Дом. Книга 1. "Деривативы, Контанго, 189"

– был немногословен гном.
Нгуви привстал на подножку кабины и издалека заглянул в прицеп.
– Нормально, – прокомментировал Нгуви свой мониторинг прицепа.
– Что нормально? – не понял водитель трактора. – Чего ты лазишь? Ты тут работаешь? Чего-то я тебя не знаю.
– А ты в Консалте всех хомо в лицо знаешь? Сейчас расскажу, – ответил Баб, спрыгивая с подножки.
– Ну что, забирать будешь? – поинтересовался у эльфа водяной. – Устраивает?
– Как раз ко мне войдет в кузов. Выгружай вон там на бетоне, чтобы зерно с земли не выколупывать, – Нгуви указал на площадке место, откуда бы он желал перекинуть пшеницу в свой «Омбэ».
– Да погоди ты, – скривился водяной. – Выгружай ему уже. Дай с хомо по цене сойдусь, взвешу да рассчитаюсь.
Так оно и произошло. Водяной пошептался с гномом и запустил «Кулунгу» на территорию. Прицеп взвесили.
Куда Баб указал, туда пшеницу и ссыпали. Он еще просил водителя трактора, чтобы тот подождал, пока Нгуви перекинет зерно с прицепа в кузов, не выгружая, но гном ждать не желал и навстречу эльфу не пошел. Баб был и этому рад и быстрым шагом пошел к своему грузовику, чтобы подогнать его к горке пшеницы, лежавшей поодаль от навеса.
За то время, пока он подъезжал, приемщик взвесил пустой прицеп, отнял один вес от другого и высчитал сумму, необходимую к уплате за товар. Гном забрал деньги за сданную пшеницу, запустил двигатель и начал опускать прицеп в горизонтальное положение.
Баб отказался платить деньги работникам и отклонил их предложение подогнать погрузчик и переместить зерно в кузов самосвала. Нгуви решил сэкономить и извлек из кузова совковую лопату с объемным лотком.
Гидравлический подъемник трактора уже опустил прицеп, гном закрыл борта и взмахнул рукой, прощаясь со всеми. В это время Баб набрал первый лоток пшеницы и собрался забросить ее в кузов. Он присмотрелся и прищурил глаза.
Затем наклонился и взял в ладонь горсть зерна, стал внимательно рассматривать и пересыпать с руки в руку. Далее присел и провел ладонью по склону горки, всматриваясь в пшеницу.
– А что это за просо? – обратился он к водяному и гному.
– В смысле? – гном уже шел в кабину, но приостановился и вернулся назад.
– Чего пшеница такая мелкая? – Баб указал на несколько зерен, лежавших на его ладони.
– Какая выросла, – склонил голову гном. – Низина у меня на поле есть. Воды в этот сезон было много, вот и не вызрела.
Я уже ждал-ждал – думал, созреет получше. Ан – нет. Вижу – сыпаться колос начинает. Повез к Файооу.
– Она мелкая, как просо. Это не пшеница, это дерьмо на палке! – возмутился Нгуви и швырнул зерна с ладони на землю.
– Какая есть, – без эмоций ответил гном. – Мне какая разница? Не выкидывать же ее. Возле вокзала на элеваторе не берут, а тут, хвала Бэквордации, Файооу любую принимает.
– И что? – недоумевал Баб.
– Как что? Он смешает мелкую с крупной и перепродаст, –подмигнул гном эльфу. – Мало платит, но покупает же.
– А мне она такая зачем? – возмущался Нгуви.
– А я тут при чем? – гном сделал удивленное выражение лица и полез в кабину.
– Э, стой! – попытался задержать его Баб.
– Что ты хочешь? Я вообще с тобой никаких сделок не заключал! – возмутился гном и тронул трактор с места.
– Я ее брать не буду, – категорично заявил водяному эльф. – Я такой навоз твоему вампиру не сдавал. Я хочу забрать нормальный товар. Я отдал твердое зерно, а это мелкое и черное оставь своему хозяину-живоглоту.
