раскладушке. Во сне у неё свесится рука или прядь волос, или над краем раскладушки будет торчать коленка согнутой ноги. Вполне вероятно, она уснёт лицом к перегородке, свернувшись калачиком. Тогда, если приподняться на локте, можно будет полюбоваться в утреннем сумраке плавным и крутым изгибом её талии, попки и бедра. Удивительно, как такое роскошество могло получиться у такой тонкой и узкой особы? Пленительное сочетание.
– Тимофей! Ты где?
Тимофей открыл глаза. От дверей домика в лунном мерцании света, изукрашенная ажурной бегущей тенью, двигалась девичья фигура, фантастически преображенная в таинственное ночное привидение.
– Эй! – негромко окликнула Катя и, словно почувствовав, где Тимофей в печали принимает лунные ванны – уж это привидения должны чувствовать! – она свернула к колодцу, огляделась, и двинулась к душу. Она споткнулась об его вытянутые ноги, забалансировала, но не упала, перепрыгнув через них. Только после этого Тимофей отозвался:
– Я здесь.
– Теперь и я вижу, – облегчённо вздохнув – всё-таки не упала! – она засмеялась и добавила, – почти вижу.
– От душа здесь густая тень. – Пояснил он и скосил глаза на тёмный на тёмном фоне силуэт Кати, после чего соизволил убрать ноги с тропинки.
– Ты почему не идёшь спать? – напрямик спросила Катя.
– Любуюсь на звёзды. Посмотри, как красиво! Величественно и печально. – И он вздохнул, сливаясь с этой печалью.
– Тим, видишь ли, – она немного помолчала, подыскивая слова, – В общем, я – парламентёр! Мне велено передать тебе, что нам без тебя скучно и, если мы тебя обидели, уйдя одни гулять, то, пожалуйста, прости нас, мы больше так не будем, и пошли спать. Всё!
Тимофей поелозил на ступеньке, устраиваясь удобнее.
– Тебя не трогают звёзды?
– Трогают. Но только, Тим...
– Тогда давай смотреть на звёзды, садись рядом.
– Ну... – она неуверенно засмеялась, – Я бы с удовольствием полюбовалась на звёзды, но нас ждут.
– Если ждут, тогда не будем любоваться на звёзды. Ты иди, пожалуйста, а я подойду минут через пять.
14.
В эту ночь Тимофей спал, как убитый, и проспал до десяти часов утра. Он не слышал, как встали девушки, как Лена прибрала свою раскладушку – когда он проснулся, она была аккуратно застелена. Шляпа висела вместе с пёстрой юбкой на гвоздике на стене над раскладушкой.
Проснувшись, Тимофей долго лежал на спине, задумавшись, так, что затекли руки, заброшенные за голову. Поднялся лишь тогда, когда в дверь домика негромко постучали. И начался долгий день, насыщенный коварными подводными течениями. Завтрак в компании с Катей – все остальные уже позавтракали. Обмен любезностями с погодками. Они швырнули ему в спину огрызками то ли груш, то ли яблок. Он поддал одному из них (то ли старшему, то ли младшему – не разобрал) коленом под зад, когда юные негодяи закладывали крутой вираж у него под носом с очередной порцией огрызков. За что "юные негодяи" (и почему родители тратят время даром, не тащат своих чад к морю с утра пораньше?) коварно отомстили ему: метко обстреляли его уже испытанными снарядами из-за кустов, когда Тимофей с девушками отправились на пляж. Три попадания из четырёх бросков! Одно в щёку! Тимофей не детоненавистник, но в тот момент лелеял в душе садистские мечты – схватить погодков за шкирки и хорошенько постукать лбами. Девушки умилялись – такие растут хулиганчики, просто прелесть! Они единодушно, за исключением молчаливой Лены, пришли к однозначному выводу: мальчики питают к Тимофею симпатию! Вам бы такую симпатию, злился Тимофей.
