другой марки. Ведь оно не подойдет, так?
-Ну да, не подойдет.
-Так вот и тут: одного человека другим не заменишь,...конечно, заменить-то можно, но это будет уже не то пальто. Вот и получается, что каждый из нас рождается для того, что-бы исполнить план Божий: отработал свое, и смысла в твоем существовании уже никакого нет. Так и с Иудой получилось: он родился в мир именно для того, что-бы в свое время Христа предать. И Христос об этом знал: именно для этого Он и избрал Иуду в число своих учеников,...именно для этого.
-Подожди, подожди, что-то я тебя не пойму: тогда получается, что Иуда вовсе не виноват? Получается, что в ответе за все Один лишь Бог? Так?
-Конечно же!-воскликнула матушка,-об этом даже кто-то из святых отцов писал, я сама в интернете читала. А проклят был Иуда за то, что повесился, то-есть совершил грех самоубийства. Если бы он этого не сделал, то Христос бы его простил, и он был-бы тоже апостолом, как и другие. Я думаю, что вообще с Иудой поступили не по-человечески: видимо, когда писали Евангелие, то его просто обгадили. Знаешь, как это у нас принято: если ты что-то не понял, если это явление выступает за рамки общепринятого, и не вписывается в нормы общества, то это обязательно надо осудить и обгадить. Видимо, евангелисты такое отношение к нему сами от себя в Евангелии и выразили. А может быть кто-то другой, уже после них дописал. Раньше ведь печатных станков не было, все от руки писалось. Но я верю, что не за горами то время, когда наши богословы отношение к Иуде пересмотрят, и восторжествует истина. Во всяком случае сейчас многие об этом говорят.
-Да-а-а-а,-протянул батюшка,-в твоих словах есть доля правды. Я и сам много над всем этим размышлял: не будь Иуды, не было-бы и нашего спасения. Да, он сделал самую грязную работу в этом спектакле,...вряд-ли бы кто другой на это согласился. Так за что же его наказывать, и так ненавидеть? Лично я, например, к нему никакой ненависти не испытываю. Скорей бы наши богословы его уже, как это говориться, реабилитировали. Только ты, Оль, об этих своих мыслях никому, и ни гу-гу! А то ведь поймут неправильно, да еще и в безбожники запишут. Знаешь, как это у нас обычно делается?
-Конечно же знаю! Я что, по-твоему, дура набитая, что-бы об этом кому-то вещать? Впрочем, давай с тобой не будем лезть в такие высокие материи: есть богословы,-они люди умные, пусть себе в этих вопросах и разбираются, им за это и деньги платят; а нам с тобой нужно решать дела поважнее,-свою жизнь устраивать,...так что ну его все в баню.
-Тогда давай, Оля, отдыхать; а то я сегодня устал, как собака: день выдался очень напряженным...
-Как барбос,-поправила его матушка,-гав-гав!
Наши супруги при этих словах оба заржали, встали из-за стола, и отправились спать.
Как и обещал батюшке Лев Борисович, последующие за их вчерашней встречей события не заставили себя долго ждать: видимо мэр действительно спешил. На следующий день, во второй его половине, о. Виктору позвонили из епархии, и сказали, что-бы он далеко не отходил от телефона, так-как с ним будет говорить сам архиерей. Батюшка был как на иголках; но вот раздался звонок, и в трубке прозвучал знакомый, властный голос владыки Онуфрия: "Отец Виктор?"
-Да, владыка, это я. Благословите.
-Бог благословит. Я, отец, звоню вам по такому вопросу: сегодня утром мне звонил ваш мэр,-Лев Борисович Вайсман. Он мне все рассказал про вашу вчерашнюю встречу, и попросил моего благословения на написание иконы Божией Матери,-"Властей и града Глухова покровительница." Это благословение он от меня получил, так что вы, батюшка, можете ничтоже сумняся приступать к написанию иконы. Эта работа будет поставлена мною на контроль, и вы, отец, по ходу дела, будете мне докладывать о состоянии выполнения этого заказа. После того, как икона будет написана, вы должны будете пригласить меня к себе в Глухов, где за Богослужением икона будет торжественно освящена. Вам так-же благословляется написать акафист этой иконе с рефреном: "Радуйся Благодатная Богородице Дево, властей и града Глухова покровительница," и начать сбор средств для осуществления этого богоугодного дела. Так-же я благословляю вас подключить сюда отца Николая, вашего соседа,...впрочем, мое распоряжение будет передано ему через отца благочинного. Вы все поняли, о. Виктор?
-Да, владыка, я все понял, и с завтрашнего дня приступаю к работе.
-Вот и хорошо. Вообще, о. Виктор, я должен вам сказать, что у вас очень хороший градоначальник (то-есть мэр). Мы беседовали с ним довольно долго, и по многим вопросам пришли к полному взаимопониманию. Вы совершенно правильно делаете, что сотрудничаете с ним; ваша позиция, и ваше отношение к властям конструктивны и оправданы. Поступайте так-же и дальше, и вообще, держитесь поближе к вашему мэру, он очень хороший человек! Вы все поняли?
-Да, владыка, мне все ясно. Благословите.
-Бог благословит, всего вам доброго.
Во время этого разговора матушка Ольга не отходила от телефона, и прижавшись ухом к тыльной стороне трубки слушала.
-Ну вот, Витюша, все чудненько и уладилось; а ты так боялся! Я же говорила тебе, что на все это есть воля Божия, правильно?
-Да, мать, ты была права: действительно есть! Я, честно говоря, сомневался, что владыка даст согласие на эту аферу, а получилось вон как...Видимо Лева сумел его убедить в правильности такого решения.
-Я думаю, что не только убедить, но и кое-что еще пообещать,-засмеялась матушка, потерев при этом большим и указательным пальцем правой руки друг о друга,-пообещать хорошего бабла! Это для нашего владыки самый весомый аргумент! Как что не волнуйся, мой благоверный, мы с тобой на правильном пути. Не плохо бы еще нам с тобой подумать, как на этом деле можно наварить; ты, надеюсь, не против?
-Конечно же нет! Там, где дело касается бабла, я всегда "за",-засмеялся батюшка.
глава_7
На следующий день, утром, к дому о. Виктора подкатила машина: за рулем сидел личный водитель мэра,-Михаил Степанович. Батюшка Виктор был уже готов к поездке, и стоял около ворот в теплой рясе и зимней скуфье.
-Здорова, батяня,-поприветствовал его Михаил Степанович,-что, поди я отвлек тебя от одного важного дела? Небось в теплой постельке с попадьей тешился?
От этих слов водителя батюшке стало как-то не по себе, и он затушевался.
-Ну, брат, это дело такое, никуда от тебя не денется! Приедем, наверстаешь. А сейчас давай, прыгай в тачку; поедем важное дело делать.
Батюшка открыл переднюю дверку и сел. Впрочем, вскорости он пожалел, что сел рядом с водителем, так как тот всю дорогу до Княженска отпускал сальные
