продолжая смотреть фильм.
-Да, ничего, - согласился Герман, тоже продолжая смотреть на экран и совершенно не глядя на Отто.
-Хотите от меня сбежать? – спросил Отто.
-Разве от вас что-нибудь скроешь? - без всяких оттенков в голосе сказал Герман. –Хочу.
-И от нее тоже? – кивнул на портрет Отто.
-Ее без вас нет, - неопределенно сказал Герман.
Отто усмехнулся.
-Меня без нее тоже нет, - произнес он странную фразу.
-Вас? – удивленно переспросил Герман. – Разве вы можете иметь подобные чувства?.. Тем более, к обычной земной женщине?
-Она давно уже не обычная земная женщина, - сказал Отто. – Но вы правы, я полюбил ее еще тогда. – И он снова показал глазами на портрет Сары, имея в виду то время, когда она была обычной земной девушкой из плоти и крови по имени Бланш.
-Вы ужасны, - сказал Герман. – Вы говорите, что любите ее, и в то же время так бессовестно используете ее, отправляя в мою постель. И все только ради осуществления своего мелочного корыстного плана – завладеть моей душой.
-Но ведь вы тоже ее любите?
-Да, люблю, - сказал Герман.
-Тогда, почему мы не можем любить ее вдвоем?
-Потому что открыто любить вдвоем одну женщину – это...
-Ну?.. Что это? Договаривайте, раз начали.
-Это безбожно.
-Да бросьте вы! – в сердцах сказал Отто, поморщившись (то ли от поминания Всевышнего, то ли от несогласия со словами Германа). - Такое тысячи раз бывало в истории. Вспомните о Маяковском, Осипе Брик и Лиле Брик, о Лифшице, Ландау и жене Лифшица...
-О короле Людовике – забыл, котором по номеру - Оливере Неккерке и его жене..., - добавил к списку Отто Герман.
-И о них тоже, - согласился Отто, бросив быстрый взгляд на Германа.
-«Вы только немного не убеждаете меня стать христианином», - в вольной трактовке, насколько сумел вспомнить, процитировал Герман строку из «Деяний апостольских». Я, может быть, и пошел бы на ваши условия, - сказал Герман, - если бы не только...
-Что если бы не только?
-Если бы не только я любил Сару, но и Сара хоть немного любила меня.
-Вот как? Вы полагаете, она вас совсем не любит?
-Не только полагаю, но и не сомневаюсь в этом нисколько, - сказал Герман.
-Странно. Она при мне довольно часто о вас вспоминает.
-Ведь вы снова лжете? Признайтесь? – сказал Герман, но чуткое ухо Отто уловило в его вопросе нотку удивления и надежды.
-Лгу? Для чего мне это надо?
-Чтобы окончательно захватить мою душу.
-Ваша душа! – пфыкнул Отто. - Эка ценность!
-Как я могу вам верить? – допытывался Герман. - Кто я, и кто она?
-В таком случае, кем в то – египетское - время был Иосиф? Рабом. И кем была жена Потифара?
– Женой царедворца, - сказал Герман. -И что? Едва Иосиф убежал от нее, как она без малейшего колебания отправила его за решетку.
-А дальше?
-Что дальше? Дальше в Библии о ней ни слова.
-Значит, вы считаете, что она совсем не любила его?
-Конечно нет. Как она могла его любить? Иосиф был ее блажью, и не более.
-Видите? - сказал кому-то неведомому Отто, посмотрев в потолок. – А ведь я всегда говорил, что надо выслушивать обе стороны. Можно попросить вас снова открыть ту книгу, которую вы читали второй по счету? – снова обратился он к Герману. – В том самом месте.
-Вы говорите о Коране?
-Вот именно.
Герман приподнялся с дивана, дотянулся до Корана, отлистал страницы и сказал:
-Открыл. И дальше?
-Читайте ниже, после того, как пришел Потифар и наказал свою жену (здесь, как видите, первой он наказал именно ее).
Герман, найдя указанное Отто место, вслух начал читать:
-« И сказали женщины в городе: "Жена вельможи соблазняет юношу. Он наполнил ее любовью. Мы видим, что она - в явном заблуждении".