На пляже, раз искупавшись без энтузиазма, Тимофей улёгся на своей подстилке и впал в дрёму. Изредка менял позу, подставляя солнцу то спину, то живот. Девушки вели себя чрезвычайно скромно, не тревожили своего единственного мужчину: купались, загорали, болтали – их голоса сливались в один монотонный гул с редкими всплесками приглушенного смеха или восклицания. Он сумел отключить себя настолько, что не вникал в смысл их разговоров. Девушки со своей стороны оберегали сон Тимофея, их мучили угрызения совести за то, что они слишком взяли его в оборот. Они вдруг вспомнили про его многодневную бездомную, полуголодную жизнь, вспомнили, при каких обстоятельствах они познакомились с ним! И их охватили переживания, какие же они бесчувственные эгоистки! Эх, да ещё вчера устроили ему развлечение!
В конце концов, Тимофей крепко уснул и уже не слышал никаких шумов. Когда проснулся, в первые мгновения не мог понять, где он, что с ним; потом почувствовал, что накрыт чем-то тонким, а на лице лежит чья-то шляпа – его заботливо спрятали от солнечных лучей. Тимофей взял шляпу в руки и сел. Глаза заслезились от нестерпимого блеска, какой даёт яркий солнечный день. Он тем больше нестерпим, если ты только что спал и вдруг открыл глаза. Рядом по бокам от него дремали Ира Щукина и Мила, прикрыв лица платочками. Он поискал остальных девушек, до боли в глазах вглядываясь в хаос прибрежной полосы. Первой обнаружил черноволосую головку Кати, а вслед за ней увидел и Алёну, и Иру Киселёву – они купались компактной кучкой. Лены среди них не было. Но она могла сделать дальний заплыв. Тимофей огляделся по сторонам, увидел Витечку с его приятелем; они, видимо, только что пришли и обустраивались на своём обычном месте. Каратистов было только трое, бронзово-рыжий красавец отсутствовал.
Тимофей повертел шляпку в руках – маловата, но с широкими полями. Вздохнул – не Леночкина – и нахлобучил её на голову, сдвинув вперёд. Быстро же она привела в исполнение свои угрозы! В тихом омуте черти водятся. Нет, не зря родилась эта поговорка! С тяжёлым сердцем он опять оглядел прибрежную полосу, задержав взгляд на Алёне, Ире и Кате. Лены среди них по-прежнему не было. И вдруг он увидел рыжего и чуть не выругался от неожиданности. Тот выходил из воды правее девушек. Подавшись вперёд, он устало брёл, рассекая воду. Мокро блестел, играя при движении прекрасно развитыми мускулами. Тимофей смотрел прямо перед собой, боковым зрением следя за тем, как рыжий идёт по гальке вверх, к своим ребятам. И напряжённо ждал, зорко всматриваясь, появления Лены.
Рыжий шёл по какой-то странной траектории. Он подошёл совсем близко к ним и смотрел в сторону Тимофея, чуть правее его головы. Чувствовалось, что Тимофея он видит, но не обращает на него внимания. Там, за Тимофеем, видимо, было нечто гораздо более интересное. И он как-то по-особенному призывно заулыбался, светясь всем лицом. Для кого это он так интригующе скомпоновал лицо?
– Здравствуйте, Леночка! – сказал рыжий.
– А! Лёша! Привет.
Тимофей вздрогнул. Голос Лены, чуть хрипловатый, как спросонья, раздался прямо над его ухом за его спиной. Каратист остановился и изрёк банальную фразу, как хороша вода, и почему это Леночка сегодня так мало купается? На что Леночка ответила легким негромким смехом, сказав, что ещё ничего не потеряно, она своё наверстает! Ишь ты, кокетка какая!
Тимофей развернулся и прилёг набок, уткнувшись локтем в гальку, подперев голову рукой. Ну что ж, он для этого рыжего красавца интерьер, как и Мила с Ирой, которые всё так же дремали с прикрытыми лицами.
