поверхности воды – и толкнул от себя. Лена зарылась в воду с головой, прошла под водой метров пять, вынырнула и, раз оглянувшись, поплыла прочь от берега, чтобы обогнуть волнорез.
11.
Девушки, недовольные и расстроенные, собравшись после бесплодных поисков вместе, не знали, что и предпринять. Стояли у кромки воды встревоженной стайкой. Опять они винили друг друга за излишнюю игривость и навязчивое внимание – они ему надоели! Но ведь это так волнующе радостно ощущать рядом этого ужасно (самое сильное у них определение) симпатичного парня! Болтать с ним, заигрывать, ухаживать за ним, ловить его взгляд. Наконец, нравиться ему! Он уже принадлежал им, он был их собственностью – пусть временной, но от этого лишь более желанной, их сладкой игрушкой – никогда такой у них не было и никогда не будет, и вдруг – на тебе! Обидно до слёз.
Они озирались, выискивая Тимофея глазами, уделяя основное внимание водным просторам. Лена, как все, тоже вертела головой, хмурила брови, смотрела сквозь завесу ресниц, не смея открыть глаза шире – слишком громко пела и смеялась её душа. Она видела, как Тимофей берегом добрался до их места и упал в изнеможении на камни. У неё язык не повернулся восторженно, как могла любая из её подруг, закричать, если уж она его увидела: "Вон он! Лежит и отдыхает! А мы его ищем!" – и засмеяться.
Воскликнула и засмеялась, всплеснув руками, Щукина. Девушки, радостно встрепенувшись, дружно развернулись к берегу.
– Ужасный Валера! – испуганно ахнула Катя. – Сейчас подойдёт! – взвизгнула она.
Высоченный Валера пробирался среди загорающих граждан по направлению к безмятежно развалившемуся Тимофею. Валера был мокрый, взъерошенный, только что из воды и, наверное, такой удачи не ожидавший, потому что шёл так, будто ещё не до конца уверовал в свалившееся на него счастье, что этот дремлющий человек и есть тот самый мерзкий парень с вокзала.
Девушки рванули почти по прямой, чуть ли не перепрыгивая через лежащие тела. Они подбежали одновременно с Валерой, шедшим не спеша. Он уже радовался, предвкушая расправу, разглядев как следует, что это и есть тот самый ублюдок. Никаких сомнений! Вот удача-то! Внутренне подобравшись и задрожав от охватившего его возбуждения, Валера приготовился для начала пнуть обидчика ногой – жаль только, что ноги босые!
Как вдруг на него словно обрушился шквал. В мгновение ока перед ним встала стеной возникшая словно из ниоткуда, огромная, как ему показалось, толпа разъярённых девиц. Не слаще в этот момент пришлось и Тимофею. На него обрушился не только зрительно-шумовой вал; впопыхах, стараясь его спасти, оградить от Валеры, вклиниваясь ради этого в промежуток между лежащим Тимофеем и наступающим Валерой, Тимофея слегка попинали, спотыкаясь и чуть ли не наступая на него, нежные женские ножки. Тимофей подскочил на своём месте, подавшись в сторону, и сел, ошалело взирая на мелькающие перед его носом стройные ножки и прикрытые плавками выпуклые ягодицы. Ничего не понимая, он поспешно встал на ноги и, наконец, разглядел за девушками красного, гневно-обиженного Валеру. Тимофей присвистнул и отступил назад, чтобы полнее видеть поле боя. Но сражение оказалось недолгим. Не прошло и пяти минут, как Валера дрогнул перед грозным натиском юных особ. При таком грохоте и скоплении зрителей он не хотел сводить счёты. Если бы не девицы, всё прошло бы как нельзя лучше, он пригласил бы этого недоноска прогуляться в сторонку и там с ним разобрался бы. Пусть попробовал бы не пойти!
– Шалавы дёрганные! – зло кинул напоследок Валера и пошёл прочь.
– Какой настырный! – возмутилась раскрасневшаяся Щукина. – Так и лезет! Да не на тех напал!
– Неймётся ему! – с облегчением переведя дыхание, согласилась Катя.