Когда она услыхала про их ухищрения, то послала к ним и приготовила им для возлежания и дала каждой из них нож и сказала: "Выйди к ним!” Когда же они увидели его, то возвеличили его, и порезали себе руки, и сказали: "Далек Аллах! Это – не человек, это - только благородный ангел".
Она сказала: "Вот вам тот, из-за которого вы меня бранили”».
-Достаточно, - остановил Германа Отто. – Как видите, не стоит делать скоропалительных выводов... Особенно, если речь идет о женщине. Вы вот тут говорили, что вдвоем любить одну женщину безбожно. А я полагаю, что когда двое мужчин – нет, скажу точнее – когда две значительные личности любят одну женщину, они, таким образом - отбросим глупые земные предрассудки, типа ревности, чувства собственности и тому подобное - вступают друг с другом в своеобразную форму соавторства.
-Первая значительная личность – это, понятно, вы. Но кого вы имеете в виду, говоря о другой значительной личности?
-Вас. Конечно вас.
-Меня? – с сомнением спросил Герман. – Да не вы ли минуту назад сказали, что я, вместе со всей своей душой – невеликая ценность для вас?
- О, да вы даже позволили себе обидеться! Ха-ха! Это настраивает меня на оптимистический лад. Вас я имею в виду, дорогой мой герр Стоковский, вас. Но не того, кого вы представляете из себя сейчас, а того, которого я могу из вас сделать... Если, конечно, вы согласитесь дать мне для этого немного времени.
-Немного времени? – переспросил Герман. – И это сколько?
-Ну, скажем, вечность, - просто произнес Отто, и из его уст это слово вовсе не звучало таким непознанным и недосягаемым. - И потом, не надо преувеличивать - я сказал только о вашей душе, - напомнил Герману Отто свои слова, - и ничего не сказал о вас лично.
-Вечность... – задумчиво протянул Герман, пытаясь хоть немного осмыслить это слово - «вечность».
-Да. А пока – в то время, как вы размышляете над этим краеугольным вопросом вашей жизни: согласиться на мои условия или отвергнуть их - я бы хотел вернуться к теме соавторства. И к наиболее интересному для нас с вами сейчас аспекту - соавторству в любви. По моему глубокому убеждению, каждый из мужчин – для начала возьмем его, его и ее – в таком триумвирате придает женщине какие-то свои формы, наделяет ее какими-то своими чувствами, представлениями, мыслями. Женщины вообще очень склонны к быстрому схватыванию умных слов и необычных мыслей окружающих ее мужчин, вы не замечали?
Герман пожал плечами.
-И, вообще, - продолжал увлекшую его тему Отто, - соавторство, я вам скажу, интереснейшая вещь. Здесь, конечно...
-Где здесь? - попросил уточнить Герман.
-Здесь – на Земле. Здесь, конечно, привычнее слышать о соавторстве в более тривиальных видах творчества, нежели любовь – в литературе, кино, театре. Реже в живописи. Вот, скажите, кто прежде всего приходит вам на ум при слове «соавторы»?
- Прежде всего Ильф и Петров, - не задумываясь, сказал Герман.
-Я так и думал. Но они так накрепко засекретили свои «производственные отношения», что их разгадка , вероятно, умерла вместе с ними. (То есть, я-то, конечно, ее знаю, но, увы, раскрывать не уполномочен). Их всем известный ответ: «Да так и пишем вдвоем. Как братья Гонкуры. Эдмонд бегает по редакциям, а Жюль стережет рукопись, чтобы не украли знакомые» - это всего лишь шутка. Давайте возьмем другой пример. Скажем, Ландау и Лифшица...
-Вы же говорили, что они всего лишь делили между собой жену последнего?
-Сказал. И продолжаю это говорить. Но они также были и соавторами при написании некоторых книг. Например, их знаменитого во всем мире научного труда «Теоретическая физика», а также первых томов «Курса общей физики» и «Физики для всех».
-Я, честно сказать, не знал этого.
