рассказывать? Ну, купались, вода очень тёплая... Луна...
– Умница. Вода очень тёплая... Луна, – с её интонациями повторил он, – Это надо же! А ты, оказывается, подленькая штучка!
– Я?
– Ага. Ты. – Почти весело подтвердил он и встряхнул её. Она бултыхнулась в его руках, как бескостное существо. Тимофей зло – она ждала этой злости, даже мечтала о ней – но со странным клокотанием, за которым пряталась боль, рассмеялся – его вдруг охватило почти непреодолимое желание стиснуть, прижать её к себе насколько хватит сил.
– Ты! Ты-то почему стала играть в эти игры?! Как быстро у вас определились места!
Она потерянно, чуть дрогнув губами, улыбнулась, шевельнув плечами в его руках.
– Значит, вместе решали, как помочь подружке? А то ведь она такая влюблённая, всех вас переплюнула, сплошной нетерпёж, несчастная, вдруг всё так и пролетит мимо? И он такой, наверное, тоже влюблённый, а нас так много, мы такая помеха, а южная жизнь так коротка! Давайте-ка, выкроем им вечерок – посмотрим, что выйдет! Я что, игрушка?! – он опять встряхнул её.
– Тим, – Лена сглотнула слюну, протянула вперёд руки, свободные от локтей до пальцев, и ухватилась за его рубашку. Тимофей уставился на её голые светящиеся во тьме руки. – Смешно, но почти так и было. – Она засмеялась в подтверждение своих слов. – Отпусти руки, мне больно.
Он молча смотрел на неё.
– Я не понимаю тебя, Лена.
– А что я могла сделать! Сказать: "Что вы, не надо!"?
– Да. Так должна была сказать. Хотя бы из гордости или ради подруги! Или остаться самой, не ходить. Голова что ли не могла заболеть! Видишь, я отбрасываю себя в этом раскладе, ведь я игрушка! Но за свою игрушку могла бы и постоять!.. Ровное со всеми отношение! Господи...
– Я не могла, честное слово, не могла. Если бы ты слышал, Тим, ты бы сам не знал, что сказать.
Он покачал головой, усмехнувшись, ну и ну!
– И потом, – вдруг рассердилась она, – Ты сам хотел!
– Чего я хотел?
– Милку хотел!
– Я? Хотел Милку? – Тимофей словно в столбняке смотрел в её лицо и ничего не мог уловить в его выражении.
– Да! Хотел!
– Ах, ты!.. – он даже задохнулся от обиды и негодования.
– Ай! – болезненно вскрикнула Лена, выгнувшись от боли – его руки непроизвольно стиснули и согнули её плечи назад за спину. Он рывком отпустил её, толкнув от себя, и отвернулся, тяжело дыша.
– А разве нет? – потирая плечи, жалобно сказала Лена, глядя сквозь полутьму на его спину и ничего в этот момент, кроме мстительности и желания расплакаться не чувствуя. – Тебе же нравятся её ухаживания. Кто тает в её объятиях? Мысли даже путаются!
– Не мысли, а ходы. – Скучным голосом поправил он.
– Ну и что! Это одно и то же!
– Может быть.
– Мне все уши прожужжали, какая из вас получится пара, ещё чуть-чуть, и Милке повезёт! Пусть хоть ей! В автобусе как он с ней обнимался, какие отваливал комплименты! Только об этом и разговоры!
– В автобусе обнимаются поневоле, там без твоего и чужого желания притиснут, и не вырвешься.
Он стоял всё так же спиной к ней.
– Прости, но, – не видя его лица, она упрямо, с безрадостным упорством смертника, вела свою линию, – мне вдруг пришло в голову, может быть ты и правда падишах? По своей натуре. И Милка тебе приглянулась – вон она какая! – почему я должна мешать? Чтобы быть осмеянной? И я, я ... я ведь почти не знаю тебя!
– Господи, ну и влип. Девочки хоть куда! Эх ты, Лена! Лена...– он запрокинул голову, глубоко втянул в себя воздух и повернулся к ней лицом. – А то, что есть между нами, это как? Побоку? Не знаешь меня, а участвуешь в таких идиотских мероприятиях, как случка кобылы с жеребцом!
– Как?.. Я? – она не находила слов.
– Шокирует? Да? А разве это называется как-то по-другому?
