ТАКСИДЕРМИСТ

Поэтому меня на фото нет. Такова участь мастера.
   - Что ж, всем известно: сапожник без сапог, - вступила в беседу Маргарита Львовна. – Наш Валерий Никитич прекрасны мастер по пошиву мужской одежды. В его костюмах до сих пор ходят некоторые первые лица города…
    - Прекрати, мать, - сконфузился Валерий Никитич. – Перед гостем неудобно. Хвастаешься, получается.
    - Да что вы, - успокоил их гость. – Всё в порядке.
    - Так вот, - продолжила хозяйка дома, - а себе костюмы всегда покупал в магазине. И каждый раз ругался, принося вещи, домой: разве можно так шить! Это же издевательство над человеком!
    - Расскажите, пожалуйста, как погиб Игорь. Понимаю, какая боль вспоминать каждый раз снова и снова этот трагический период, как сложно. Боль утраты не проходит никогда, рана эта не заживает. – Попросил гость. – Но, всё-таки, пересильте боль и расскажите. Съезжу на место гибели, положу на могилу цветы. Знаете, ваш сын спас мне жизнь. Я его должник. Не просите, не расскажу, дела давно минувших дней и прошлое ворошить нет желания. Вот это действительно забыть необходимо, не получается пока. То, что я сейчас сижу с вами, заслуга Игоря.
    Валерий Никитич изменился в лице, встал, сказал, пойдёт покурить на кухню и предложил супруге роль рассказчика. Маргарита Львовна попросила Костю извинить Валеру, он и сейчас, по прошествии стольких лет, глубоко переживает потерю сына. Сынок дался нам с большим трудом, сказала Маргарита Львовна, сказала, что часто болела и родила Игорька поздно. Да и врачи предупредили, что это единственная беременность, я и береглась, и рекомендации врачей выполняла беспрекословно. Родился сынок. Любили его, души в нём не чаяли. Пока служил, знаете, сколько слёз пролила. Вернулся из армии, поступил учиться в институт; женился. Дочка родилась. Всё, как у людей. И тут такое… Костя погладил руку Маргариты Львовны, сказал, что понимает её. Она вытерла слёзы, увлажнившие глаза.
   История оказалась недолгой. В тот год Валечке, внученьке, исполнился годик и решил Игорёк втроём поехать отдыхать на юг, к морю, солнцу. Ох, как я уговаривала не брать с собой внученьку, будто что неладное чувствовала. Игорёк смеялся, успокаивал и говорил, мол, мама, зря беспокоишься. Пообещал, чтобы мне было спокойнее, будет отправлять почтовую карточку из любого города или посёлка, который будут проезжать с почтамта. Купил карту страны, повесил на стену (она и сейчас висит в его спальне), изготовил красные флажки на «невидимках», сказал, откуда придёт открытка, найдётё на карте место, флажок туда и воткнёте. Костя, Игорёк сдержал слово, аккуратно приходили открытки из каждого почтового отделения, которое встречалось на пути. Писал маленькие сообщения, где сообщал о впечатлениях, о природе, что у них всё хорошо. Писал. Что они всех нас целуют. Все до одной открытки сохранила, как память о детях. В институте Игорёк увлёкся автоспортом; водил машину мастерски. Может, поэтому мы с отцом и не переживали сильно; выпившим сын за руль не садился, утверждал, жизнь не стоит выпитых ста грамм водки. Попросили его об одном, не ехать ночью. Мало ли чего не увидишь в темноте, что бросается в глаза днём. Он поклялся женой, Любаней, и дочкой Валечкой, сильно им любимых. Трагедия произошла в десяти километрах от города Предверхненска, за сутки до места назначения.                
     Не снижая скорости, автомобиль выехал на встречную полосу и дальше ушёл в кювет и столкнулся с деревом. Огонь охватил всю машину в считанные секунды. По положению тел погибших было высказано предположение, что водитель и пассажир спали во время аварии. Приехавшая на место бригада следователей обнаружила два обгоревших трупа.
