ТАКСИДЕРМИСТ

больно-пребольно Лёшку. Не отпустил щелбана, не пнул сзади. И потешался, ну, художник, ответь, если смелости наберёшься. Лёша знал как ответить. За два часа занятий физкультуры он изготовил раскроенную голову обидчика, взяв за основу черепа небольшой мяч. Аккуратно накладывал слой за слоем кусочки мокрой бумаги на мяч, постепенно вырисовывался в общем контуре образ обидчика. Затем разрезал заготовку, вынул мяч. Склеил. Время летит быстро и нужно поторапливаться, но Лёша не спешил. Он знал – успеет. Вовремя! Получившуюся заготовку назвал кочан и продолжил работу. Небольшие продолговатые валики обозначили крупные надбровные дуги, впадины глаз образовались сами. Уши слегка наметил. Ещё валики и готов раскрытый в диком крике рот. Трудный процесс – доведение до конечного результата***. С этим справился быстро. Боялся, краска расплывётся, бумага толком не просохла. Обошлось. Окровавленный череп Димки Продана с глубокой раной на голове поставил на учительский стол. «Жди своего хозяина, - без злобы, устало сказал Лёша. – А я пойду домой».
    Какая была реакция на Лёшину поделку? Первые моменты крики девочек, сразу узнавших в голове папье-маше главного хулигана класса и школы. Была истерика, нет ли, Лёша никогда этого не узнал. Физрук, ворвавшийся в класс на крики, увидел причину ора и успокоился.
   Наутро Макара Ильича вызвали в школу для беседы с директором школы. Разговор проходил за закрытыми дверями без присутствия виновника, классного руководителя и завуча школы. Из-за двери не доносилось громких слов, на повышенных тонах не говорили. Беседа с глазу на глаз прошла тихо. Уходил Макар Ильич от директора улыбаясь, попрощался любезно с учителями, пожал руки мужчинам, поблагодарил за их нелёгких труд, сказав на прощание, что с такими сорванцами, как его и не только сын, нужно иметь крепкое здоровье и стальные нервы.
    Дома было спокойно. Отец вечером не сказал сыну ни слова. Покачал с осуждением головой, мол, разве так мстят обидчику. Занимаешься спортом и даёшь отпор силой на силу. Снова вечером беседовал с матерью на кухне допоздна. Через щель в двери узкая яркая полоска света резала хирургически точно темноту коридора на равные части.
    Неделю спустя в уличной драке с ребятами с соседней улицы Димке Продану металлическим прутом проломили череп. Совсем как изобразил Лёша на папье-маше. С сотрясением мозга Димку положили в больницу. Лечился долго. Восстанавливался полгода. На память остался глубокий шрам на голове на всю жизнь.
   Виновного, взявшего в руки ту злополучную арматуру, не искали. Сам пришёл на следующий день с родителями в милицию. Давясь слезами и утирая сопли, он сказал, что не знает, как так получилось. Рука сама подобрала с земли прут, и он ударил.
    В пятом классе Лёша имел в классе определённый авторитет. Легко и свободно рисовал с фотографий и открыток портреты любимых артистов. Увеличивал до разумных размеров. Находилась и общественная работе в школе. Лёшу выбрали на общем собрании главным художником-оформителем школьной стенгазеты.  С его помощью школа брала первые призы. Изображал в школьных девичьих дневниках на листочках в клеточку портреты подруг, речные пейзажи, городские мотивы. Всё это находило отражение в его творчестве. Руководитель изобразительного кружка поставила в известность родителей Лёши, что рамки кружка ему уже малы. Она дала ему всё, что может. Мальчику необходимо учиться дальше. Художественное училище. Затем академия. «Макар Ильич, - твёрдо заявила руководитель кружка. – У вашего сына несомненный талант. Посмотрите на его картины, лепку, изделия из папье-маше».
    На это он возразил, что ему лично с таланта сына. Какая прибыль? Выгода? Корысть? Только деньги тратить попусту на бумагу, карандаши, холсты, краски и кисти.
