ШКОЛА КАК ЕЁ НЕТ

руки, хлопает в ладоши) Всё! Всё!!! Аут! Перерыв! Всё!

Девушки и все «актеры» гомонят, выясняя отношения и сбившись в кучу. Глинская подходит к Чичуа, что-то негромко с улыбкой говорит, утешая, гладит по плечу; Чичуа кивает. В этот момент из-за кулис выбегает Тамара Литвиненко. Она в демисезонном сером плаще, с болтающейся на порванном ремешке сумочкой и с туфлями в руках. Запыхавшаяся.
Л и т в и н е н к о : (тыча рукой позади себя, возбужденно) Девчонки… там… Там!
Ч и ч у а : (удивленно, не понимая) Что «там»?! (обращаясь к ребятам) Да тихо вы!

Литвиненко что-то говорит (без звука). За сценой – трагическая музыка.





[ЗАТЕМНЕНИЕ]

[ЗВУКОВАЯ ВРЕЗКА]
Голос диктора:

Городская прокуратура сделала официальное заявление по поводу действий директора гимназии номер шестьдесят два, Анны Михайловой. Напоминаем нашим радиослушателем, что директором гимназии Михайловой в сентябре прошлого года был издан приказ, запрещающий появление в стенах гимназии с пирсингом, с яркой косметикой и с чрезмерными золотыми украшениями. В результате группа старшеклассников и родителей обратилась в прокуратуру с жалобой на действия администрации школы, грубо вмешивающейся в личную жизнь учащихся. Заявление прокуратуры подтвердило правомерность их претензии – как отметил общественный представитель группы ребят и родителей, юрист Иван Кругликов, администрация школы должна действовать не запретительными методами, а путем предложения здоровой альтернативы явлениям молодежной моды. Вы слушали ежедневный обзор новостей на «Радио-Дача»


Сцена 4.

Сцена изображает захламленный подвал школы, освещенный одной лампочкой – тусклой и пыльной. Старые парты, поставленные друг на друга, стулья, кучи чего-то, накрытые брезентом. В подвале понуро сидящий на стуле Иванов в замшевой курточке, разорванной на одном плече, с листками бумаги в руке и Раевских с Мульпямяну. Раевских нервно ходит перед Ивановым, с телефоном в руке, Мульпямяну сидит на корточках, грызет спичку.

Р а е в с к и х : (нервно) Да, блин, Викуля наша где?! Где Коврига, в какую жопу провалилась?!
М у л ь п я м я н у : (меланхолично) Да у нее че-то живот схватило, говорит…
Р а е в с к и х : (раздраженно, близко к истерике) Твою мать! Шмаль всякую надо меньше курить, тогда живот не схватит… ну чо, нам тут с ним тут весь вечер сидеть? А эта бодяга у них на сколько? На час?!

Мульпямяну пожимает плечами. Выплевывает спичку.

Р а е в с к и х : Блин, давно бы уже в клубе были! Там седня диджей Мороз, это ваще крутняк! А мы тут… Слышь, алень, а может ты тут сам тихо посидишь, а? (наклоняется к Иванову) Не убежишь, а?

Иванов отворачивается. Курточка на нем слегка разорвана на рукаве.

Р а е в с к и х : (с досадой) Ведь свалит же, гад… По глазам вижу! Точно, свалит, как только уйдем. А?! (закуривает нервно) Слышь, Муля, может его запереть? Ну, чо молчишь, Муля!!!
М у л ь п я м я н у : (меланхолично) Подвал-то снутри открывается…
Р а е в с к и х : Вот засада-то, а… Слышь, а эта, давай его разуем да разденем, шмотки унесем, выкинем куда-нить…
М у л ь п я м я н у : (лениво) Да он и голый свалит. Им там по фиг это, чеканутым…
Р а е в с к и х : (в бешенстве замахивается) Ну, алень!!! Урою щас!!! Во! Давай его свяжем… Муля, ищи веревку! Не, погоди! Я сама найду… Или провод. А ты его сторожи.

Мульпямяну, поднявшаяся было с корточек, снова садится, сует в зубы новую спичку. Раевских уходит в глубину подвала. Слышен топот многих ног, мелькает луч фонарика, слышны возгласы. Из темноты появляется Раевских, она пятится с искаженным от страха и злости лицом, выставляя вперед руки с растопыренными пальцами. На нее наступает группа ребят: впереди Наташа Петрова с обломанной шваброй, затем бледная Юля Презе, за ними Чичуа и Глинская.