– А зачем мы его тогда выгружали здесь, а не под навесом? – спросил водяной.
– Не знаю. Это не я выгружал, а хлебороб-гном. Этот мусор можно было сразу за оградой на свалке сгноить, чем мешать с хорошим урожаем, – Баб кивнул в сторону удаляющегося «Кулунгу».
– Почему ты сказал, что будешь брать? – кричал водяной.
– Я ж не предполагал, что вы такое дерьмо принимаете.
– Идиот, надо было смотреть, прежде чем соглашаться.
Что я теперь с этой кучей пшеницы в конце дня посреди двора делать буду? Ведрами ее под навес таскать? Вот бери сам и носи теперь, раз такой умный.
– Пфы! Не стану я ваше просо носить, – фыркнул Нгуви. –Такую корявую пшеницу вообще нельзя принимать, кроме как на корм скоту. Да еще и не всякая скотина ее жевать станет.
Видя возникший спор и размахивающих руками водяного и Баба, еще два эльфа из команды Файооу подошли к ним. Нгуви наотрез отказывался как забирать эту пшеницу, так и носить ее под навес. Он вообще демонстративно вернулся в свой «Омбэ» и стал ожидать следующий транспорт.
Прошло еще два часа, на протяжении которых три сотрудника пункта приема зерна переместили пшеницу, выгруженную из прицепа, в нужное место. Когда в ворота въехал грузовик «Мива», но не тот, на котором уехал Файооу, а другой с новой порцией зерна, Баб тут же кинулся к машине. Но водяной сказал, чтобы водитель не слушал этого сумасшедшего, а выгружался, где ему укажут.
Процедура сдачи и приемки товара прошла по обычной схеме. «Мива» уехала. Баб завел свой «Омбэ», подъехал к куче вновь ссыпанной пшеницы, достал лопату и без спроса стал грузить зерно себе в кузов.
– Ты че творишь? – спросил водяной.
– Не бойся, твое не заберу. Возьму только свое, – ответил Нгуви, продолжая швырять лопату за лопатой в кузов.
– Ты чего тут распоряжаешься? – выказал негодование один из эльфов.
– Насыплю кузов, перестану распоряжаться и уеду.
– Никуда он не уедет, – ответил водяной. – Я ворота закрою. Пусть машина стоит до утра, а утром хозяин с ним сам разбирается. Ишь ты, раскомандовался, – сказал водяной.
– Закроешь, так я твои ворота к продажной матери высажу своим бампером и уеду, – усмехнулся Нгуви.
– Отдай лопату, урод. Я вместо тебя и из-за тебя, недоноска, таскал эту долбаную пшеницу, а теперь ты будешь еще тут ковыряться, – один из эльфов схватился за деревянный черенок и попытался вырвать лопату у Баба.
Не удалось. Нгуви дернул так, что эльф упал лицом в зерно, лежавшее на бетоне. Упавший поднялся, выплюнул то, что угодило ему в рот, обошел «Омбэ» с другой стороны и открыл клапан ниппеля заднего колеса. Воздух зашипел и начал покидать камеру. Баб среагировал моментально.
Он бросил лопату, подбежал к эльфу и ударил ему кулаком в лицо. У того из губы потекла кровь. Но Нгуви на этом не остановился, а сопроводив свои действия трехэтажным комментарием, еще два раза ударил эльфа в голову. Тот упал, Баб успел один раз пнуть лежащего ногой, но водяной к этому времени поднял лопату, приблизился сзади к Нгуви и врезал ему этим универсальным орудием труда по голове. Житель Волатильности пришел в замешательство.
У него закружилась голова. Тогда к нему подбежал второй эльф и со всей силы удалил его в нос. Баб не устоял на ногах и стал на одно колено. Сопротивление он оказывать уже не мог, а только прикрывал тело и лицо от ударов. Его еще немного поколотили, а затем дали возможность сесть в грузовик и уехать.
XIV

Огромная гуманоидная масса двигалась по одной из главных улиц Спрэда. Имя этой улицы – Налет медведей. Народ направлялся в сторону площади Портфельных инвестиций.