   Зная, что вырос далеко за рамки изобразительной студии, Лёша продолжал её посещать. В восьмом классе обучал троих новичков, пришедших попробовать свои силы в рисовании.
   Перед Новым Годом на областном соревновании между Домами культуры в номинации «Юное дарование» занял первое место. Ему вручили диплом. Приз – статуэтка женщины в тунике, в руках она держит римскую цифру «I». Также вручили под аплодисменты набор масляных красок и импортных колонковых кистей. Председатель жюри, заслуженный художник СССР и академик Бахман Авраам Борисович отвёл его в сторону после всех заключительных мероприятий и поинтересовался, чем думает заниматься в дальнейшей жизни юное дарование. Умные, пытливые карие глаза старого еврея буравили смутившегося юношу. «Ну же, - подбодрил Авраам Борисович, - смелее!» Поборов стеснительность, покрывшись лиловыми пятнами, Лёша ответил, хочу стать художником. Мастером. Как Леонардо да Винчи, Левитан и Серов. «Что ж, - с нотками гордости в голосе за подрастающее поколение сказал Авраам Борисович. – Похвально!». И способствовал поступлению после восьмого класса в художественное училище.
   Душа Лёши ликовала. Наконец-то он будет заниматься тем, что ему близко и понятно.
   Отец сказал, если это твой окончательный выбор, сын, я его поддерживаю. Что поделать, коли руки не лежат у тебя к технике, молвил он. Мама посетовала, что ты Макар за своё. Зато есть и положительный фактор, ладонью остановил он супругу, будет в роду художник. И дрогнул его голос: - Тихо, мать, это я от волнения.
    Напутствовал сына, чтобы учился хорошо, не посрамил отца с матерью, брата с сёстрами, их семья к тому времени состояла из шести человек. Поможем и деньгами, и одеждой. Мама добавила, что красками тоже. Лёша впервые в жизни испытал к родителям необыкновенный прилив нежности такой силы, что расплакался и сам. Следом не сдержала слёз и мать, расплакались сестрёнки-близняшки, только отец с младшим братом стояли серьёзные молча.
    Учёба в училище пролетела быстро. Нелегко учиться там, где помимо тебя есть не менее талантливые ребята. Были взлёты, наполненные радостного света. Были и падения. Но Алексей не унывал. Среди равных по художественному цеху быстро нашёл друзей. Три года минули как один день.
   Поступил в художественную Академию. Прошёл трудный отбор. Сдал экзамены на отлично. Но… как поётся в популярной песенке «Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь».
    Любовь свалилась внезапно. Как горный сель в долину. Или падение в омут.
   «Забудьте про Настеньку, молодой человек. Вы ей не пара». «Чтобы вашей ноги не было возле нашего дома!» «Если вы плохо понимаете русский язык, мы найдём метод объяснить по-другому».
   Объяснение вышло, как в анекдоте, в котором внук-горожанин спрашивает бабушку, как выглядят грабли. Вызвали к декану и сообщили, что отчисляют за неуспеваемость. Он вспылил. Его урезонили. Не надо возмущаться, Алексей, вам говорили, вы – не услышали. Да и, признаться, возраст подошёл отдать священный долг каждого мужчины Родине.
    Через неделю он трясся в плацкартном вагоне в компании двухсот человек. Большей частью молчал и смотрел за окно, на проплывающий пейзаж. Тяжело переживал случившееся. «Плюнь, два года пролетят незаметно, - посоветовал однокурсник, которого действительно хотели отчислить за неуспеваемость, но он сказал, что пойдёт служить. – Вернёшься и восстановишься!»

                                                           7
   В отсутствие кота резвятся мыши.
   Нет начальства – свобода подчинённому.
   Фёдор, увлёкшись очередной компьютерной «стрелялкой» не заметил присутствия в кабинете постороннего – вошёл Василий. Не смутило Фёдора, что взвизгнули, семафоря «будь начеку!», дверные петли. Не отвлекли его скрип половиц и тяжёлые шаги  от самоотверженной стрельбы по врагам. Не заставила тень, надвинувшаяся на стол, обратить внимание, что же всё-таки происходит.
