Подавальщица принесла три большие груши. Условие и победа – кто быстрее поместит грушу полностью в рот и извлечет назад. «Им повезло, что это не лампочки и не деревянные груши. А то бы бежали к Фернандо. Припарки Антонио из мышиного помета точно не выручат в этой ситуации», – заметил Грегори. Груши выколупывали и пережевывали долго под общий смех одних и вой других. После очистки полости рта один из троих громко процедил: «Дурачиться тебе осталось до наступления ночи, а там…» Челентано спокойно произнес: «Послушай ты, гибрид зубастика с покемоном (в Мастрии не обитают), закрой челюсти и жуй грушу». А потом объявил перерыв.
Камилла поманила пальцем Сашу к себе. Подошел сначала Челентано, а затем и Шумахер.
– Ну что, герои, унижают вас потихоньку новые родственнички Мигуэля?
– Да, задолбали уже, надо мной так в рабстве не издевались, – позитивно начал Андрей, взглянув на Камиллу.
– А мне у Саипа тяжелее было, – грустно произнес Саша.
– И где теперь этот Саип? – Пронти похлопал одного и второго сатира по плечу.
– Дело в том, Вергилий, что они только со слабыми одинокими женщинами смельчаки тягаться, – рассуждала Дукс.
– А что мне им, морду набить посреди праздника? – возмутился Саша.
– Надо сказать Мигуэлю и Густаво, чтобы угомонили их, – предложил Вергилий.
– А если эти сопляки подойдут ко мне и мерзости начнут говорить, ты, Александр, тоже вместе с Вергилием побежишь жаловаться папенькам Литисии? – провоцировала Камилла.
– Я… нет, я не позволю тебя обижать, – смутился Саша.
– Это хорошо, что ты смелый и можешь защитить слабую женщину. Значит, я не только на Вергилия, но и на тебя могу положиться? – продолжала Камилла, потягивая через соломинку ликер.
– А как же, – ответил Саша, налил себе водки, выпил и закусил.
– Камилла, мы за тебя горой. Точнее, всей грядой Нианской горной цепи, – заметил Андрей и опорожнил стопку вслед за другом. – Не бить же нам этих юнцов прямо в зале.
И ты ж понимаешь, что они перед подругами хотят выпендриться, а проще всего это делать против тех, кто не похож на остальных.
– Не такие уж они и юнцы. Как я понимаю, а я разбираюсь в настоящих мужчинах, им от восемнадцати до двадцати лет, – щелкнула языком Дукс.
– Я в их годы уже в легионе воевал, – сказал Пронти.
– Между прочим, правда, – Камилла посмотрела на Сашу и Андрея. – Как так, так они за свободу. Слышишь, Вергилий? А так, то пусть эта деревенщина насмехается над столичными жителями. Все их кодло на протяжении всего дня свысока смотрит на нас. И старики, и молодежь. Если бы им не потакали взрослые, то эти недоноски и рот раскрыть бы не посмели на Мигуэлевых гостей. Небось, поливали помоями Мигуэлев домен в своем кругу их родители, а теперь эти прыщавые и корявые Тробио на голову садятся. Наглецы!
– И даже в большей степени, чем вы? – усмехнулся Пронти.
– Иди, умник, скажи, чтобы твои центурионы не болтались вокруг таверны, а стояли наготове с оружием, на всякий случай. Не нравится мне поведение этих ребят, учитывая, что они еще не напились, как следует, и кое-что соображают в этикете и культуре, хоть и приперлись из глуши, – отдала распоряжение Дукс.
Приняли согласно очереди вовнутрь спиртное те, кто родился девятнадцатого числа, а также те, кто пожелал выпить по собственному желанию. Конкурс – парни с завязанными глазами снимают заколки с одежды девушек. Парням и зрителям понравилось. Барышней бросило в краску.
Сидящая за столом Элеонора после очередного розыгрыша наклонилась к своей матери и сказала: «Они такие забавные и необычные». «Кто? – мать повернулась к дочери. – Тебе запеченную рыбу положить? Она весьма вкусна». Потом перевела взгляд на тарелку дочери и, не дождавшись подтверждения, положила предложенный ею продукт на блюдо Элеоноры. «Мама, я не хочу рыбы. Я уже наелась», – возмущалась девушка.
