ТАКСИДЕРМИСТ

неизвестно кто, с грустью произнёс, что нет у нас дома сейчас, живём как животные в зоопарке, и вырастем, дома не будет. А всё потому, что будет на нас невидимое клеймо всю жизнь  – детдомовский…    
    И снова тишина. На этот раз продолжительная. Никто не шевельнётся. Ни скрипнет кровать. Никто не зашуршит простынёй. Только раздаются тихие протяжные вздохи, наполненные грустью и печалью. Да воздух с еле слышимым шумом вырывается через ноздри.
   Валю снова спросили, точно ничего дядька не обещал. Не-а, ответила Валя. А что? а то, послышался чей-то предостерегающий голос, ты будь, Валя, поосторожнее с ним. Знаешь, какие штучки вытворяют с маленькими мальчиками и  девочками эти грязные подонки. Его перебили, не умничай, раньше времени жути не нагоняй. Пусть Валя сама расскажет.
     - Ну, что рассказать-то, - замялась она. – Не знаю, с чего начать, даже…
     - А ты начни, с чего знаешь, - тут же посоветовали ей сразу несколько голосов. – Так легче.
    - Никаких коробов он не наврал. – Сказала и запнулась, будто что вспомнила.
   - Давай, не тормози! – подбодрили своеобразно её.
   - «Сникерс» может дать! – сострил кто-то.
   - Я тебе дам! – грозно отозвалось эхом с другого конца комнаты.
   - Не знаю, - задрожал голос Вали. – Ничего не наобещал (раньше времени она решила не откровенничать о том, что ей сообщил дядя Аркадий). Поговорили с ним.
   - Контакт быстро наладили? – снова поинтересовался кто-то любопытный.
   - Не перебивай – любопытствующему – и Вале – продолжай. Вспомни всё, о чём говорили. Нам все подробности интересны. Да, да, да, понеслось со всех сторон, будто эхо, повторяя слово. Задвигались сетки под детскими телами.
   - Он много рассказывал о себе. Что помнит себя с самого детства. С самого детсада. Вот такая у него хорошая память.
   - А ты что сказала?
   - Я сказала, что детсада не помню. Я ж туда не ходила. Всё время здесь, в детдоме.
   - Так, - остановил диалог властный голос *лидера. – Или слушаем, не перебивая, Валю, или всем спать!
    После минутного молчания лидерский голос разрешил Вале продолжать.
    - Он прочитал своё любимое стихотворение. Спросил, знаю ли я стихи. Ответила – да; он попросил почитать ему. А «Лорелею» читала на немецком, - с гордостью добавила Валя. – И мы с ним немножко поговорили по-немецки. Он в школе его изучал. Потом он показал, что умеет шевелить ушами и делать поросячий пятачок. Вот так, - Валя ловко подвигала ушами, затем указательным пальцем правой руки подняла вверх кончик носа и захрюкала. Несмотря на ночь, детвора громко рассмеялась.
   - Неужели всё?! – удивились слушатели, когда успокоились и смех утих.
   - Нет. Пообещал, приедет ещё. Подарил чучело синички. Заверил, что из меня чучело делать не будет; их делают из знаменитых людей и чучела называют правильно – мумия.
   - Обещал приехать? – не поверили ей.
   - Обещанного три года ждут! – поддакнули из левого угла.
   Из правого донесся сквозь начавшийся шум тонкий голосок:
   - Обещать, не значит жениться. Ха-ха-ха!