– А здорово мы его! – победно воскликнула Алёна, тряхнув длинными, ещё мокрыми волосами.
– Хорошо, что заметили и вовремя подоспели! – радостно заулыбалась Мила и лукаво стрельнула глазами на Тимофея. Они все развернулись к нему, разгорячённые боем и своей победой. Обняв себя одной рукой, другой ухватившись за кончик носа, Тимофей смеялся, покачивая головой, исподлобья весело оглядывая своих подружек.
– Без вас я бы погиб, и косточек не осталось бы! Благодарю.
Он, наконец, отпустил свой нос и церемонно поклонился. Девушки в ответ счастливо рассмеялись. Они были безумно рады, что спасли его, а ещё больше рады тому, что он не пропал, не исчез из их жизни, чего они так сильно боялись и во что почти поверили всего несколько минут назад. Это ещё случится, может быть очень скоро, но об этом они старались не думать.
Не отрываясь, они смотрели на него, любуясь им и не скрывая этого, потому что они не осознавали своего любования; при этом с возмущением говорили о негодном Валере, о том, как они увидели, побежали...
Тимофею стало не по себе под их взглядами, захотелось немедленно или одеться, или прикрыть себя чем-нибудь, хотя бы обмотаться полотенцем по пояснице! Одних плавок ему явно не хватало для нормального состояния духа.
Он сел, подтянув колени к груди, обхватив голени руками. Девушки тотчас тоже опустились рядом, рассевшись вокруг него, и так близко, что в первый момент он слегка растерялся – чего доброго они прижмутся к нему, разложат по его плечам и коленям свои головки! Лена в число близко притиснувшихся, конечно, не попала. И явно не стремилась. Затаилась, изредка поглядывая на него.
Первые минуты пресытившийся падишах сидел в окружении прекрасных дев, весь внутренне подобравшись, напряжённо ожидая чего-то неизвестного и опасного. Но это только первые минуты. Потом на него снизошло успокоение. Несмотря на плотное окружение, такое количество девушек ни к чему его не обязывало. Вот только Лена...
Девушки не сразу утихомирились на занятых позициях, некоторое время интенсивно вертелись, устраиваясь удобнее, стукаясь об Тимофея. Ему вдруг стало смешно – какой он падишах, он наседка с цыплятами! И его цыплята на зависть окружающим! Он коротко глянул на Лену – как там его гадкий утёнок? Конечно, не только не под крылом, совсем далеко от него. Она устроилась за пределами крепостного вала, её лицо выглядывало между Щукиной и Киселёвой как раз напротив его лица. Снисходительно-надменный сторонний наблюдатель.
Киселёва предложила сыграть в карты. Мила сразу отказалась от игры, заявив во всеуслышание, что она седьмая лишняя. Опять всё пришло в движение – надо было освободить пятачок для игры. Тимофей, было, свободно вздохнул, но не тут-то было! Мила свою позицию не покинула, она ещё глубже села за его спину и стала через плечо болеть за Тимофея. Уже во время второго кона, постоянно заглядывая ему в карты, вытягивая из-за спины шею, раз коснувшись его плеча, она так и осталась сидеть – подбородок на его плече, грудью к его лопатке, только некоторое время спустя поуютнее прижалась щекой к шее – и всё.
"Ах ты, чёрт!" – мысленно ругнулся Тимофей. Он оглянулся, скосив глаза, еле заметно повёл корпусом в сторону – Мила поехала на его спине, не оторвавшись от него ни на миллиметр. Девчонки стрельнули глазами, пряча улыбки, кто лукавые, кто насмешливые, а кто и досадливые, и продолжали играть, сосредоточив всё своё внимание на картах. Тимофей кинул на кон карту и посмотрел на Лену. Она подняла на него глаза. Мимолетный обмен быстрыми красноречивыми взглядами: "Ну, что, съела ровное со всеми обращение?" "Блаженствуй, если тебе нравится!"