– Кушай, в таверне Мигуэля все так вкусно, – продолжила диалог мать.
– А эти сатиры – компаньоны дяди Мигуэля? – продолжала расспросы Элеонора.
– Да, они у него работают. После поездки на восток он разбогател и открыл питейное заведение.
– А мне говорили, что первым открыл таверну этот варанг Андрео, – просветила дочка мать.
– Откуда ты все знаешь?
– Мам, но они же живут недалеко от нас.
– Все может быть. Только я стараюсь держаться подальше от белых. У них всегда одно на уме.
– У кого? – спросила дочь.
– У кого, у кого? У варваров, даже если они состоятельны и образованы. Но такое редко бывает. И тебе советую держаться от них подальше. Ни к чему хорошему связи с готами не приводят, – учила взрослая женщина девчонку.
– Они не готы, а варанги, ругийцы.
– Все-то ты знаешь? А какая разница? Все одно – северные варвары, барбариане.
– А чего их бояться? Они уже давно рядом с нами проживают и ничего не сделали плохого никому, и дядя Мигуэль с ними живет.
– Что-то я не замечала этого варвара с белыми волосами у нас на улице. Может, отдельно от Мигуэля проживает. С другой стороны, они все белые и на одно лицо. И Мигуэль непонятно, что вытворяет. Жил бы со своей семьей, а то мыкается по съемным особнякам. Ай, ладно, это их семейное дело. Пусть сами разбираются.
– Мам, а где беловолосый Андрео проживает? Ты не знаешь?
– Откуда мне знать? Делать мне больше нечего, как интересоваться местом обитания всяких-яких там Андрео и прочих. Ты к нему в гости собралась?
– Нет.
– Тогда, какая тебе разница?
– Так, интересно.
– Это нездоровый, дочка, интерес. Все, хватит об этом.
Дай с людьми побеседовать.
И женщина завела разговор с соседкой, сидящей за столом напротив.
Конкурс номер двадцать один – приглашаются только супружеские пары. В данном случае повязку на глаза надевают слабому полу, и они по очереди определяют из пяти мужчин, кто есть их муж. Шумахер после того, как третьей участнице конкурса завязали глаза, привязал к ноге бывшего сослуживца Мигуэля выше колена толстую палку колбасы, и поставил его вместо мужа этой дамы. Ничего не подозревающая матрона, а она оказалась женой старшего брата Кью, стала на ощупь идентифицировать своего супруга. Потрогала четырех участников, но не нашла своего мужа, и очередь дошла до бывшего коллеги Мигуэля. Понятное дело, что участники были в подпитии, только поэтому согласились участвовать в несколько фривольном действе. Уверенная в том, что последний из участников и есть ее супруг, пощупала его сандалии, потом дотронулась до голой коленки. Видимо, на коленной чашечке у него была некая метка или особенность строения тела, а затем обняла его ногу чуть повыше колена, как раз в том месте, где заканчивался край туники. Ее ладонь соприкоснулась с теплой и заранее разогретой поверхностью колбасы. От неожиданности матрона взвизгнула и одернула руку.
Зал залился истерическим хохотом, а она на полном серьезе произнесла: «Ой, этот точно не мой». Гости так и «попадали» со своих стульев, за живот держался и весь обслуживающий персонал. Когда смех утих, Андрей спросил у женщины, все еще стоявшей с повязкой на глазах: «Почему вы так думаете?» «Мне кажется, что у моего это не такое», – ответила она. «Почему, по весне все на поле и в лесу растет. Может, и у вашего мужа немного выросло?» – предположил Шумахер.
«Не настолько и не так быстро», – молодая женщина начала понимать, что ее разыгрывают, и в ответ решила пошутить.
Муж на это высказывание отреагировал эмоционально.
