интонации, манера говорить, манера строить фразы… всё сохранилось и никуда не ушло, и даже если бы у кого-то и закралась мысль о том, что это не Вейдер, а подмена, мысль улетучилась бы – сейчас.
Он рассказывал следствию об операции на планете боругов. Это была его первая операция в качестве тогда ещё не главнокомандующего: советника Императора. С неё началось его восхождение к вершинам военной власти, – и после неё ни одна живая душа не осмеливалась его ослушаться.
Он смотрел на запись, которую тогда, давно, демонстрировали в открытую: не для того, чтобы раскрыть какие-то тактические секреты, но просто – для устрашения. И для того, чтобы представить его миру. Может быть, это было повтором того же, как Император поступил когда-то с разгромом Ордена, с теми же целями… а может быть, и нет.
Он давал пояснения. Куда и сколько было направлено кораблей. Принципы отбора целей. Количество жертв. Что-то он помнил сам, о чём-то советовал свериться с военными архивами. Говорил, с какими именно, и где искать.
Его голос был ровным и почти неживым.
Да, он знал, что после проведённой операции на планете произошёл ряд экологических катастроф, которые не предусматривались планом. Да, он знал, что после открытого показа документальной записи на планету тайно высадились повстанцы и пытались эвакуировать хоть кого-то из уцелевших. Да, он знал, что им удалось спасти слишком немногих – для того, чтобы эту попытку можно было бы счесть успешной. Да, военные не препятствовали. Почему? Чтобы противник, почувствовав себя в безопасности, раскрылся и показал больше, чем хотел бы сам. Результат? Вполне удовлетворительный. Сопротивление в ту пору ещё только начинало организовываться, и даже типы входящих в него кораблей говорили о многом. Об их происхождении, например. И о том, – соответственно, – где следует усилить разведку.
В это время в музее Академии родственники убитого им боруга ходили со священным пламенем вокруг витрины с телом и, раскачиваясь, пели заклинания. Их пустили, ничего не пообещав, следили за каждым шагом, кто-то из этнографов с холодным научным интересом записывал их обряд через следящие камеры, а они ничего не замечали и выполняли свой долг – отпустить и проститься.
***
Мы с Линном вместе пошли ругаться с директором музея из-за того, что хватит относиться к боругам по-имперски, как к низшей расе, им и так досталось, и если они просят похоронить своего товарища, то надо это сделать, всё равно уже биологи выжали из несчастного всё, что могли, и держать его экспонатом в витрине как-то совсем не по-людски… не говоря уже о том, что не по-боругски.
Директор отбивался, возводил глаза к небу и заявлял, что если вот так создать прецедент, то за своими сокровищами, хранящимися в недрах музея, заявится вся Галактика, растащит их в свои ненадлежащие условия хранения, и от ценностей ничего не останется.
Мы не сдавались. Сокровища – это одно, а боруг – другое, поскольку сокровища не приходят к живым и не пристают к ним со своим желанием изменить посмертную участь, обитатели соседних витрин лежат тихо, а вот этот...
Директор тоже не сдавался, посоветовал мне побольше спать по ночам и поменьше… ээээ… работать. Я не успела рта раскрыть, как Линн возмутился, и директор враз осознал, что перед ним сын Вейдера, как-то стремительно потускнел и увял. Правда, Линн увидел произведённое впечатление и быстро остыл: пугать людей в его планы не входило и не доставляло удовольствия. Директор некоторое время ловил ртом воздух, вспоминал галактический язык, потом извинился, и вопрос был закрыт. Впрочем, боругу это ничем не помогло.
Мы вернулись к поднятой теме. Вокруг темы на тот момент уже закончили совершать положенные обряды, а боруги тихо и убедительно выстроились за нашими спинами в кабинете директора. Линн посмотрел на боругов и на директора: последний собирался стоять насмерть за свои экспонаты и боялся, что это придётся делать в прямом смысле слова. Межрасовый мордобой в стенах Академии нас совершенно не вдохновлял, поэтому Линн задумался о компромиссе, а я попробовала поискать какие-нибудь здравые идеи. Идеи прийти в голову не торопились, компромисс почему-то тоже. Обстановка накалялась.
