Тогда конным отрядом…
— Да где ж конный отряд? Товарищ Шкарбанов на Урале с белоказаками бьётся, а у нас конников — двенадцать человек!
После обеда к пристани подошло двухтрубное, похожее на морское, бронированное судно, обстреляло город из пушек, а берег из пулемётов.
Снаряды рвались у здания Совета, один из снарядов влетел в окно рядом с помещением, в котором шло заседание Совета.
Комиссары бросились кто под столы, кто за диваны, другие упали на пол, прикрывая портфелями головы.
— Эко шандарахнуло, — смущённо оправдывались друг перед другом за негероическое поведение, вставая с пола и отряхивая одежду. — Хорошо, что в той комнате никого не было, а то б непременно убило…
— Кто ж у восстанцев так метко стреляет? Видать, в нас целил… Чуть не попал!
Тем, что снаряд угодил в соседнее окно, сильнее других был обеспокоен Иван Михайлович Жерихов.
— Другой снаряд всенепременнейще прилетит в нашу комнату! — убеждал он уверенно. — Теория такая есть: «Полёт снарядов по единой траектории». Раз один там, то другой непременно рядом.
— Так почему ж рядом, если по единой?
— А потому, что в конце — по теории рассеивания снаряд уходит чуть в сторону.
Но следующий снаряд разорвался вдалеке…
— Видать, теория рассеивания сильнее теории единой траектории.
— Надо послать красноармейца навести порядок в той комнате. Небось порушилось всё…
— Товарищи, в Совет пришли сведения, что чехо-словаки готовят усиленное наступление на Саратов, и ночью пароходами собираются переправлять войска вниз по Волге, — сообщил Новиков. — Нам надо что-то предпринять. Какие будут предложения?
— Выкатим пушку на пристань, а как чехи поплывут, вдарим по ним из пушки, — предложил товарищ Гемма.
— Я думаю, предложение неверное. Во—первых, не попадём, потому как пушкари у нас неопытные. А потом, откуда узнаем, что плывут чехи? Вдруг пароход пассажирский, и безвинный народ потопим…
— Ну, хотя бы для острастки пушку на пристань выкатить, — настаивал товарищ Гемма.
— Ну хорошо, — согласился Новиков. — Давайте пушку поставим… И, я думаю, надо осмотреть наши позиции за городом. Пусть товарищи Шульпяков и Жерихов съездят на бричке, проинспектируют.
Резкий телефонный звонок ударил по нервам.
— Вот чёрт, — незло выругался Жерихов, вздрогнув от громкого телефонного звонка. — Я думал, опять стреляют.
— Ты, Иван Михайлович, теперь воробья испугаешься, — пошутил товарищ Гемма.
Новиков поднял трубку:
— У аппарата…
— Такие дела, товарищи, — доложил Новиков, окончив разговор по телефону. — С пристани докладывают. Вражеский пароход приблизился к пристани и попытался пришвартоваться. Наш отряд, находящийся на пристани, открыл по пароходу пулемётную стрельбу…
Новиков замялся.
— В общем… Там у них пулемётчик раззява какой-то… Упал с дебаркадера в воду, шинель у него зацепилась за пулемёт… Утопил, зараза, пулемёт.
— Может умышленная диверсия?
— Да нет, раззява пулемётчик. Сам чуть не утоп. Просят подмогу, в общем. Так что, пушку надо отправлять на пристань. Товарищ Гемма… Автоном Кириллович, вы у нас комиссар внутренних дел. Вот мы вам и поручим командовать пушкой.
Пока нашли лошадей, пока разыскали артиллерийскую прислугу, пока поставили пушку на передок и запрягли лошадей… К пристани подъехали уже в сумерках.
Прожектор с вражеского парохода шарил по берегу.
Автоному Кирилловичу казалось, что повсюду от берега ползут серые цепи вражеских солдат. Удержавшись от приказа, который мог бы дискредитировать его в глазах подчинённых, как смелого командира, и приглядевшись, Гемма понял, что за движущуюся силу врага он принял колышущийся от ветра кустарник.
