многоуважаемая?
Медведь Пилли фыркнул. Пегас Юдо-Блюдо неприязненно покосился на него.
– Вот этот вот зверь меня заколдовал, – обвинил он наше сияющее чудо.
Медведь Пилли фыркнул.
– Не фыркай, – строго велел Верблюд. – Это непристойно – фыркать, когда ты виноват.
– Глупости, – проворчал Медведь Пилли. – Фырканье – это просто фырканье. Ничего тут непристойного нет. Сейчас я поднатужусь и верну тебе прошлое обличье. Только имей в виду, ты окажешься в том возрасте, в котором и была до встречи со мной.
Верблюд испугался.
– Ой, нет! Не надо, не надо, миленький! Уж лучше я пока Верблюдом… по крайней мере, сил полно, и сердце ровно постукивает!
– Ну, смотри.
Медведь Пилли оглядел Чёрного Жеребца.
– Неудобно тебе в сбруе-то, а, Буонарриканти?
– Неудобно, конечно, как ты думаешь? Сам-то вон без сбруи!
– Я дикий, а ты домашний, – сказал Медведь Пилли.
Чёрный Жеребец пробурчал, опустив голову к снегу:
– А, может, я тоже дикий и беспощадный, а домашним только прикидываюсь.
Бывшая лошадь робко спросила:
– А короткое имя у тебя есть?
Чёрный Жеребец Буонарриканти ответил через долгие десять… нет, одиннадцать секунд.
– Вообще – да.
– Ух, ты! – обрадовалась бывшая лошадь. – И какое?
Чёрный Жеребец пожевал губы.
– Аррик, – с достоинством изрёк он.
– Очень… достойно, – с уважительным придыханием отметила бывшая лошадь.
Медведь Пилли во время сих разговорных реверансов сосредоточенно обозревал простирающиеся перед ними снега и нечто клубящееся далеко вдали.
– Как же нам Серебряного Пятирога найти? – пробормотал он задумчиво. – Моя матушка, Медведица Квилликайзе, ничего не успела мне об этом рассказать. У кого бы спросить? Ни кодрилл здесь нету, ни ксан, ни белых камен, ни крылатых ёжиков… Куда они все подевались? Ну, хоть бы ёжик пролетел!.. Ни-ко-го…
Ветер взвихрил неподалёку от них пласт снега, и вдруг из мириад снежинок слепилось странное существо из трёх разных по величине вращающихся шаров, словно нанизанных друг на друга.
Большой шар метелью крутился в самом низу, средний шар пургой вертелся на нём, а маленький вихрился на самом верху, и в нём голубели самые настоящие глаза в густых белых ресницах, краснел пупырышек носа и розовел длинный улыбающийся рот, уголке которого застряла тоненькая корявая палочка.
Трое наших невольных путешественников не сводили со снежного существа очей…
… Чего?.. А! Ты думаешь, что это существо – снеговик? Похож, говоришь?.. А что, натурально похож, ты прав, наблюдательная моя голуба!
Вот если бы он ещё прекратил вращать сразу всеми своими шарами…
Конечно, жители лета испугались жителя зимы: очень уж непривычное существо явилось перед ними.
– Что вы тут забыли, чужестранцы?! – загудело оно.
– Оно разговаривает, – в страхе шепнул Верблюд Пегас Юдо-Блюдо.
– Ещё как! – подтвердило зимнее существо. – Так что вы делаете на границе Срединного Царства с Иным Несказочным Миром?
– А как тебя зовут? – полюбопытствовал Медведь Пилли.
– Снеговихрь, – прогудело снежное существо. – Но это невежливо – не отвечать на вопрос.
Медведь Пилли переступил лапами:
– Прости, пожалуйста, Снеговихрь, – сконфузился он. – Но вообще-то, мне кажется, не след раскрывать свои тайны незнакомцам.
Шары Снеговихря на целых пять секунд отделились друг от друга и повисели в воздухе, вертясь вокруг невидимой оси. Холодные звёздочки кололи путешественникам чувствительные носы.
Когда шары соединились вновь, Снеговихрь сказал:
– Это неплохо, что вы умеете хранить свои тайны, ребята. Однако я Страж Границы и вполне могу либо помочь вам и пропустить в Просторы Зимней Радуги, либо навредить и выгнать в Пустыню Пронзительных Ветров. Выбираёте, в общем, сами.