Игра продолжалась. Лена с независимым видом следила за раскладом на карточном пятачке и сосредоточенно изучала свои карты. Играла неплохо. Мила ощутимо давила на спину. Задремала она что ли? Он ещё раз попытался сбросить её с плеча. Бесполезно. У Елены на губах натянуто-насмешливая улыбка. Озорной огонёк блеснул в глазах Тимофея. Он же пресытившийся падишах! Ленка, ты сама велела мне быть им! Тимофей расслабился и размечтался о своём падишахском положении. И прекрасно вошёл в роль. Но игре в карты Мила всё-таки мешала. Он повертелся, устраиваясь удобнее – он должен первым делом заботиться о своей комфортабельности, поэтому...
– Твой ход! – Мила слегка толкнула его.
– Мой ход? – переспросил он. – И, правда.
Девушки рассмеялись. Тимофей бросил карту на кон.
– Милочка, если бы не ты! – он сокрушённо покачал головой.
Потом, скосив глаза на Милу, лучезарно улыбнулся всем девушкам и предложил Миле сменить позицию, ибо при данном положении он так и будет путаться в ходах. Дружные смешки были ответом на его слова.
– Или в мыслях! – усмехнулась Катя.
– Всё взаимосвязано! – засмеялся и Тимофей.
Мила, игриво растягивая гласный звук, воскликнула: "Да?! Я мешаю?" – и, лукаво заулыбавшись, пообещала, что больше мешать не будет, честное слово! С победным блеском в глазах она окинула взглядом подруг и медленно, практически не отстраняясь от Тимофея, каким-то ползучим движением – у Тимофея мурашки пошли по телу, он с трудом удержался от рывка в сторону – опустилась вниз и улеглась на живот лицом к центру круга, подперев голову кулачками. Контакта с Тимофеем не потеряла, мягко привалилась к его боку, уткнувшись локтем куда-то под его бедро. Он покровительственно шлёпнул её, едва касаясь, рукой по спине, одобряя её поступок, бросил быстрый взгляд сквозь ресницы на Лену, и игра возобновилась.
Ласково пригревало клонящееся к закату солнце, шумел прибой. Тимофей щурил глаза – сидел лицом к солнцу. Следя за игрой, за мельканьем рук и карт, он наткнулся взглядом на Лену, на её руки, перебирающие карты, от рук его взгляд прямиком уткнулся в её грудь, в тот открытый островок, который он целовал сегодня, зарываясь лицом – носом и губами – в мягкую нежную ложбинку.
– Тим! Тимофей!
Его ощутимо толкнули сразу с двух сторон.
– Да? – очнувшись, он увидел обращённые на него со всех сторон лукавые смеющиеся глаза.
– Твой ход. – Сказала Алёна и прыснула ревнивым смешком.
– Опять мой? – ахнул Тимофей. – Это что же, один я и играю?
Мила беззвучно хохотала, уронив лицо в ладони, привалившись к Тимофею своим мягким боком и головой. Лена кривила в улыбке прикушенные губы, пальцы её всё ещё перебирали карты.
Тимофей развёл руками – совсем он оплошал! Обнял Алёну, потрепал Милу рукой по спине и прекратил игру – всё! Им пора!
***
На матч Тимофей опоздал, уже шёл второй тайм, правда, самое начало. Наши проигрывали, поэтому мужчины были настроены брюзгливо. Тимофей пристроился на полу в дальнем от телевизора конце веранды, упёршись спиной в стену. Ход игры был предрешён, игра была односторонней, и так как Тимофей не успел впасть в прострацию по поводу такой не игривости нашей команды, то уже к середине тайма задремал. Он ещё успел поулыбаться на реакцию болельщиков. Отец погодков болел и душой, и телом: временами он, вперившись глазами в экран, дрыгал правой ногой, словно бил по мячу. Остальные ахали, вскрикивали болезненными голосами, били от досады кулаками в ладонь, ругались... Так, с улыбкой на лице, Тимофей и уснул.
– Тим! Тимоша! – пели сладкие голоса. Это Мила и Ира Щукина, просунув головы в дверь веранды, призывали Тимофея. По телевизору шли вечерние новости. Девушки улыбнулись мужчинам – мы вам не мешаем? Они оглядывали помещение и никак не могли увидеть Тимофея, крепко спавшего, сидя на полу у