    Нам сообщили об аварии; мы выехали туда, когда были на месте,* спросили про внучку, но нам ответили, в машине было два человека. Долгое время мы с мужем бились, утверждали, ехали они втроем. Если в машине всего два пострадавших, следовательно, внучка жива. Но никто на нас внимания всерьёз не обращал. Выдали на руки свидетельство о смерти…
    - А вот мне кажется, - полным боли голосом произнесла Маргарита Львовна, - нет, сердцем чувствую, жива Валенька. Я так тогда следователю и сказала. Он в ответ, мамаша, чувства к протоколу не подошьешь. Видно было, что ему хочется скорее закрыть дело. Говорит, нашли внутри автомобиля двоих, значит, и ехали вдвоём. Ещё предположил, может они оставили дочку у знакомых, чтобы не была обузой. Представляете!..
    - Успокойтесь, Маргарита Львовна, - тихо произнёс Костя. – Я проеду тем же маршрутом, что и Игорь десять лет назад. Если девочка в самом деле жива, обязательно её разыщу.
     - Храни вас бог, Костенька! – заплакала Маргарита Львовна. – Да, наверно, это всё пустые хлопоты. Лет-то сколько прошло. Поросло травой и забылось.
    - Дайте фото, - попросил Константин Геннадьевич, - фото, где Игорь изображён с Любой и Валей. У вас оно должно быть.
   - Ну, конечно же! – всплеснула руками Маргарита Львовна. Принесла семейный альбом. Быстро переворачивая страницы с фотографиями, говорила сама с собой «Эта не та», «Это тоже не то», с отчаянием «И эта!», и вдруг: - Вот, здесь они делали семейный портрет в фотоателье. Валечке перед этим купили костюм-матроску.
     Константин Геннадьевич пристально рассмотрел фото, попросил разрешения взять с собой, я обязательно её верну вместе с внучкой.
    - Берите, если, конечно, это поможет. Хотя вряд ли. – Маргарита Львовна, вытерев набежавшие слёзы, упомянула вторично, про года, минувшие с того злосчастного дня.
    - Поможет, - заверил Константин Геннадьевич. – Обязательно. Одно маленькое уточнение: на детских костюмчиках некоторые родители пришивают полоски материи с именем ребёнка. На костюмчике Вали была такая метка?
    Маргарита Львовна призадумалась, но опередил Валерий Никитич, он стоял на пороге в зал и слушал беседу:
    - Была. Лично пришивал. На внутреннем правом шве. Фамилию писать не сочли нужным, а имя написал химическим карандашом.
   - Часть работы облегчена, с такой приметой найти ребёнка не составит труда.
   Константина провели в спальню сына, её посещали в дни рождения его, невестки и внучки. Костя переписал в блокнот названия городов, откуда приходили открытки. Поблагодарил за обед.
     Возле двери Костя повторил, обращаясь к родителям друга:
    - Клянусь своей жизнью, Игорем спасённой, проеду по маршруту их движения. Также как и он буду высылать открытки с сообщениями, в них обозначу, что удалось разузнать. Человек не иголка, бесследно исчезнуть не может. Найдётся кто-то, кто припомнит события тех лет. Один-другой, смотришь из крупиц воспоминаний сложится мозаика общей картины. Машина, какой модели была у Игоря?  
    Валерий Никитич ответил.
    - Девятка. Вишнёвая. – И добавил. – Как в песне у Аллегровой.
   - Уже хорошо. Машина – важная деталь. Останавливали гаишники проверять документы, заправлялись на станциях. Ночевали в отелях. Можно проследить…
   Маргарита Львовна снова высказала опасение, что Костя зря потратит время. Он возразил, что не уверен. Попрощался, взялся за ручку, как его остановил вопрос Маргариты Львовны:
   - Костя, вы женаты?
   Он развернулся.
   - Нет. Когда-то давно любил одну девочку. Жили в одном доме. Учились в одной школе. Сидели за одной партой. Чувства были взаимными; верилось, что так будет всегда. Но на отношениях сказалось одно весомое различие – социальное. Я из семьи рабочих; девочка, её зовут Карина, из потомственной семьи академиков-докторов. Вышла замуж за сына знакомых, тоже подающего надежды медика; сейчас вместе с мужем живут в Канаде, он учёный, научное светило, пишет книги, преподаёт в университете, Нобелевский лауреат. Жизнь её удалась.