Ну, Как ты думаешь, умный мой малыш? Что выберут звери? Я согласна с тобой! Совершенно очевидно, что первое. Они ж не злые глупцы, верно?
Медведь Пилли сильно выдохнул белый пар своего дыхания.
– Я всё расскажу тебе, Снеговихрь.
И он поведал необыкновенному существу из замёрзшей и кружащейся воды всё, что ты знаешь, мой солнечный малыш.
Дослушав до конца, Снеговихрь снова на пятнадцать секунд растроúлся… растроúлся – значит, не огорчился, а разделился на три шарика – маленький, средний и большой. А когда снова воссоединился, то сказал:
– Странная у вас история, страшная и запутанная. Такого не придумаешь. А о тебе, Медведь Пилли, я уже слышал пару лун назад. Говорят, в тебе нет злобы, хитрости и жестокости.
– Я не знаю, – признался Медведь Пилли. – Может, и есть. Ведь спихнул же я сонного Злого Охотника с Извилистой Тропы. Без защиты оставил. А вдруг он не проснётся? Будет спать и спать… Не поест, не попьёт. Так и помрёт. И я буду виноват, и никто другой.
Из прозрачных голубых глаз Снеговихря выпали две льдинки-слезинки. Из среднего шарика выросла рука без пальцев – знаешь, как в мультиках снеговика рисуют? Вот-вот, именно так.
И этой холоднючей рукой Снеговихрь тихонько дотронулся до лба Медведя Пилли и погладил его легонько... Нет, Медведь Пилли абсолютно не замёрз, что ты! Во-первых, у него теплющая шубка, а во-вторых, прикосновение снежной лапы обдало его не лютым морозом, а зимней свежестью. И Медведю Пилли показалось, что в нём прибавилось твёрдости духа.
– Значит, вы хотите спасти Серебряного Пятирога от Злого Охотника? – печально спросил Снеговихрь.
– Разве это сложно? – спросил Медведь Пилли, а Верблюд Пегас Юдо-Блюдо заверещал:
– Понятное дело, что сложное! Его ж найти сперва надо! А если и найдёшь, то вот скажи, скажи-ка мне, как ты Злого Охотника одолеешь? А он точно за нами придёт! На то он и Охотник! Ему все хитрости охотничьи ведомы, понимаешь, ты, медведь бестолковый?!
Медведь Пилли обнажил острые свои зубки и рыкнул, напоминая, что он – настоящий зверь из Живого Леса.
– Я Медведь не бестолковый. Я просто медведь. И разве мы с тобой и с Арриком не на свободе?
Если б Верблюд мог, он бы покраснел от неловкости. А ты бы не покраснел?.. Ну, подумай, подумай.
– Я это... нечаянно сболтнул чего-то не то, – пробормотал Пегас Юдо-Блюдо.
Медведь Пилли поклонился Снеговихрю и сказал:
– Мы бы хотели предупредить Серебряного Пятирога о том, что Злой Охотник идёт его захватить для Короля Эверарда.
– Для Короля Эверарда? – эхом откликнулся Снеговихрь, и печаль томила его голос...
Что? Почему печаль? Ну-у, что ты, что ты, славная моя голуба-голубок, в коем воплотилось само терпение! Я, честно сказать, не могу тебе ответить, поскольку пока не знаю этого. Но знаешь, я уверен, что печать лишь временна. Пройдёт. Как проходит всякая боль. Кроме боли греха...
Нет-нет, это я так, о своём... Ты слушаешь меня? Что? Мама велела Богу молиться, на бочок ложиться? Очень, очень важно слушаться маму, слышать Бога и с Ангелом своим Хранителем дружить. А всяких Злых Охотников остерегаться. Они, эти Злые Охотники, без сердца, без души, без жалости, без совести.
Трудно от таких выбраться, коли в лапы их попадёшь. Поэтому так важно, чтобы наш Злой Охотник не пленил Стража Границ – Серебряного Пятирога...
Ну, всё. Ложись-ка, дружочек, спать. Завтра ввечеру снова сказочку начну...
… Здравствуй, здравствуй, мой дружочек! Что скажешь? Всё думал, как Медведь Пилли, Пегас Юдо-Блюдо и Аррик через снеговые просторы пойдут искать Серебряного Пятирога? Пустая затея! Зачем придумывать то, что было на самом деле?
