Дом. Книга 1. "Деривативы, Контанго, 189"

стекла, бетона, безразличия, суматохи, напускной деловитости иногда выказывает агрессию к незнакомцу. И чем он моложе (слабее), тем больше вероятности, что к нему подойдет компания любознательных рябят (уличных хулиганов).
Они могут попросить закурить (отобрать пачку сигарет), поинтересоваться, сколько сейчас времени (снять наручные часы), одолжить несколько монет для проезда в общественном транспорте (выгрести из карманов всю наличность), спросить, где расположена картинная галерея (просто так дать по морде ни за что). Если в городе уровень преступности зашкаливает, то гостю лучше держаться ближе к центру населенного пункта, не уходить с улиц во дворы и переулки. А лучше при себе иметь средство индивидуальной защиты. В данном случае пистолет будет не лишним. И у Акили Ванасаяби он был. Не боевой, а «Пневмо».
Новичку из провинции в столице сложно без денег. Как ты ни гонись за модой на просторах Инсайда, какие новые шмотки на свое тело ни натягивай, а приедешь, и в бутиках Спрэда уже висит новая коллекция какой-нибудь «Саса». Для того чтобы ходить в одежде «Саса», нужно иметь денежных средств чуть более, чем у среднестатистического жителя столицы. У этого водяного с собой хватало наличности, однако «Саса» ему была не нужна. Он зашел в один из супермаркетов, выбрал себе новые джинсы, куртку и так далее, оплатил покупки, зашел в примерочную кабинку и переоделся, пристегнув кобуру пистолета к новому ремню. Затем с достоинством выбросил старые одежки в контейнер с мусором, стоявший на выходе из торгового зала, и подмигнул грудастой брюнетке из числа продавцов.
Ему захотелось познакомиться с этой широкобедрой гномихой, но не хватило смелости. Смелость можно искусственно поднять, употребив грамм пятьдесят коньяка в одном из ресторанов Спрэда (двести миллилитров пятидесятипроцентного шмурдяка в одной из забегаловок Листинга). Но зачем пить шмурдяк в дешевом баре? Его пил проходчик (упырь, проходимец) Акили в шахтерском городке несколько дней назад. А теперь он – будущий метростроитель Ванасаяби.
Почему будущий? Контракт о приеме на работу на руках, и аванс от Кигени Вакала в кармане.
Акили Ванасаяби покинул торговый центр и решил посетить перед ужином в ресторане храм богини, стоявший за супермаркетом. Водяной медленно, а торопиться было некуда и незачем, зашагал к храму.
Культовое сооружение в честь богини Бэквордации стояло на холме. Акили с восхищением смотрел на сверкающий купол храма, выполненный в виде огромного кулака, устремленного в небо прямо к естественному спутнику Тренда. Фундамент здания представлял собой правильный пятиугольник, в углах которого стояли башни, увенчанные раскрытыми ладонями, пять пальцев на которых указывали на небо.
Каждая из башен соответствовала одному из пяти дней недели и одному из пяти месяцев в году. Каждые десять часов из пятидесятичасовых суток на одной из башен звучал колокол. В общем, как в быту, так и в религии все было подчинено циклу, кратному числу «пять».
Молодой водяной зашел под своды храма, произнес молитву и стал размышлять: «Интересный этот Кигени Вакала.
Он так со мной всегда разговаривает, словно чего-то до конца не говорит. Точнее, словно скрывает. Скрывает, но хочет сказать. Кто он может быть на самом деле? Бандит? Нет. На мафиози он не похож. То, что он мне дал пистолет, еще ни о чем не говорит. Пистолет этот не стреляет пулями. Он плюет газом. Но он мне его зачем-то с собой дал. Дал, будто говоря мне, что я должен о себе беспокоиться. Мол, если шантрапа перегородит дорогу, то можно достать и залепить глаза едкой жидкостью. А если меня с ним застукают полицейские, то только выпишут штраф и отберут незарегистрированный пистолет. Он дал денег и не боится, что я с ними от него скроюсь. Есть вероятность, что он хочет использовать мое тело на органы. Но это глупо. Это глупо – брать на запчасти хоть и у крепкого, но шахтера. Экология в Листинге не та».