                                                               12
   Три дня в томительном ожидании ответа провела Эсмеральда Викентьевна. Окружающие сотрудники и воспитанники детдома заметили произошедшие в ней некоторые изменения. Их легко можно было списать на усталость; как ни крути, должность директора детдома накладывает определённую ответственность. С  другой стороны, не мешки с мукой ворочает.
    Черты лица, и так лишённые привлекательности, обострились, выперли скулы, невесть почему, хищно искривился нос и зловеще повис над бледно-розовой ниточкой верхней губы; глаза впали, в них появился отчуждённый мерцающий свет; вокруг глаз легли тёмно-коричневые круги.
    Напрямую никто не интересовался столь внезапным изменениям, легко можно напороться и в обычные дни на коктейль из дурного настроения из резких слов и грубости.
    А вот сама Эсмеральда Викентьевна чувствовала себя как нельзя превосходно. Душа её парила, но не как крокодил в анекдоте, а действительно была готова воспарить к небесам.
    Отрицательный результат, тоже результат. Ничего, Эсмочка, говорила сочувствующе в трубку подруга, мой благоверный на твоего Аркадия Ильича наскрести не смог. Не помогли старые связи, половые никак и не помогут, сыронизировала мысленно Эсмеральда Викентьевна, в списках, ты знаешь в каких, ничего о нём нет. Ох, милая, приторно сокрушалась в трубку подруга, как помочь, что посоветовать. И тут подруга, не подозревая, подарила Эсмеральде Викентьевне спасительную соломинку  в виде предположения: зайти на сайт или на форум…
    Эсмеральда Викентьевна  была с компьютером на короткой ноге. Она давно его приручила, этого хитрого и коварного зверя. И теперь он исполнял любые её желания, едва входила к нему в клетку.
    … она зашла на форум…

                                                              13
   Езда в поезде расслабляет, и хотя самолётом лететь намного быстрей, дорога и пейзаж за окном, неизменно меняющийся вызывает совершенно другие ассоциативные ощущения внутри и образные многогранные восприятия, что делает поездку долгой, но приятной.
    Алексею Макаровичу повезло: купе СВ он выкупил полностью и путешествовал в приятном одиночестве.
    После отъезда из детдома шестое чувство молчало, но внезапно среди ночи, убаюканный колыбельной песней колёс, проснулся: в груди проснулась спавшая холодная змея. Она зашевелилась, лишая комфорта и тревожа спокойствие.
    Он раскрыл ноутбук, подключился к сети, набрал пароль. Зашел на форум. Из всего обилия вопросов и ответов в глаза бросились именно те – вестники тревоги и неясных ожиданий.

                                                               14
    Прежде, чем написать сообщение на форуме, Федя корпел над листом бумаги битый час. С усердием выводил слова, зачёркивал, восстанавливал. Иногда целые фразы. От умственного напряжения между лопаток ручьём лился пот, и испарина крупными каплями украсила лоб.
    Федя пыхтел. Грыз карандаш. Нервничал. Он хотел составить предложение таким образом, чтобы посторонний прочитал и забыл, а заинтересованный уловил посыл и запомнил. Клюнул, как рыбка на приманку.
    Творческие муки Фёдора забавляли  Василия, он готовил отчёт по прошлым делам, следил за ним, отвлекаясь на мгновение. Отчёт писался быстро, без мудрствований. Шаблонами и клише исчёркивал Василий листы бумаги безжалостно. Если и будет, кому суждено их прочесть, то не в очень близкой временной перспективе.
     Но и оставлять один на один с проблемой, Василий друга не хотел, как ни крути, а Федя скоро будет родственником. Увидев его сестру Устинью и влюбился по самое-самое. Встретились они в кафе, куда он с Федей зашли выпить пива в конце дня, и где в это же время сестра с подругами отмечали какой-то праздник. Подошли к их столику. Слово за слово. Ой, мальчики, без вас скукота, развеселите хоть, начали кокетничать девушки, а то сиди, тоскуем. По лицам подруг скользнул взглядом и забыл, а в глазах Устиньи утонул.
    Вспыхнувшее чувство Василий скрывал в первую очередь от себя, утешал скорбными думами «время лечит». Вылечило. Наоборот. Позвонил по телефону и выложил напрямую. «Почему так долго не звонил?» - вопрос, поставивший заключительную точку о правильности выбранного курса.
   Для Феди было полной неожиданностью, когда узнал об отношениях сестры и друга.
   Рот держали на замке все трое. Заговорщики дали слово обнародовать отношения после поимки Таксидермиста, для чего пришлось ввести в курс дела Устинью. И как-то держались…
   Крикнув третий раз за день «Эврика!», Федя ужом выскользнул из-за стола и положил перед Василием чистовик с объявлением.
   - Оцени!
   Василий прочитал текст из одного объявления.
   - Что ж, - изрёк он, - печатай. Лучше не придумаешь.
   Федя изобразил руками в воздухе некоторые геометрические фигуры и растянул в улыбке рот.
   - А может… - хотел высказать предположение, добавить, развить.
   - Не надо, - мягко урезонил Василий. – Только испортишь.