   - А ваша? – не удержалась Маргарита Львовна.
   - Поживём – увидим, - ответил, улыбаясь, Костя. – У вас остались вопросы, Маргарита Львовна?
   Она несколько стушевалась, но, поборов робость, указывая на шрам, сказала.
   - Не хочу вас обидеть…
   Костя рассмеялся.
   - Ничего страшного. Не вы первая задаёте этот вопрос. Всё крайне просто. Кто из нас в детстве и отрочестве не любил велосипедную езду – все. Без исключения. Если с горки, так без тормозов, чтобы ветер свистел в ушах. Где я жил в детстве не только равнины, но встречаются и возвышенности. Модно было в то время среди ребят ездить на велике, не держась за руль. Едешь, управляя устойчивостью, торсом и крутишь педали. Следишь за дорогой и балансируешь.
   - Игорёк тоже прошёл через это – разбитый нос и коленки, вывихи, - улыбнулась Маргарита Львовна. – Любил рисковать.
   - Риск присущ и мальчикам и мужчинам, - ответил Костя.
   - Да Игорь просто обожал быструю езду, - добавил Валерий Никитич. – Соревнования устраивали.
   - Напротив, я по натуре одиночка и это у меня до сих пор: люблю уединённое одиночество. Так вот, на одной возвышенности находилась воинская часть. Дорога к ней вела ровная. Разогнался, как следует; отпустил руки, ветер волосы развевает – прелесть – управляю торсом. Но в какой-то момент не смог сгруппироваться, чувствую, лечу. Очнулся в санчасти. Подобрали военные. На грузовике группа солдат возвращалась из города, и водитель видел мой неудавшийся полёт через обочину в заросли. Как назло, в том месте сохранились остаточно старая изгородь с фрагментами колючей проволоки. Через низ и пролетел. На память остался шрам.
    - Вы могли лишиться зрения, - сочувственно сказала Маргарита Львовна.
   - Не лишился же. А шрам – напоминание, держи контроль над ситуацией.

                                                            16
   Странный сон, однажды увиденный в детстве, иногда преследовал его и в последующей жизни.
    Вагон электрички полон. Он сидит у окна. Отвлечённо смотрит на лес мелькающий окном, проплывающие станции, застывшие в ожидании перед шлагбаумами вереницы авто на переезде. Иногда смотрит на входящих, ищущих свободные места, и становится невольным свидетелем бесед попутчиков; они говорят так, будто находятся не в вагоне, а дома. Рядом, напротив друг друга, сидят две пожилые женщины в дождевиках, капюшоны сдвинуты на затылок, и увлечённо хвастаются дачными делами. Их разговор поначалу не заинтересовал его, пока не услышал одно слово, привлёкшее внимание, как свет маяка.
    - Ты не поверишь, - говорит первая, прижимая к дождевику старую матерчатую сумку, набитую вещами. – Вчера приехала на дачу и обомлела: все мои яблоньки, вишенки, груши облеплены жуком! Ох, думаю, беда, сожрут ведь ироды мои деревца. Быстренько готовлю раствор и, ну, поливать эту нечисть из распылителя. Ухайдокалась, вся нах… Можешь не верить, но, вот те крест святой,  после распыления вокруг каждого деревца  насобирала по пятьдесят тысяч жуков!
   - Ух, ты! – цокнула языком вторая. И уколола, якобы невзначай. – Вот я позаботилась с осени, обработала кусты и деревья раствором. Теперь и в ус не дую. Малина тревожит, - в голосе послышались печальные нотки, - не хочет пускать зелень. А пора бы.
   - Да-да, пора, - поддакивает первая, кивая головой, не у неё одной, получается, всё наискось, и переключается на свою волну. – Лопатой погружаю жучков в тачку и везу сжигать…
   Тут он ловит себя на мысли, неужели тётка, перед тем как собрать жуков в тачку, их пересчитала. Не лень же было! Или – приврала. Для красоты.
   Новое событие