Он накричал на супругу, подошел к стражнику тюрьмы и потребовал отдать ему эту «дрянь». Охранник отвязал палку и вручил ее озлобленному брату Кью. Тот, размахивая кишкой, заполненной мясом, начал угрожать стражнику. «Ты чего, нездоров? – возмущался бывший сослуживец Мигуэля. – Я ничего тебе не сделал и жене твоей. Если у тебя не все в порядке с юмором, и ты не понимаешь шуток, то сиди за столом и не высовывайся. Не умеешь веселиться – не мешай остальным!» Стражник городской тюрьмы повернулся спиной к возмущавшемуся и ушел.
«Юмору надо учиться. Я уже отличаю шутку от издевательства. Шумахер сейчас не зло шутит. Зря этот мужчина так бурно реагирует. Андрео говорит, что смех продлевает людям и эластам жизнь», – сообщил Мигуэлю Грегори. «Не всегда и не всем продлевает. Некоторым может и укоротить, кому жизнь, а кому длинный язык», – ответил Мигуэль, чувствуя, что обстановка между двумя лагерями гостей все больше накаляется. Он подошел к Густаво и попросил отойти от стола и переговорить.
– Послушай, тебе не кажется, что наши будущие родственники немного свысока на нашу родню смотрят? – спросил он у Густаво.
– Понимаешь, они весьма состоятельны в своей местности, оттого привыкли, чтобы все окружающие к ним относились с пиететом. Не думаю, что они не станут обижать в дальнейшем мою.., твою.., в общем, нашу Литисию, – высказал свою позицию начальник тюрьмы.
– Я не об этом. Молодежь понапивалась. Я переживаю, чтобы драка не возникла. Может, сказать Александру и Андрео, чтобы прекратили представление? – обратился Мигуэль к своему бывшему начальнику.
– Ни в коем случае! Я таких сатиров и скоморохов, как эти двое, никогда не видел. Они молодцы. Это живое представление, а не какая-то надоевшая всем комедия в театре, повторяемая из года в год.
– Густаво, ты считаешь, это нормально, когда такой болван бьет по голове колбасой Андрео? О, видишь, повалил его на пол и пихает ему колбасу в рот, – возмутился Мигуэль.
– У твоих парней железное терпение. Я бы на его месте засунул колбасу этому родному братцу Кью сам знаешь куда, – закачал головой Густаво.
Пока родственники Мигуэля возмущались выходкой родного брата жениха, родичи и друзья последнего хохотали, когда тот пытался накормить предметом раздора Шумахера.
– Можно подумать, у кого-то есть такого размера? – он тыкал колбасой в нос уже поднявшемуся на ноги Андрею.
– Так у тебя меньше, чем эта колбаса? – смеялся Шумахер, указывая на продукт питания в поперечнике на четыре пальца, а длиной чуть меньше локтя.
– А у тебя, можно подумать, больше? – на полном серьезе спрашивал старший брат Кью.
– Конечно, я бы даже показал, но боюсь смутить женскую часть почтенной публики. Понимаешь, братан, я один раз показал нескольким девчонкам, так они мне потом месяц проходу не давали.
– Мне беломордая готская свинья братом быть не может.
Завтра поедем в гости к нам в поместье, тогда посмотришь, –пугал он Андрея вторым днем свадьбы.
– Ты знаешь, – непринужденно ответил Шумахер, – я не готская, а варангская белая свинья.
– Твое дело, бывший раб, мастрийцев веселить, а не спорить со мной.
– Ой, раздался голос из помойки, и показалась голова аристократа. Иди бырло пей, да попердывай, если водку не приучен потреблять, – вставил шпильку Андрей.
На этот раз спор не перерос в мордобой.
Конкурс двадцать пятый – «наперстки». Сразу два ведущих, два подставных игрока и весь зал «лохов». Играют по-настоящему, а домен Тробио, так как он богат, то еще и по-крупному. На мраморном полу стоят три стакана, сплетенных из тростника. Они непрозрачны, жестки и упруги, таким образом, помещенный вовнутрь деревянный шарик размером с грецкий орех можно удерживать, сжимая стенки стакана. Саша, как и полагается настоящему наперсточнику-катале, накрывая поочередно шарик плетеными стаканами,