                                                            15
   Ранним утром, в субботу в семье пенсионеров Пригожиных царила суета.* вчера позвонил мужчина, представился другом их сына, Игоря, Макашовым Константином Геннадьевичем, сослуживцем. Услышав это, Маргарита Львовна побледнела и едва не выронила из рук трубку. Как, вы разве не знаете, с болью вырвалось у неё, он погиб десять лет назад в автокатастрофе с женой и дочерью. Некоторое время в трубке было тихо; нет, отозвался мужчина, я был в отъезде. Далеко. Вот такое горе, посетовала с горечью Маргарита Львовна, единственный сын… Вы разрешите завтра навестить вас, почтить память Игоря, спросил он; да-да, конечно, согласилась Маргарита Львовна, в любое время. Если вас устроит, я приду в первой половине дня. Завтра, повторил он. Маргарита Львовна ответила, ну, конечно же, приезжайте обязательно.
    Муж, Валерий Никитич, предложил ей испечь пирогов, сказав как бы между делом, но польстив супруге, что в стряпне она самая первая. Вечером приготовила начинки; встав с петухами, поставила тесто.
    Ближе к полудню принялась готовить. Валерий Никитич помогал, чем мог; не обратив внимания на замечание жены, что лучшая помощь – не мешать.
   - Маргоша, - говорил он, дымя в окно, - вот, вчера пересматривал армейские фотографии сына, где есть надписи, кто рядом с ним изображён, не нашёл Костю Макашова. Представляешь!
   - Валера, - отозвалась Маргарита Львовна, лепя пирожки, - я и сама мучилась полночи, сон не шёл, так и не смогла припомнить, чтобы Игорёк хоть раз упоминал о каком-нибудь Косте Макашове. – Развернулась и спросила: - Может, ошибка, а?
   - Вот придёт он, недолго осталось, и узнаем, - закончил Валерий Никитич разговор и направился в зал со скатертью сервировать стол.
   Без одной минуты двенадцать звонок, разливая металлические трели, оповестил о посетителе. Встретил гостя хозяин и сказал, что он весьма точен и по нему, можно сверять часы и предложил пройти в зал.
     На предложение Валерия Никитича помянуть память сына, его жены и дочки, показал на запотевший графин с водкой. Константин Геннадьевич вежливо отказался, сослался на то, что за всю жизнь ни разу не притронулся к спиртному и табаку, а вот домашнюю выпечку отведает с удовольствием, помянув, как замечательно готовила мама. Валерий Никитич одобрил трезвый образ жизни, но сказал, что сам-то он грешен, употребляет понемногу и налил себе и жене, и курю, рассмеялся, грешен...
   Хозяйка поставила на стол запарник, в розетках варенье, смутилась, покраснев, объяснила, варенье магазинное, своё давно уже не готовит, и пирожки.
    Во время чаепития беседовали на нейтральные темы, намеренно обходя  острые углы воспоминаний о сыне. Затем Валерий Никитич принёс дембельский альбом сына. Сел ближе в гостю. Костя раскрыл альбом и начал рассматривать фотографии, называть по имени и фамилии изображённых солдат и офицеров. Рассказал парочку смешных историй из армейской жизни. Все дружно над ними смеялись.
     - Это всё понятно, - сказал Валерий Никитич. – Друзья, сослуживцы, офицеры. А вот где на фото вы?
    - Здесь, - постучал пальцем по одной групповой фотографии Константин Геннадьевич.
   - Где именно? – переспросил хозяин дома.
   - Здесь, - терпеливо повторил гость. – Я всегда был с другой стороны съёмки, фотографировал.