маньяка, напугав того до дрожи в коленках. Успокаивая себя, старик связал своё нервозное головокружение непривычным ему свежим майским воздухом, а когда кожу стало неимоверно жечь, Кёлер надёжно закрыл калитку и спустил с цепи притихшего пса. Надёжно закрыв за собой, опустошённый старик проковылял мимо стола с рассыпанными по нему зёрнами риса, поднялся по скрипучей лестнице и скрылся в тени коридора, параноидально прислушиваясь к каждому шороху.
Обширная библиотека должна была пролить свет на многие вещи, доселе скрытые от мирского взгляда. Сегодня Кёлеру предстояло многое обдумать, многое открыть для себя вновь, прибегнув к хранившимся на пыльных полках знаниях о демонах инфернальных миров и трактатам об одержимости. И даже спустя несколько часов, когда за окнами уже смолк шум транспорта, а редкие фонари вовсю рассеивали царящую вокруг темноту, - покрывшиеся отвратительными волдырями, его руки тряслись от бушующего внутри смешения чувств. То, что открылось сумасшедшему старику в этот дождливый день, никак не вязалось с его устоявшимся видением мира, но и не могло быть банальным совпадением. В его доме этим вечером побывала сущность более древняя и могущественная, нежели горе-вампир мог себе представить. Наконец отыскав нужные страницы, Михаил Кёлер, он же Эджворт Донован вперил свой полоумный взгляд в строки двухсотлетней давности, кажется, не веря в чудовищные совпадения поведения того, о ком шло повествование, и того, кто рискнул высмеивать в своём же жилище вампира и хладнокровного убийцу. Если всё было верно, - тот факт, что он всё ещё жив, если это жалкое влачение существования можно было назвать жизнью, уже говорило о невероятной благосклонности высших сил к ничтожному червю, объявившему себя «санитаром леса» и борцом за справедливость.
***
«Жалкий выродок, что он возомнил о себе?!», - перепрыгивая через лужи, одиннадцатилетний мальчишка несся без устали по узким провинциальным улочкам, словно пытаясь оторваться от невидимого преследователя, - «прогнивший мешок с костями объявил себя вершителем судеб? Бездушным палачом и справедливым судьёй в одном, мать его, лице?!» Подобно маякам тёмных сил, некогда детские глаза горели двумя огнями преисподней, направляя легионы сатанических мыслей на решение судьбы заблудшего в веках вампира. Любой разумный человек подтвердил бы вам, что эти гневные думы никак не могли принадлежать молодому мальчишке, однако отборная ругань, достойная самых отъявленных сквернословов, продолжала срываться с его тонких губ. Невзирая на оживление на вечерних улицах, невольная марионетка продолжала свой бег, не обращая никакого внимания на ошарашенные взгляды прохожих.
Иногда, детское сознание всё же брало верх над телом, но эти вспышки здравомыслия были столь кратки, что Артур не мог толком понять, что же с ним происходит. Выскочив на перекрёсток, одержимый злобой юнец едва не угодил под колёса многотонного грузовика, однако он даже и не подумал останавливаться. Неизвестная сила гнала его вперёд, прочь от дома обезумевшего старика. Через пару кварталов, школьник подбежал к знакомой пятиэтажке, как вдруг, неизвестная сила отпустила его, - брезгливо швырнула тело парня, отчего тот едва не распластался на бетонном крыльце «хрущёвки».
На этом, невообразимый марафон беспамятства окончился.
В остывающем майском воздухе парили птицы, стаями проносящиеся над крышами домов по сгустившему краски небу. Стараясь придти в себя, он сидел на ступеньках, совершенно не слыша ни звуков птичьей трели, ни шагов молодых людей, вышедших с торца дома. Всё было как в бреду и лишь родительская поддержка вкупе с хорошим отдыхом могли вывести его из этого состояния. Как и ожидалось, через несколько минут в квартире на третьем этаже, в окне которого всё это время беспокойно брезжил свет, разразился страшный скандал, после которого блудный сын лишился всякой возможности погулять в свободное время.
Если бы они только знали, что сегодняшним вечером пришлось пережить их любимому сыну…
На протяжении следующих нескольких дней Артура Сечина не оставляло беспокойное чувство, что за ним кто-то наблюдает, даже тогда, когда он возвращался из школы и оставался в гордом одиночестве. Навязчивые мысли о невозможности произошедшего казались достоверными, но как тогда объяснить, что покинув футбольное поле в седьмом часу, парень добрался до дома лишь к десяти, в жутком оцепенении и перепачканной одежде, совершенно не помня ни возникнувшей ссоры с Кёлером, ни своей дороги обратно? Едва Артур закрывал серые глаза, - пред ним представали образы из подвала, точно сами духи мертвецов, заключённые в доме не желали отпускать несчастного свидетеля их гибели, даже когда он опускал веки, стараясь уйти в себя. Покойники кружили вокруг него Кантабрийским кругом, посылая в адрес своей жертвы угрозы и проклятья, словно он был повинен в их смертях. Иной раз из процессии выделялся крепкий мальчишка, на вид ровесник самого Артура. Тот лишь смотрел ему в глаза склонив на бок голову: смотрел, и внушал, - буквально пропитывал душу школьника невообразимой жутью, обращаясь к Артуру посредством чревовещания, требуя от того признания об увиденном в доме. Но как бы того не хотел сам Артур – он не мог этого сделать. Только не сейчас. Причиной тому стала неожиданно вспыхнувшая тяга вернуться на порог «пряного дома». Несмотря на очевидную опасность, зудящее ощущение недосказанности дразнило юный ум, наполнив каждый следующий день невыносимой моральной ломкой, сломавшись под давлением которой, парень принял окончательное решение вновь посетить Кёлера и поговорить с ним. В этот раз - на нейтральной территории.