С облегчением вздохнув, комиссар приказал хромому бомбардиру—наводчику обстрелять вражеский пароход.
Неопытная обслуга пушки готовились бестолково и медленно.
Наконец, раздался первый выстрел.
Темнота скрыла, где взорвался снаряд. Но пароход не пострадал.
Красноармейцы берегового отряда, услышав выстрел, и не увидев взрыва на реке, подумали, что стреляет пушка с парохода. А артподготовка, как всем известно, это начало вражеского наступления.
Береговые отряды красных, пользуясь спасительной темнотой, без особого шума покинули позиции и бежали кто куда.
В ближайших домах от выстрела потрескались стёкла. Испуганные обыватели выскочили на улицу, криками спрашивая у соседей, что за гром, отчего стёкла лопаются.
Крики породили панику, и люди, кто схватив необходимое, а кто налегке, бежали прочь.
Гемма кричал, что стрельнула красная пушка, «именем революции» приказывал всем остановиться…
Пока на пристани и в округе кричали, паниковали и разбегались в разные стороны, вражеский пароход ушёл. Вниз или вверх, никто и не заметил…
***
Ночь долгая, как тяжкая хворь.
Город с верхом налит ужасом и паникой.
Тёмные улицы ночного города пусты. Редким пугливым обывателям жутковато от прозрачной тишины. Они ещё перебегали с оглядкой от дома к дому, а город уже будто умер. И душа его облачком, закрывшим полную луну, воспарила над мёртвыми кварталами.
Собаки, раньше поднимавшие лай по любому поводу, молчали. Иных порешили хозяева по причине голодного времени, другие научились молчать — молча дольше проживёшь.
Двадцать седьмого июня, в четверг, белогвардейцы и восставшие крестьяне обложили город.
Комиссары готовились принять бой.
Прорывая черноту ночи ярким светом, по безлюдным улицам двигался автомобиль. Стучал—трепыхался перепуганным механическим сердцем мотор. Резкий, болезненный вскрик рожка зачем-то взрезал пустынную тишину. Это товарищ Сергей Парменович Захаров, военком, готовясь к обороне города, объезжал предполагаемые боевые позиции. На задней полке машины стоял пулемёт, на заднем сиденье сидели три красноармейца. Стрельбой из пулемёта военком намеревался рассеять белогвардейцев, окруживших город, ежели таковые встретятся красному дозору.
Выкатив за город, автомобиль развил по просёлку хорошую скорость.
Фары выхватили холмики земли поперёк дороги, неясные солдатские фигуры.
— Стой! — воскликнул один из солдат и торопливо снял с плеча винтовку.
Это белые перекопали дорогу, перерезали всякому движению путь.
Шофёр закрутил баранку, автомобиль резко повернул. Пулемёт, стоявший на задней полке, выпал из автомобиля. Следом упал красноармеец, дёрнувшийся удержать пулемёт.
— Стой! Стой! — закричали белогвардейцы и звучно передёрнули затворы, готовясь к стрельбе.
Выпавший пулемётчик не растерялся. Моментально поставив пулемёт на колёса, поправил ленту и открыл огонь по врагу.
Белые, не сделав ни единого выстрела, скрылись в ночи.
Машина задним ходом возвратилась к пулемётчику.
— Молодоец, боец, — похвалил Захаров пулемётчика. — В общем, диспозиция ясная. Обложили нас белые. Надо возвращаться в город и готовиться к обороне.
Заехали за секретарём горкома Новиковым, обзвонили членов Совета, созвали экстренное заседание.
— Контра обложила город, — доложил военком Захаров. — По объявленному три дня назад первому призыву в Красную армию никто из призываемых в военкомат не прибыл. Товарищ Шкарбанов с отрядом, вы знаете, выполняет революционное задание за пределами города. Вернётся примерно через неделю. Будем отбиваться своими силами.