– Тим! – с отчаянием в голосе воскликнула она.
– Ну, нельзя же быть такой жестокой и бесчувственной! Тебе же не пять лет! Ты хоть понимала, куда ты меня пихаешь? Именно ты! Они-то ничего с твоего позволения не знали – я для них объект для соревнования, как ты говорила. Этакий приз. Милочке захотелось больше всех, мы с ней на виду, и ты допускаешь до того, что ... – он замолчал, словно споткнулся. – Слушай, я дурак, – Тимофей засмеялся, – зачем я тебе всё это говорю? Ведь и правда, мы с тобой знакомы всего несколько дней, и я совсем не знаю тебя. Да ещё предъявляю претензии! Смешно.
Мрачные и молчаливые они стояли, не глядя друг на друга. Тимофей не выдержал и, склонившись к ней, заговорил, начав свою речь спокойно, постепенно опять накаляясь.
– Но меня всё же интересует, ты хоть задумывалась над тем, для чего вы нас оставляете одних? Что мы будем делать? Не рисовала мысленно картинку? Нет? Да? Или тебе всё равно? Абсолютно всё – всё равно? А я, признаться, думал, что небезразличен тебе... Потому и говорю сейчас с тобой, пытаюсь выяснить, а ты... Лена?
Он вопросительно смотрел на неё. Было очень тихо, только ночные звуки – шорох и шелест, и слабое дуновение ветерка.
– Прости, – шёпотом произнесла Лена, готовая вот-вот зареветь. Стояла перед ним, как несчастная двоечница перед экзаменатором.
– Прости! – язвительно усмехнулся он её словам. – И всё?
Вздрогнув, она подняла на него огромные плачущие глаза. Моргнула несколько раз, освобождая глазницы от слёз. Приподняв брови, словно изумляясь чему-то, она смотрела и смотрела на него, на его спрятанное в полутени лицо с закрытыми глазами – ибо он закрыл их, лишь только увидел мерцание влаги в её глазницах, – на обиженно поджатые губы.
Лена замерла, чуть дыша, в резком свете луны, словно впервые увидев его всего: его стройную изящную фигуру, его красивую голову с массой чудесных волос, гордо, несмотря на обиженное выражение лица, откинутую назад.
Боже! Что с ней? Она играет с огнём, выкидывая такие фокусы! Он ещё не всё про неё сказал – она, ко всему прочему, просто дура! Как так могло случиться, что она сама отдала его сегодня другой?! У неё никогда не было не то, что такого, вообще никакого парня! А этот для неё... Она не переживёт его потери! Что она наделала! И опять делает что-то не то? Он подкараулил её, притащил сюда ведь не просто так, значит она ему... она ему дорога? Ему не нужна Милка? С её шикарной грудью? Ребята просто-напросто цепенеют, стоит им затормозить взглядом на этой части её тела. А она, Елена, натворила такого! Спадёт с него жажда разбирательства и – прости, прощай! Какой смысл ему держаться за неё?
– Прости. – Повторила Лена, сделав к нему шаг, глядя на него с раскаянием, страхом и любовью.
Но он, не открывая глаз, вдруг сказал.
– Учись у Милки хоть иногда проявлять свои чувства.
Лена застыла на месте, с полуоткрытым ртом уставившись на него. После затянувшейся паузы, преодолев страшную растерянность, но достаточно ровным голосом спросила:
– Советуешь брать уроки?
– А почему бы и нет. Она жаркая баба – редкий случай. – Тимофей открыл глаза и смотрел на неё странно-сонным взором.
– Хорошо. – Улыбнулась Лена. – Возьму.
Он не успел среагировать на её выпад. Сжавшись, как стальная пружина, она с размаху хлестко ударила его по лицу и рванула прочь от него.
Тимофей в два прыжка нагнал её, схватил за плечо, едва не свалив, и прижал к себе спиной, обхватив одной рукой по плечам, по груди, другой по талии, и прильнул щекой к её голове.
– Был момент, мне тоже страшно хотелось поколотить тебя, глупый ребёнок.
– Раз я глупый ребёнок, бей, чего медлишь!
– Успею. – Он потёрся щекой об её волосы. Лена повисла в его руках, пытаясь выскользнуть вниз из его объятий. Не разжимая рук, он подкинул её немного вверх и перехватил удобнее.