Теперь, после школы парень старался поскорее отбиться от компании Андрея и прогуляться в одиночку, до старого дома, с табличкой «ул. Тенистых дубов 31» на высоком прогнившем заборе. Раз за разом, сомнения, роящиеся в юном разуме, не давали школьнику твёрдо сосредоточиться на словах, что он произнесёт, увидев вампира вновь, однако же палец его продолжал упорно давить на дверной звонок. «Почему же он не открывает?»
Спустя неделю, многие страхи по поводу погибших в доме странным образом улетучились, оставив вместо себя лишь дымку сомнений. Желая узнать, что же всё таки произошло тем вечером, и не вызвал ли он на себя гнев древнего и, несомненно, опасного существа, Артур дождался наступления темноты. Когда из родительской спальни послышался протяжный отцовских храп, мальчик достал чистый лист в клеточку, единственную гелевую ручку и заранее сделанный своими руками белый конверт, идентичный почтовому. Оставалось только подобрать нужные слова…
***
Впрочем, на сочинение ушло не так много времени, как ожидал школьник. Уже через сорок-пятьдесят минут перед парнем лежал лист, полностью исписанный аккуратным детским почерком. Он опасался, что ему снова придётся врать и выдумывать красивые фразы, дабы вызвать желание у загадочного адресата прочесть эти скромные строки до конца и ответить на вопросы. Однако, едва он взял ручку, как из под его «пера» начали выходить осмысленные фразы и строки, по своему содержанию и искренности не уступающие письму взрослого человека, страдающего от такой же гнетущей неизвестности. В простых предложениях, образующих несколько внушительных абзацев, он смог подробно описать своё состояние после их беседы и сумасшедшей пробежки до дома. Будучи контролируемым потусторонним сознанием (Артур импульсивно исписывал бумагу, не стесняясь некоторых слов), он проклинал Кёлера и грезил мечтами избавиться от него, о чём, уже, будучи в своём уме, и поспешил предупредить убийцу-вампира. «…Не могу сказать точно, но мне кажется, вам угрожает опасность. Со мной начало что-то происходить. Вы поможете мне? Мы же друзья. Я не понимаю, что со мной тогда произошло, но мне очень хочется дослушать ваши истории. Обдумав наш разговор, я понял, что вы не обычный убийца, - а настоящий герой, очищающий наш мир от бандитов и болезней... Мне не хотелось оскорблять вас. Обещаю держать ваш секрет в тайне». Прежде чем убрать письмо, Артур прочёл его несколько раз полушёпотом, а после аккуратно сложил и убрал в собственноручно свёрнутый конверт. Осталось только доставить его Михаилу Кёлеру и ждать, когда тот даст о себе знать. Мальчишка устало закрыл глаза и его вновь обуял лёгкий трепет перед встречей с настоящим вампиром, только на этот раз он уже не боялся. Они же друзья? Ну, почти не боялся…
***
Как и ожидалось, покосившаяся калитка цвета золы не отворилась ни через минуту, ни через десять, даже не смотря на свинцовые тучи и волнующий предгрозовой ветер, так любимые Кёлером. Но сейчас Артур был возвышен над всеми обстоятельствами, - письмо, что лежало в его портфеле, было, если и не «тузом в рукаве», то уж точно хорошим подспорьем в установлении вербального контакта с нелюдем. Чтобы не вызвать подозрений, мальчишка отвернулся от прохожих, а когда убедился в том, что свидетелей больше нет, на носочках бросил своё письмо в сплющенный вандалами почтовый ящик. Готово! Едва пальцы сжимающие конверт разомкнулись, - Артур сразу же ощутил приступ необъяснимого головокружения, едва не потеряв сознание, однако похлопав себя по щекам, пришёл в себя и подытожил, - всему виной эйфория перед долгожданным событием. Мальчишка смутно представлял себе, а точнее – даже не задумывался над тем, как отреагирует на письмо сумасшедший старик, однако то неутолимое желание узнать сокровенные тайны сверхъестественного существа, с коим ему пришлось столкнуться, было сильнее всяких там здравых смыслов и чувств самосохранения. Оставалось только ждать благосклонности самовольно исказившего себя старостью вампира.
Впрочем, даже острое чувство голода со временем притупляется: когда органы чувств, вкупе с самим его высочеством мозгом, понимают, что в ближайшее время пищи им не видать, человек перестаёт обращать внимание на постоянную ноющую боль в животе и его лягушачье вздутие. Наверное, так получилось и с Артуром. Конечно, не в физическом смысле. Разум юного школьника терзало информативный голод, утолить который мог лишь один единственный человек. Точнее, не совсем человек…. К сожалению своего юного друга, с ответом Михаил Кёлер не спешил. Осознав, что вечно жить надеждой достаточно проблематично, неусидчивый мальчуган перестал терзать себя неприятными воспоминаниями и загадками, россыпью рисовых зёрен, оставленных ему старым недочеловеком.
С наступлением долгожданных каникул, он старался проводить всё своё свободное время на улице: гонял по траве старый мяч с единственным другом; искал подходящие доски, мечтая возвести на ветвистой яблоне шалаш; потирая ссадины и свежие комариные укусы, вдыхал полной грудью горячий воздух, занесённый южными бродягами-ветрами. То лето и впрямь выдалось через чур жарким, и хотя мир ещё не осознавал, что стоит на пороге глобального потепления, торфяники уже