Ситуацию спас видеофон. Бедный директор, жестами извиняясь, подошёл к аппарату и попытался изобразить деловой нормальный тон. Боруги скептически наблюдали за его усилиями.
«По-моему, он очень хочет сдаться, но не знает, как это сделать, – телепатически сказал Линн. – Но и экспонаты ему тоже жалко…»
«По-моему тоже… – мысли мелькали, как в калейдоскопе. – А что, если… нет, боругам же негде жить, пока их планету приведут в чувство, много лет пройдёт… да и денег они не найдут – филиал этого музея делать там, где они живут… надо отдавать и хоронить, деваться некуда, но если и правда налетят желающие вернуть своё добро, от музея ничего не останется.»
«Филиал? А что, это мысль…»
Линн дождался, пока директор освободится, и заговорил. Ну да, лучше вслух, боруги хоть и понимают галактический с пятого на десятое, но если при них красноречиво молчать, будет хуже. Боруги переминались с ноги на ногу, директор нервно теребил первое, что попалось под руку, вроде бы даже не особо ценное и важное. Наконец директор с Линном договорились до чего-то более-менее вразумительного, и настал более тяжёлый момент: уговорить боругов, что не отдавать им тело прямо сейчас будет лучше для всех. Линн вздохнул и приступил. И идея с филиалом провалилась сразу. Они никогда не занимались историей так, как это делали люди, им были глубоко безразличны и непонятны наши проблемы… и мёртвый родственник их уже достал. В этом я могла с ними согласиться, снился он весьма настырно и эффектно. Линн с большим скрипом выдрал у них согласие на то, чтобы изъятие тела произвели не сразу, а когда про них несколько позабудут, чтобы не поднимать ненужной шумихи, директор предложил по-тихому заменить экспонат, и боруги наконец-то ушли. В кабинете стало намного просторнее.
И мне внезапно стало ясно: ничего не закончится. Это просто месть. Боруга убил Вейдер. Будучи нематериальным, боруг долго следил за нашей жизнью… и вот добрался до своего убийцы. А что, неплохая месть – через нас. Через Линна, – человека, который Вейдеру дороже всех.
Линн обернулся: в ярких глазах была тревога.
***
– Йаллер, отвлекись, пожалуйста. Нужна твоя помощь. Или хотя бы совет.
– Да?
– Этот боруг. Он ведь не один такой, у лорда Эльснера большой послужной список… эй, полегче, я же ничего особенного не сказала! От такой улыбки можно заикой стать!
– Извини. Я не хотел тебя пугать. Просто мой собственный, как ты выразилась, список несколько подлиннее.
– Я в курсе, только твой никакого отношения к сегодняшнему дню не имеет, в отличие от списка лорда Эльснера. И что же, теперь они все будут толпами заявляться сюда и жаждать мести? Или они там между собой договорились, выбрали самого одарённого Силой и делегировали полномочия? Меня такой расклад как-то совсем не радует.
– И не только тебя, поверь.
– Ну так вот. Что будем делать? Точнее, что ты посоветуешь?
– Подумать. Во-первых, сны и души умерших – это несколько не по моей части… у меня была другая специализация. А во-вторых – даже если мы соединёнными усилиями до них достучимся, то как ты себе представляешь противодействие мёртвым? Да и не уверен я в том, что они все вот так маются неупокоенными. Это же фактически бессмертие, а люди этого не любят.
– Люди-то да, но он же воевал с Владеющими Силой. А эти учились вовсе не для того, чтобы покорно уйти и потерять свою личность, начав следующую жизнь с нуля. Вот как бы это проверить?