Р а е в с к и х : (визжит) Муля! Смотри… мля, набежали! Че вам надо, а?! Че приперлися?! Муля!!!
Ч и ч у а : Тихо! Вы что тут устроили?! Где Игорь?!

Мульпямяну вскакивает с корточек, бросается в другую сторону, но наталкивается на Тамару Литвиненко, следующего за ней Нуметова и Коровина. Отступает.

П р е з е : (замечает Иванова на стуле) Да вот он! Они избили его и не пускают!
Р а е в с к и х : (яростно) Рот закрой, шалава клубная! Че, с нами уже не тусуешься?!Те чо надо тут?!
П е т р о в а : (выставляя швабру, угрюмо) Отойди от него, слышь?
Р а е в с к и х : (выставляя ногти) Я тебе щас рожу порву, поняла-нет?! Муля, вломи ей!

Мульпямяну отодвигает Раевских, выступает вперед. Движется она на полусогнутых, как обезьяна, готовится к прыжку, разминает руки. В этот момент всех расталкивает и молча выскакивает вперед Вера Шиверских; она тоже босиком, как все остальные, и в коротких обрезанных джинсах. Тихо говорит: «Ну?!».

Р а е в с к и х : (зло и удивленно) А ты чо тут, малвяка?! Ты ж с девятого! Вали отсюда, шелупень… Муля, мочи ее, давай!

Мульпямяну бросается на нее, но Шиверских выкидывает вперед ногу; от удара Мульпямяну валится назад, опрокидывает визжащую Раевских. Пытается подняться, но Шиверских подскакивает и приемом самбо прижимает ее к полу.

Ш и в е р с к и х : (сквозь зубы) Берите Иванова, уходите… я сама разберусь с ними.
Р а е в с к и х : (охая, визгливо, плачуще) Вы че, суки? Вы мне колготки порвали… вы в курсах, скоко они стоят… че за нафиг, че за дела?!

Литвиненко передает туфли, которые она до сих пор держит в руках, стоящему позади Нуметову.

Л и т в и н е н к о : (сухо и грозно) Все, поднялась и убралась отсюда. Виталина! Слышишь меня?
Р а е в с к и х : Не, мы вам это припомним…
Л и т в и н е н к о : Рот закрой и на выход. Живее!

Шиверских отпускает постанывающую Мульпямяну, и они с Раевских, осматривающей порванные на коленях колготки, хныкая, уходят в темноту. Презе подходит к Иванову, трогает его за плечо:

П р е з е : (ласково) Игорех… Пойдем, там читать текст надо! Наташка заговаривается уже, все слова поперепутала.

Иванов всхлипывает, покаянно кивая. Все уходят в темноту. Слышен голос Шиверских: «Да я просто единоборствами с третьего класса занимаюсь…», возгласы «Круто!», и голос Михайловской: «Ну, значит, надо, чтобы Совет старшеклассников… Да я не знала ничё!». Голоса стихают.


[ЗАТЕМНЕНИЕ]

[ЗВУКОВАЯ ВРЕЗКА]

Голос диктора: А сейчас в нашем эфире еще один радиослушатель. Напоминаем, что вы также можете позвонить в нашу радиоредакцию и высказаться по теме проблем современной школы. Итак, слушаем. Представьтесь пожалуйста!
Старческий голос: Меня Анатолий Никифорович зовут. Я тоже, знаете, учился. И это вот было как тогда, это как сейчас нельзя никак!  А вот понимается, это всё пьянство это, бардак и наркомания, и демократия эта…
Голос диктора: Анатолий Никифорович, если можно, ближе к теме, про школу!
Старческий голос: Про школу, да… А потому как им эти интернеты разрешают в школах слушать! А от этих, значит, интернетов одна гадость и ужас что там творится! Надо запретить и все. А то чего… Дома компьютер и в школе там. Пусть лучше историю хорошенько учат и руками работать учатся, а то бесконечная чернуха эта…
Голос диктора: Спасибо, Анатолий Никифорович, за ваше мнение, а мы продолжаем программу «Спорный час» Натальи Максимовой…


Действие 2.
Сцена 1.

Сцена изображает кабинет директора Ковалева. Ковалев стоит у открытого окна, мнет в руках незажженную сигарету. Робкий стук в дверь, Ковалев ахает, прячет сигарету в кулак и сует кулак в карман; в кабинет заходит Литвиненко. Она кивает ему, и быстро запирает кабинет на замок. Потом подходит к окну, к Ковалеву.