    Громкий хлопок от стука толстой папки с бумагами лишь ненадолго заставил оторвать от картины развернувшегося сражения взгляд. «А, это ты, - вяло отреагировал он, продолжая поливать горячим свинцом справедливого возмездия, постоянно пополняющиеся полчища врагов. – Ну, что там, у начальства?» Чрезвычайно серьёзный вид шефа Фёдора не впечатлил, чего зря от дела отрываться? Василий молча вынул вилку от компьютера из розетки. Обиженный вид Феди говорил, ну, зачем ты это сделал, но озвучить не решился.
   - Что у начальства? – переспросил Василий. – А ничего…
   - Как так? – скосил глаз в сторону Василия Федя. – Совсем ничегошеньки?
   - За исключением того, что с нас никто не снимал текущих дел, то бишь, старых, ответственность за бездействие лежит на нас. Целиком.
   - Если б нам не подкинули Таксидермиста, - отозвался Фёдор.
   - То что, - поинтересовался Василий, - дела пошли бы успешнее, и работа не застопорилась на месте?      
   - Ну, дык, - поддакнул Федя.
   - Он здесь ни при чём, - Василий перекатился с пяток на носки, мягко скрипнула кожа туфель, и назад (Федя заметил, раньше за ним этого не наблюдалось). – Таксидермист – такая же наша работа. Та, которую выполняли до его появления, та, которую будем делать и дальше.
   - Хоть бы чем помогли, - прогнусавил Федя.
   - Не канючь, - оборвал жалобы Василий. – Таксидермист из той же колоды «романтиков с большой дороги» и, не смотря на старшинство карты, он будет бит нашим козырем. А козырь всегда у нас для них один.
   Василий протянул в направлении Фёдора крепко сжатый кулак. От жеста, от фигуры, от кулака-молота исходила такая энергия, что Фёдор непроизвольно втянул голову в плечи и незаметно вжался в кресло. Он вспомнил слова, что именно так они его схватят за его яйца.
   Фёдору стало неимоверно тоскливо и одиноко от неприятных перспектив в будущем не его, а того, кто этим козырем будет бит.
   Из ступора рефлексивной релаксации вывел спокойный голос шефа. Он уловил изменившееся настроение Феди и подбодрил:
   - Для нас угрозы нет. Пусть враги трясутся.
   Федя выпустил медленно воздух через сложенные трубочкой губы и добавил:
  - А жёны плачут по ночам, оплакивая их.
  - Познакомься с письмами, - Василий указал пальцем на папку, Фёдору показалось, от этого жеста она сдвинулась с места. – Это вместо десерта за испорченный бой.
   Сам того не ожидая, Василий непроизвольно обострил развязку событий. Фёдор сразу подобрался в кресле и заявил, не было необходимости прибегать  к столь радикальному методу, дабы показать ему, чей калибр крупнее. Незачем было прерывать игру резким отключением от питания. Теперь придётся заново проходить все уровни. И нет гарантии, дорогой начальник-шеф-босс, что это будет быстро и легко.
   Василий измерил холодным взглядом Фёдора, сказал, чего раскудахтался, как курица перед снесением яйца. Никто не гарантировал синекуры. Повторно обратил внимание Феди на заявления. Прочитай и сделай краткий аналитический отчёт-вывод. Ёк-макарёк, креатор ты наш!
   Фёдора, было, толкнул душевный порыв ответить Василию в тон, но внутренний голос остудил, резонно заметив, никто тебя, друг ситцевый, не неволил избрать эту профессию, решение принял добровольно. Вот и исполняй свой долг.
   - Извини, Вася, - сказал, поднявшись с кресла Федя, незаметно сухо сглотнул. – Был не прав.
  - Проехали, - отошёл Василий. – Прочитай, проанализируй, и – вывод!

    Из заявления гражданки Сосниной Нины Кирилловны, пенсионерки, проживающей