– Ну и задачка… Послушай. Я не могу ничего обещать…
– Да и не надо…
– …просто, пойми, когда мы, руниа, принимаем материальный вид, наша связь с миром нематериальным сильно меняется, и не в лучшую сторону. Для нас быть материальными – это… ну, наверное, как для вас – наоборот, умереть… потерять тело.
– Чуждый образ жизни?
– Пожалуй. В общем, есть сложности. Я попробую что-нибудь разведать, но ручаться ни за что не могу. И главный вопрос: ну, допустим, я действительно обнаружу этот… заговор. И что вы будете делать? Махать факелами и хороводы водить, как боруги?
– Не знаю!
– Ну вот… Да не плачь же, я вовсе не думаю, что всё так безнадёжно… и что вообще всё так, как вы боитесь.
– Мы?
– Ну да… до тебя приходил Линн. С тем же вопросом. Почти с тем же. Спрашивал – как можно тебя оградить…
II
***
Сначала он подумал, что их только двое, – посадил флайер во дворе своего особняка и заметил движение возле стены. Потом оказалось – нет, их больше, намного больше… он не успел поднять тревогу, как его оглушили из парализатора, кинули в его же машину, и она с опасным креном взлетела, взяв курс прочь от дома, прочь от Кер-Сериндата, куда-то в наступавшую с востока ночь. Везли долго, у него болело всё тело, – парализатор не причиняет вреда, как же, враньё, как всегда… А потом флайер приземлился где-то на высоком берегу над Сериндой, и вдали были видны бесчисленные огни огромного города, до которого не докричишься, – не позовёшь на помощь.
Один из похитителей – в угасающем свете они включили фары, чтобы он видел их всех, – остановился перед ним. Его заставили встать на колени.
– На основании показаний выживших свидетелей и жертв ваших преступлений мы вынесли вам приговор. Заслушайте.
Он вздрогнул. Приговор?! Да кто же, кто эти люди, как обошли охрану?..
– …на протяжении ста тридцати семи лет службы Империи вами были найдены и отправлены на смерть…
– Я…
– Молчать. Отправлены на смерть…
Имена, имена, имена… он не помнил их всех, но сейчас, когда холод близкой смерти сковал душу, за каждым именем вставало – дело, следствие, разбирательство, поимка, отправление в руки имперского суда. Да, либо на смертную казнь, либо в лагеря. А что ещё делать с ними, преступавшими закон, пытавшимися любым способом разрушить Империю? Да, их было много…
– По свидетельству…
Надо же, выжили. Ну да, после гибели Императора лагеря открыли, и поток бывших заключённых хлынул на прежде очищенные от этой швали планеты.
– …вы приговариваетесь к смерти. Да покарает вас Создатель на том свете столь же неумолимо, как караем мы вас на этом. Если желаете, можете помолиться.
– Нет.
– Хорошо.
Дуло бластера опустилось и глянуло в глаза. Последней мыслью было: что ж, хорошо хоть – сразу…
Алая молния на высоком берегу Серинды вспыхнула и угасла.
Через несколько дней пропавшего следователя, ведущего дело Дарта Вейдера, нашли мёртвым с приговором в кармане.
***
…и в Кер-Сериндате разгорелся скандал. Даниель Озен закручивал гайки, искал виноватых, пока никого не снимал, но это явно было не за горами, полиция прочёсывала планету в поисках мстителей, боруги отчаянно доказывали, что они тут ни при чём… а передо мной враз выцвела и потеряла всю свою радость весна. Линн включился в подбор кандидатуры нового следователя, и мне совсем не хотелось вешать на него ещё и мои проблемы.
Предчувствия. Они оба, и Линн, и лорд Эльснер, настойчиво советовали прислушиваться к ним. И что?
Прислушалась.
Связала появившееся в голове слово «месть» с несчастным убитым боругом. И что?
Он больше не снился. Ни на следующую