Тысячи хомо, имеющие различные политические взгляды, шумной рекой намеренно текли в то место, куда городские власти запретили организаторам шествия вести митингующих. Однако антиглобалисты для того и собираются на такие мероприятия, чтобы действовать наперекор полиции и правилам, утвержденным, как они считали, крупным капиталом.
Пестрая толпа, шагающая по улице Налет медведей, включала в себя всех, кто каким-то образом ненавидел транснациональные корпорации, международные финансовые организации и всех прочих, кто мог влиять на глобальную политику. Кроме того, среди протестующих можно было увидеть спортивных фанатов, обычных хулиганов, у коих всегда чешутся кулаки, необычных хулиганов, надеявшихся устроить погромы и под шумок вынести из разграбленных близлежащих магазинов и банков что-либо ценное. Шел и тот контингент, который был всегда и всем недоволен: налогами, пенсиями, сервисом в ближайшей мастерской по ремонту обуви, погодой, нерегулярностью движения общественного транспорта или нерегулярностью половых контактов.
Всегда и везде найдутся недовольные. Нужен только повод. Не будем оспаривать право хомо на митинги и демонстрации. Просто взглянем на это событие глазами как протестующих, так и тех владельцев магазинов, салонов и офисов, чьи помещения в этот день будут сожжены или разграблены.
Ведь в такой разношерстной толпе у каждого участника свои интересы. Кому-то необходимо выплеснуть эмоции, другим отработать выделенные деньги, третьим для самого себя внести посильный вклад в улучшение жизни на Тренде.
Понятно, политические партии и общественные организации в данных мероприятиях могут прорекламировать себя, дать интервью на фоне многотысячного шествия или заявить о своих правах перед телекамерами. Это нормальный процесс в демократическом государстве. И нормален он ровно до того момента, пока весь этот поток не натолкнется на стену хомо со щитами и в шлемах, у которых за поясом висит резиновая дубинка и электрошокер, а в кармане баллончик со слезоточивым газом.
Противоборство начинается тогда, когда представители власти решили, что нельзя демонстрантам двигаться дальше и сказали толпе: «Стоп!» А те, кто находится с противоположной стороны, говорят: «Пропусти!» И вот тут-то и начинаются события, которые выходят за рамки правового поля.
И каждая сторона винит другую, считая свою позицию самой верной. Кто из них прав? В ваших глазах – тот, на чьей стороне находятся ваши симпатии. В средствах массовой информации в репортажах с места и в аналитических разборках после событий прав тот, чью позицию разделяют владельцы теле- и радиоканала, газеты или журнала. Кто-то этим живет, кто-то этим питается. Ну, а некоторым достается удар дубинкой по голове или ответный булыжник в лицо.
Хомо с плакатами, флагами, растяжками, некими чучелами, символизирующими мировой капитал, беспрепятственно плыли среди высотных бетонных берегов, состоящих из жилых домов, административных строений и зданий, используемых для коммерческой деятельности.
Протестующих, по словам организаторов, собралось не менее сорока тысяч. По сводкам пресс-центра полиции митингующих пришло не более десяти тысяч. Истину вы определите сами, смотря на чьей стороне будете находиться.
Посчитать реально всех хомо было сложно. На протяжении всего маршрута кто-то присоединялся, кто-то убывал.
Некоторые боялись преступить закон и не желали участвовать в движении по запрещенному маршруту до самой площади Портфельных инвестиций. Часть находившихся здесь пришла просто поглазеть и с самого начала не собиралась идти весь путь.
Среди протестующих можно было заметить коммунистов, несущих красные полотнища, анархистов с черными знаменами, «зеленых», выступающих за защиту окружающий среды, «голубых» – это те, кто борется с загрязнением мирового океана, – и прочих, и прочих, и прочих.
Все они двигались, пока на пересечении с улицей Форвардной маржи не уперлись в заграждения, воздвигнутые по указанию комиссариата. Далее путь к площади Портфельных инвестиций был перекрыт. Задние ряды попытались напирать на впереди идущих, но поняв, в чем дело, все