Потому что сверкнуло ярче солнце, и повёл Снеговихрь зверей по белым по полям, по блистающим просторам, в дыхании холодных ветров...
И знаешь, что было странного, дружок? То, что ни есть никто не хотел, ни пить, никто не просил. Не странно, скажешь? А по моему, очень.
А ещё странно, что в снег они лишь на десять сантиметров проваливались – и не больше. А сугробы-то наверняка глубокие были. Прямо глубочайшие!
И вот всё шли они и шли к Белолиственной роще близ Озера Чистой Воды, и конца-края не виделось им в этом белом однообразном путешествии, опасном уж из-за того, что усталость накапливалась постепенно, и грозила бессильем утопить всех в сугробах...
И когда силы совсем кончились, клубы чего-то непонятного на горизонте внезапно близко придвинулись, и оказалось, что это вовсе не туман и совсем не низкие облака, а ... скалы.
Необычные эти были скалы. Одни на грибы со шляпкой похожи. Будто они из иномирянской Каппадокии сбежали (погляди-ка в атласе иномира, то есть, нашего с тобой мира, где находится это удивительное место).
Другие скалы похожи на волшебный город с арками, мостами, пещерами, гротами, колоннами, застывшими водопадами.
Остановился Снеговихрь перед дорогой, пролегающей между скалами. И звери остановились тоже.
– Красии-во... – протянул Медведь Пилли, озирая местные достопримечательности... (ты знаешь, что такое достопримечательности? Да, это означает нечто необычное, которое нигде больше нет; какой ты умница!).
– Красиво, – подтвердил Снеговизрь, любуясь Границей, на линии которой находились Просторы Зимней Радуги, где жил Серебряный Пятирог.
Аррик фыркнул.
– Глупости. Что может быть красивого в скалах? Это просто камни.
– И никаких верблюжьих колючек, – печально вздохнул Верблюд Пегас Юдо-Блюдо и вдруг спохватился: – То есть, сена – я хотел... хотела сказать... травки.
– Если ты Верблюд, то ешь верблюжьи колючки, – изрёк Чёрный Жеребец Аррик. – Если лошадь, то жуёшь траву. Всё должно быть гармонично.
– А почему здесь много детей? – спросил Медведь Пилли, ощущая пристальным взглядом причудливые скалы Серебряной Границы, называемые Горами Пятирога. – И почему сейчас из здесь нет?
Снеговихрь разделил на шары своё тело. Шары покружились в воздухе, свернули искрами снежинок и вновь слепились между собою. Знаешь, как?.. Правильно: маленький на средний, средний на большой.
А глаза – хлоп, хлоп!.. И улыбка такой доброты, что и злому хочется её изведать, как живую воду.
Прозвенело невесть откуда звонкими перезвонами латунных колокольчиков, и с голубого неба на снежную дорогу стали опускаться длинные яркие стразы радуги.
А ещё они приземлялись на выступы скал, на арки и мосты, на пороги пещёр и гротов. И превращались в мальчиков и девочек. Мальчиков – в белых рубашечках и штанишках ниже колен. Девочек – в белых платьицах и с бантиками в длинных волосах.
... Что, малыш? Почему радуги превращались в белых, а не в радужных девочек и мальчиков? Это легко. Потому что белый цвет как раз и состоит из семи цветов. Соединились семь цветов в один и образовали белый.
Понятно? Ну, почти понятно, да? Будешь в школе физику учить, там тебе подробнее и понятнее расскажут...
Дети подлетали к новым гостям. Они гладили их, говорили им ласковые слова. В руках некоторых из них появлялись корзинки, и они вынимали и протягивали животным мёд, сено, верблюжьи колючки.
Проголодавшиеся, они с удовольствием съели всё, чем их угостили, и легли почивать, утомлённые долгим переходом.
Дети летали вокруг них, баюкая и сторожа их сон. А Снеговихрь крутился всеми своими тремя шарами и думал крепкую думу. Иногда с его голубых прозрачных глаз срывались слезинки и льдинками уносились в белое от облаков небо.
– Не плачь, – просили дети. – Не плачь… От плача твоего леденеет земля. Ты ведь не хочешь, чтобы она обледенела насовсем? Ты же знаешь, что твоя льдинка-слезинка, которую ты пролил в прошлый раз, загасила последний луч солнца в