Акили после этих слов потрогал свою грудь в области сердца, а потом приложил руку к правой почке. Он склонил голову в поклоне, сжал кулак. Потом распрямил пальцы и направился к выходу из храма, продолжая думать: «Надо сходить в парикмахерскую и постричься. Я видел брадобрейный салон недалеко отсюда. Не сунуться ж в ресторан с такой прической. Постой! А какой ресторан, если у меня пистолет под курткой, а там необходимо раздеваться. Не могу же я в гардеробе оставить оружие. Так не пойдет. Ай, ничего страшного. Зайду в какой-нибудь бар поприличнее. В барах можно сидеть в верхней одежде. Но постричься обязательно надо.
Раз я приоделся и хочу, чтобы на меня девушки смотрели, то и на голове должен быть порядок».
Ванасаяби прошагал через ворота храма, повернулся и произвел короткий кивок головой. Он вдохнул полной грудью столичный воздух и направился в салон, где ему должны были сменить прическу и укоротить волосы. Сначала он вертел головой, рассматривая витрины магазинов, но мысли о его новом работодателе опять стали крутиться в голове.
«Врет он все, что метростроевец, – подумал Акили о Вакала. – Он не то чтобы об устройстве шахты, а в строении норы крота ничего толком не знает. Спросишь, так отнекивается да отшучивается. И если честно, то он вообще не строитель.
Он элементарного не знает в строительстве. Может, фирму подложную имеет да за взятку взял подряд на подземные работы? Это может быть. Выиграл тендер, а теперь хочет удачно перепродать, а левые денежки в карман положить?
Очень большая вероятность. А я тогда ему зачем? Может, как консультант? Весело. Консультант и свидетель, от которого потом нужно избавиться. Глупости. Мысли дурные прут от того, что неизвестно ничего. Может, сбежать от него? А потом? Опять в лаву и долбить уголек. Нет. Вот когда жареным запахнет, тогда и слиняю».
Водяной прошел узким коридором в небольшой холл парикмахерской, где за столиком сидела женщина с вычурной прической. Она посмотрела сначала на незамысловатую стрижку Акили, которую ему бесплатно производил в общежитии товарищ по бригаде Зизишити. Скривилась, констатируя для себя тот факт, что в таком дорогом салоне, где она работала, бедные клиенты не стригутся. Потом посмотрела на его обувь и одежду, повела бровью, мол, одет прилично, и улыбнулась, произнеся: «Чего, мистер, желаете?» Ванасаяби в ответ растянул губы в улыбке: «Давненько моих волос не касались ножницы хорошего мастера. Пора постричься».
Женщина про себя улыбнулась и открыла журнал.
– Вы сейчас хотите или запишетесь на удобное для Вас время?
– А у вас что, свободных мест нет? – удивился Акили.
– А вы сейчас желаете? – спросила она и посмотрела в журнал предварительной записи.
– Конечно.
– Один из мастеров сейчас свободен. Можете повесить куртку в шкаф на вешалку и проходите в зал налево.
Акили кивнул в знак согласия и направился к шкафу, где на вешалках висела верхняя одежда. Он аккуратно, стоя спиной к сотруднице парикмахерской, отстегнул пистолет и спрятал во внутренний карман куртки, которую затем переместил в шкаф.
– Вам помочь? – решила прийти на помощь женщина, увидев, что посетитель долго возится со своей одеждой.
– Нет-нет. Все в порядке, – отказался он.
Дверь направо вела в зал для маникюра. Она была приоткрыта. За столиками обслуживалось два разнополых посетителя. Шахтер покосился на мужчину, ногти которого покрывала лаком мастер по маникюру, и, хмыкнув, прошел в зал для стрижки.