-Этого вы могли и не говорить. Так вот, они не делали никакого секрета из того, как протекает их совместная работа. Впрочем, проживая в соседних квартирах, они не делали секрета и из того, что живут «треугольником», вершиной которого была, как вы только что узнали, законная жена Лифшица. И ни один из углов этого треугольника не испытывал даже малейшего чувства неловкости. Но речь сейчас о другом. Всем было известно, что Ландау был наделен странной особенностью. Отлично владевший устной речью, он становился прямо-таки беспомощным, когда приходилось что-либо написать. Сама необходимость изложения в письменной форме даже собственных идей сковывала его. Большинство (если не все) письменные публикации Ландау были написаны не им. Идиосинкразия Ландау к эпистолярному творчеству была известна всем, и все с ней мирились. Ландау заявлял: «Зато Женя (имея в виду Лифшица) блестяще пишет». Это был совершенно особенный союз. Много позднее, уже после смерти Ландау, его сын в одной из телепередач указывал, что Лифшиц с лихвой восполнил определенный моральный урон, который он, якобы, понес от такого соавторства. Соавторство Ландау и Лифшица относилось больше к технической стороне работы. Автор одной из книг о Ландау *(имеется в виду книга А.Ливановой «Ландау», изд. «Знание», 1983 год) так рассказывает о соавторстве в истинном понимании этого слова: «По-настоящему быть соавторами, - пишет она, - можно только, когда с доскональностью совместно обсуждаются и замысел, и идеи, и весь текст, когда вместе ищут наилучшие решения и вместе устраняют возникающие сложности. Другими словами, только при большой внутренней близости, при одинаковом способе мышления, одинаковом подходе к проблеме, при совпадающих реакциях». Вам до этого места все понятно?
-Более или менее, - сказал Герман.
-А теперь примените все сказанное – буквально, слово в слово - к любви, и вы увидите, что все в результате получается не так уж плохо. И - между нами - не так и безбожно.
-Но Ландау и Лифшиц, как вы сами сказали, дополняли один другого. А в чем же я могу дополнить вас – вы-то меня, конечно, можете – в любви к Саре?
-Как знать, как знать? – затягиваясь сигарой, скороговоркой произнес Отто. – По каким-то ведь причинам я остановил свой выбор именно на вас, а не на ком-то из почти семи миллиардов живущих?
-По каким же?
-Ну, если вас удовлетворит такой ответ, то для начала скажу, что вы мне стали интересны.
-Это вы уже как-то раз говорили мне, - напомнил Герман.
-Вот как? Говорил? – удивленно вскинул брови Отто. - Скажите, пожалуйста, а я и не помню. Что вы хотите, возраст, - добавил он, многозначительно посмотрев на Германа, и слегка коснулся безымянным пальцем своего лба.
Фильм об Андерсене по спутниковому телевидению, который Отто и Герман поневоле продолжали в пол-глаза смотреть, тем временем подходил к концу. На экране были те последние кадры, когда знаменитый сказочник пришел на суд Божий. Стоя на коленях перед Всевышним, он каялся в своих земных грехах. Бог простил ему все грехи. А потом вдруг заявил: «Дурак, ты Андерсен! Пребывая на земле, не познал великого дара: ты не знал любовь женщины».
-Браво! – захлопал в ладоши Отто.
-Чему вы так восторгаетесь? – не понял реакции Отто на фильм Герман.
-Эта фраза великолепно может заключить наш небольшой экскурс в столь загадочную тему, как любовь.
- Каким же образом?
-Вы теперь познали любовь не только земных женщин, но и той, которая уже к таким - во всяком случае сейчас - может быть отнесена очень условно, - сказал Отто. – Только сумеете ли вы оценить это? – поднимаясь с кресла, задал он куда-то в пространство вопрос. – Скажите, - спросил он Германа, разом меняя тему разговора, - вам не надоело лежать? Не хотите пройтись по городу? Воздухом подышать?
Герман хотел сказать избитую фразу о том, что перед смертью не надышишься, но промолчал.
-Бросьте вы все время думать о смерти! – сказал Отто, легко узнавший невысказанную мысль Германа. – Кто вам о ней сказал? Вам, наоборот, и я и