— Ну, оборону вы, товарищ Захаров организуете, — взял слово комиссар внутренних дел Гемма. — А вот мной раскрыта контрреволюционная организация, которую необходимо уничтожить. Бывшие офицеры мало того, что сами отказались от призыва в Красную армию, но и людей подбивают к мятежу. Я предлагаю всему составу Совета городских комиссаров пойти по домам офицеров, подлежащих призыву, чтобы арестовать их. Ну а товарищу Захарову в спешном порядке обучить нас метанию гранат, чтобы мы таким образом могли уничтожить контру.
В то время, когда экстренно заседал Совет, офицеры—белогвардейцы проводили налёты на квартиры комиссаров. Они тоже решили отловить и уничтожить комиссаров поодиночке.
Комиссары на квартирах офицеров никого не нашли. А иные побежали спасать свои семьи.
Стрельба на окраинах началась перед рассветом. Как-то приглушённо и совсем не стра¬шно, слышались отдельные щелчки, словно кто-то, нервничая, постукивал деревяшкой по столу. Совсем далеко вспыхнул протяжный многоголосый крик «ра—а—а», щелчки посыпались чаще, крик прошила ровная железная стёжка пу¬лемета.
Несколько тысяч окрестных крестьян и немецких колонистов, вооруженных винтовками, вилами и самодельными пиками, при поддержке белогвардейцев КОМУЧа шли на приступ города.
Шесть городских церквей ударили в набат.
Лиза слушала нестройный колокольный звон, от которого щемило сердце и становилось жутко на душе.
Они с военкомом Захаровым и несколькими красноармейцами были окружены в здании военкомата. Хорошо, что здание было каменным. Это защищало от пуль, не давало нападающим поджечь здание с улицы.
Прятавшиеся на втором этаже красноармейцы из окон видели мятежников, длиннобородых мужиков, вооружённых вилами и пиками.
—Упрямые в тупой ограниченности и свирепые от одичания, — пробормотал товарищ Гемма, наблюдая за нападавшими.
«Растерзают, разорвут в клочья», — думала Лиза.
Красноармейцы установили пулемёт на втором этаже, не учтя, однако, что в зону обстрела пулемёта не попала территория у дома и за забором.
Красноармейцы открыли огонь, но затрещавший пулемёт замолк: в патроннике застрял патрон. В одной из комнат раздался грохот, полыхнуло зарево. Это мятежники сумели забросить гранату в окно. Под прикрытием высоких каменных заборов, окружающих здание с трёх сторон, мятежники пробрались к стенам дома и принялись сбивать железные ставни с окон нижнего этажа.
Захаров собрал оборонявшихся в коридоре, ведущем к выходу. Все стояли молча, слушая, как под ударами мятежников вздрагивает дверь.
— Надо прорываться, товарищи, — решил Захаров.
Красноармеец, увешанный бомбами, подошёл к двери. В левой руке он держал наган, в правой — ручную гранату.
— Открывай двери! — скомандовал красноармеец, затыкая наган за пояс и готовясь выдернуть чеку у гранаты.
Дверь неожиданно для мятежников открылась.
— В гранаты их, братва! — страшным «матросским» голосом закричал красноармеец и одну за другой швырнул за спины мятежников три гранаты.
Гранаты разорвались в гуще наступавших. Послышались стоны и душераздирающие крики. Мятежники шарахнулись в стороны. Защитники военкомата кинулись вперёд, бросая гранаты направо и налево.
Последними бежали два красноармейца, тащившие пулемёт и ящик с пулемётными лентами.
Мятежники, оправившись после взрывов, с гиканьем и криками ринулись за беглецами. Корот¬кими, перемежающимися паузой очередями, застучал пулемёт, прикрывавший отход красных к затону.
Захаров поддерживал Лизу за локоть. В гуще красноармейцев они бежали к Волге. Вскочив на бук¬сирный пароход, беглецы отплыли вниз по Волге.
Начальник уездной милиции Коломытов метался в бреду, когда в квартиру ввалились мятежники.
— Кто такой? Раненый красноармеец? — спросил сиделку бородач, вооружённый охотничьей берданкой.
— Нет, не красноармеец, — испуганно закрестилась сиделка. — Жилец мой, звать Иваном, фамилию не знаю. По торговой части