Лена, поговорив с рыжим, улеглась за головой Тимофея. Судя по всему, перпендикулярно ему. Выходит, он спал, едва не касаясь головой её бока! Выбрала же место! Он чуть заметно улыбнулся и упал на спину, приняв прежнюю позу, но при этом сдвинулся подальше вверх и поэтому крепко припечатался головой к её боку повыше бедра. Лена никак не прореагировала на такой мощный толчок: не вздрогнула, не отодвинулась и ничего не сказала. Деревяшка, да и только! Тогда Тимофей повертел головой, напирая на её бок. Лена в ответ еле заметно толкнулась в его голову – что пристал! – протянула вдоль тела руку и, не глядя, несильно дёрнула его за волосы, ухватив их полную горсть. И вот, уже лежит, как ни в чём небывало, устроив голову на тыльной стороне своих ладоней. Он мельком глянул вправо, влево – девчонки по-прежнему дремали под своими платочками – закинул руки за голову и уронил их, одну на её талию, другую на самое основание её ног и, лишь коснувшись, невзирая на явную опасность, не удержался и коротко пощекотал по тому месту, по которому вчера вечером так опрометчиво шлёпнул. Она дёрнулась, нервно хлопнула его по игривой руке и отодвинулась от него. Боже мой, и долго ещё она будет вредничать?
Конечно, она вредничала, но, если б он знал, как ей хотелось свернуться клубочком вокруг его головы и плеч и поиграть с его лицом – как слепой исследовать его руками, – с его волосами! Пробежаться пальчиками по его шее, по его груди!..
***
Лена вскочила, растормошила Щукину и Милу и позвала их купаться. Ира откликнулась на призыв Лены, а Мила купаться не пошла, осталась лежать с лицом, прикрытым платочком. И там, под этим платочком, плакала. И надо же ей было в самый неподходящий момент высунуться из-под своего укрытия и повернуть голову в сторону Тимофея! Она увидела, как он, прикрыв глаза и улыбаясь, забросил руки на Лену, как та шлёпнула его по ним и отодвинулась, и как он проехал на спине за ней, опять уткнувшись в неё головой.
Не прошло и двух минут после того, как убежали Ира и Лена, прибежали погреться те, что уже искупались. Они обдали Тимофея и Милу каскадом брызг, обжигающих разгорячённую кожу, намеренно встряхиваясь над ними. И упали рядом, мокрые и изнеможённые.
– Как есть хочется! – дрожа и кутаясь в полотенце, воскликнула Киселёва.
– Жуть. – Подтвердила Катя. – Придётся перекусить. Тим, Мила, будем пировать! Этих теперь не дождёшься, поедим без них.
Катя с Алёной азартно захлопотали: постелили салфетку, достали из сумки продукты. Киселёва уже не дрожала, но продолжала кутаться в полотенце и очень смахивала своим видом на жалкого цыплёнка. Мила бездельничала, она безмятежно улыбалась, на глазах тёмные очки. Нежилась на солнышке и следила за Тимофеем. Она и обычно-то почти не спускала с него глаз, но сейчас её взгляд был обострён, во всём она искала смысл, она старалась по его виду, поведению прочитать, спрятанное в глубине его души. Он занял место, только что покинутое Леной, улёгся на бок, как древнеримский патриций, подперев голову рукой, согнутой в локте. Самое удобное место и самая удачная поза для обзора водных просторов. Он переговаривался с Катей и Алёной, комментирующих свои приготовления к "перекусу". Снисходительно ласково подтрунивал над Киселёвой. Ирочку надо откармливать, иначе она совсем посинеет, но синей птицей счастья при этом не станет. У него явно повысилось настроение по сравнению с утром. Он улыбался и ей, Миле: она хорошая, милая девочка, ведь они друзья? Но Мила могла смотреть на него только тогда, когда он не смотрел на неё, только не глаза в глаза. Этот безумный и чудесный вчерашний вечер. Как не вспомнить его, ни прозаической его концовки, ни того затопившего всё её существо чувства, когда она, теряя своё "я", лежала на нём... Буря ошеломляющих эмоций, требующих повторения: ещё, ещё и ещё... Это было? Словно надавила на грудь громадная толща воды: ни вдохнуть, ни выдохнуть. Это было? Она лежала и обнимала, и целовала его?
Мила смотрела на море. Они уже поели, девушки сдвинули в сторону остатки еды и заканчивали сервировку импровизированного стола к чаю.