Четыре девушки-мастера по стрижкам бездельничали, делясь впечатлениями о популярном ток-шоу. Ванасаяби остановился у порога, пытаясь определить, кто из четырех сотрудниц сейчас свободен. Заметив посетителя, трое продолжили обсуждение своих насущных проблем, а четвертая поздоровалась с Акили и указала рукой на кресло-мойку, добавив: «Присаживайтесь». Для шахтера-проходчика данный предмет парикмахерского оборудования был в диковинку. В Листинге таких он не видел, поэтому с подозрением взглянул на гибрид умывальника с мягким креслом и почему-то вспомнил о вампире, которому в соседнем зале делали маникюр. В шахтерской среде такие операции мужчин со своими ногтями считались правилом плохого тона. И это самое мягкое определение, которое любой из членов его бригады дал бы мужику, покрывающему себе ногти лаком в салоне красоты. Пусть лак и прозрачный.
Акили с непониманием посмотрел на сотрудницу, предложившую ему помыть перед стрижкой волосы. Он поскреб себя пальцами по щеке и произнес первое, что пришло ему на ум: «Мне не надо бриться. Я на стрижку пришел». Девушка глянула на него так, будто бы этот молодой водяной отказался принять душ перед половым актом после долгого трудового дня.
– Я понимаю, – сказала она и покосилась на своих коллег, прекративших разговоры и устремивших свои взоры на Акили. – Я вам предлагаю вымыть волосы шампунем перед стрижкой. Однако по вашему желанию мы можем вас и побрить.
– Где волосы? Зачем меня брить? – пожал плечами Ванасаяби и посмотрел еще раз на кресло-мойку, а потом себе чуть пониже пояса, и опять вспомнил о вампире из маникюрного зала. – Какие вы хотите мне намылить волосы?
– Ну, те, что вы собрались стричь, – мастер, сдерживая смех, пыталась втолковать Акили, что в приличных салонах голову необходимо готовить к стрижке.
– А, так это вы собрались на этой смеси гинекологического кресла и раковины помыть мне голову? – не сдержался и выдал свои догадки шахтер.
Четыре мастера прикрыли глаза руками и дружно засмеялись так, что дама, сидевшая на входе с журналом предварительной записи, заглянула в зал стрижки, пытаясь выяснить причину такого бурного веселья.
XII

Во время уборочной работники на ферме «Мкилима и сыновья» трудились больше обычного. Оно и понятно: комбайнеры должны успеть до сезона дождей обмолотить пшеницу, а водители – оперативно отвезти ее в хранилище или сдать на элеватор в Консалт. Так примерно и с остальными культурами, какие раньше по времени созревали, какие чуть попозже. Но урожай тогда твой, когда ты его собрал, а не тогда, когда он всего лишь вызрел.
Баб Нгуви сегодня проспал всего тринадцать часов – с сорока семи вечера до десяти утра – и с восходом солнц направился на машинный двор. Оттого был злым, нервным и раздражительным. Он мечтал поскорее забрать с машинного двора свой «Омбэ» и укатить в поля. А там можно было часик-другой в лесополосе наверстать те шестнадцать часов, которые необходимы хомо на Тренде для полноценного отдыха.
Баб прибыл на работу и зашел в небольшой домик сторожа, состоящий из одной комнаты. Домик-будка имел три окна, для лучшего обзора территории. На площади в шесть квадратных метров там разместился стол, стул и шкаф. На столе стоял маленький телевизор, чтобы сторожу веселее было коротать время в ночную смену. Над столом висел стенд, а проще говоря, обычная древесная плита с наполовину вбитыми в нее гвоздями, на которые водители вешали свои ключи по окончании работы. А снизу под каждым гвоздем имелась надпись с номером автомобиля. В одном отделении шкафа висела верхняя одежда сторожа, а вторая была разграничена полочками, на которых размещались журналы убытия-прибытия, канцелярские принадлежности и паек хомо, находящегося на смене. Еще