Л и т в и н е н к о : (суховато) Слушай, зашла покурить – честно! У тебя есть?
К о в а л е в : (достает из кармана руку с сигаретой, зажигалку; нежно) Ты что-то редко заходить стала, Тома…
Л и т в и н е н к о : (с сарказмом) А что, ты хочешь, чтобы о нашем романе вся школа говорила?! И так уже говорит…
К о в а л е в : (испуганно отшатывается) Ты что?! Правда?!
Л и т в и н е н к о : (прикуривая, выпуская дым) Ой, расслабься… Шучу! (рассеянно смотри в открытое окно) Теплынь… как весна пришла!

Ковалев делает попытку обнять ее и касается губами ее щеки; Литвиненко с досадой отстраняется, отходит. Садится на стул перед ним и резким движением сбрасывает туфли.

Л и т в и н е н к о : (недовольно) Дресс-код проклятый… Высокое учительское достоинство – каблуки. Ну, ничего, скоро, кажись, все это кончится!
К о в а л е в : (присаживаясь за стол, непонимающе) Что «все»? И «что» кончится?
Л и т в и н е н к о : (лукаво улыбаясь) Да ты что, ничего не знаешь? Ой-ой… культурная революция у нас, Володенька. Это физик сказал, обрати внимание.
К о в а л е в : (хмурится) Какая революция, Тома? Ничего не понимаю…
Л и т в и н е н к о : (устало машет рукой, роняет пепел на себя, с досадой отряхивает юбку) Ой, Володя… вот интересно – тебе самому все это не надоело?!
К о в а л е в : Что?
Л и т в и н е н к о : (резко) Показуха наша педагогическая! Реформа эта… стенгазеты эти, которые никому не нужны. Натягивание троек тем, у кого родители в Попечительском совете. Все эти утренники-мутренники по указке районных методистов… Дни Пожарника эти дурацкие, «Зарницы» идиотские? Истерика перед каждой проверкой: то СЭС, то пожарные, то аттестация. Ну? Володя? (перегибается к нему, смотрит в упор) Не надоело?!
К о в а л е в : (неохотно, нахохлившись) Ну… Ну, Тамара, это же рутина школьная. Во всех школах так, в любом районе. Ничего, живем.
Л и т в и н е н к о : (горько усмехается) Вот именно, что рутина. Болото… И живем мы в болоте. Как там у Алексея Максимыча? (декламирует) «А вы на земле проживете, Как черви слепые живут: Ни сказок про вас не расскажут, Ни песен про вас не споют!»
К о в а л е в : (ежится, нервно снимает очки, протирает) Ну, знаешь, Тамара! Ты хватила… А тебе, что ли, надоело?!
Л и т в и н е н к о : (с коротким издевательским смешком) Мне?! Да я-то учителка, серая лошадка. Сорокалетняя баба без перспектив… фольклорный элемент!

Ковалев сопит обиженно. Потом бросает очки на стол, встает, ходит по кабинету. Запинается о туфли Литвиненко, ойкает.

К о в а л е в : Ну и… Ладно! (машет рукой) А что это вот, ты говорила-то про каблуки?
Л и т в и н е н к о : (гасит окурок, с коротким смехом) Так это новая фишка такая. Юля Чичуа ввела, своей театральной постановкой. У Матильды Дебенгоф на физкультуре уже старшие босиком в зале занимаются, у Глинской тоже… Барышни наши гламурные – Презе и Михайловская, тоже моду такую взяли. Сегодня, вон, в столовой троих босых видела. За булочками пришли…
К о в а л е в : (горестно, хватается за голову) Ой, ё-моё! Это же… это же нарушение! Кто из СЭС придет, увидит, нам каюк! И завучи наши… Шуртис меня съест! С Коломенской!
Л и т в и н е н к о : (с интересом, обернувшись) А ты кого больше боишься: Коломенской, Шуртис или СЭС? А, Володя?! Или себя?!

Ковалев останавливается и дико смотрит на нее. Литвиненко вскакивает.

Л и т в и н е н к о : Ты понимаешь, что это уже остановить?! Это уже знамя революции, которая в школе! А революция все ломает: отношения, стили, нравы… Свое изобретает. Вон, шестьдесят восьмой в Париже… господи Боже, я что я – литератор, историку это говорю!

Ковалев делает к ней несколько шагов. Приближается. Литвиненко отступает к окну.

К о в а л е в : (серьезно и тревожно) Тамара… Тамара!
Л и т в и н е н к о : (азартно) А? Что это ты сбледнул с лица? А Теруань ди Мерикур?! С обнаженной грудью на баррикадах, а? Делакруа писал…
К о в а л е в : (наступая) Тамара,