– Будешь ещё такие фортели выкидывать или с рыжим каратистом в карты играть, тогда непременно отлуплю.
– Ты обнимаешься, а мне нельзя в карты поиграть?!
– Я обнимаюсь только с тобой, глупенькая.
– Хо-хо-хо! Только со мной!
– Естественно. Во всех остальных случаях обнимают меня. Независимо от моего желания. Да и то с твоей подачи.
– Уж конечно!
– Конечно. Подчиняюсь твоему распоряжению быть с твоими подругами ровным, никого не обижать.
– Ну, так чего же страшного, если меня пригласят поиграть в карты или погулять и при этом обнимут? Независимо от моего желания!
– Сейчас узнаешь, чего страшного!
И тут Тимофей допустил ошибку. Он ловко развернул пленённую дриаду на своей левой руке, зажал её этой рукой, боком прижав её к своему животу, а правой рукой шлёпнул по изящно-выпуклым ягодицам. Шлепок получился звонкий и смачный.
Ого! Как взвилась Леночка!
– Ты! – вне себя закричала она и ткнула его кулачком в грудь. Вполне боксёрский жест.
Он засмеялся.
– С завтрашнего дня принимаю все ухаживания каратиста! Его зовут Лёшка! Понял?!
– Нет. Не понял. И не собираюсь понимать!
– Завтра поймёшь!
– Стой! – сердито рявкнул Тимофей.
***
К калитке они подошли вместе. Тимофей крепко держал Лену за руку, но разлад между ними был полнейший. Он пихнул её в калитку. Катя и Алёна бросились к ней. Следом в калитку прошёл Тимофей.
– Что же вы теряете друг друга! – предупреждая расспросы, на ходу бросил Тимофей. – Сами домой, а её пронесло мимо. Хорошо, что я там прогуливался.
Не дожидаясь ответа, он прошёл к колодцу, отвернул кран и стал умываться и пить, набирая полные горсти воды, окуная в неё лицо.
Он слышал, как девушки, еле сдерживая голоса, возбуждённо заговорили, расспрашивая Лену, что-то ей рассказывая. Краем уха уловил, что Ирочки уже легли, а они, Алёна и Катя, собрались искать её, Лену. Слава богу, она нашлась, а то они уже переживали – ногу подвернула, запропастилась, может что случилось! Они ей расскажут такое! Мила читает книжку – сфинкс! – не ревёт, но и не в восторге! Восторг был в голосе Алёны. А Тимофея не было, явно сбежал от неё! Вот только сейчас объявился!
Тимофей заплескался водой, заглушая и без того приглушенные голоса девушек. Ничего не хочу слышать! Но всё-таки уловил, когда девушки уже направлялись к домику, как Катя возражала на какие-то слова Алёны:
"Ну, почему же, – говорила она, – бывает, что и на первый, особенно здесь, на курорте, на море, где основное занятие – отдых и развлечения и никаких забот. Может у них всё и хорошо, но несколько в ином плане, мы же ничего не знаем!"
Но Алёна не унималась.
Тимофей отошёл от колодца к душу и присел в темноте на ступеньку, опёрся спиной и затылком о дверь в душ и закрыл глаза. Пусто и грустно. Бросить всё и уйти. Через два дня на третий получить деньги, занести им долг, отдать Кате – она у них главный распорядитель, – сказать: спасибо, милые девочки, мне так с вами было хорошо, вы спасли меня от голодной смерти и одиночества. И уйти... Они заверещат и попытаются не отпустить его. Он улыбнулся. Милые девочки, они так нянчатся с ним – где и когда может случиться с человеком подобное? Правда, Мила внесла дисгармонию, но это ненадолго, всего на один вечер. Ленка... Ну, нет! Уйти! Надо уйти! Пусть каратист носит её на ручках. Такую лёгонькую нетрудно носить и ... и безумно приятно держать в своих объятиях!.. Господи, о чём это он! Пусть она только попробует флиртовать с этим парнем! Он ей покажет!
Глупая девочка, разве можно делать что-то в пику, тем более в таком тонком и зыбком, и больно бьющем деле, как отношения двоих? Как же глубоко он залетел с этой дриадой в неизведанные глубины!
Тимофей недоумённо приподнял брови, на мгновение открыл глаза, подняв их к небу, и опять закрыл. Сейчас в домике погасят свет, улягутся. Ленка на своей
