Но за всю войну в окрестностях его деревни не погиб ни один мирный житель, не был убит ни один итальянский солдат.
III
В начале 1943 года на фронте произошли существенные перемены. В сражении под Сталинградом немецкие войска и их союзники — румыны, итальянцы и венгры — потерпели сокрушительное поражение. А когда советские войска начали решительное наступление на Юго-Западном направлении, для итальянского руководства очевидное обратилось в реальное. В штаб дивизии, где служил Евдоким, пришла шифровка из Рима: покинуть позиции и передислоцироваться в район Харькова, где находиться до особых распоряжений.
С утра следующего дня все пришло в движение — началась эвакуация. К вечеру, когда первые колонны итальянских грузовиков двинулись на Запад, полковник Мори вызвал к себе Евдокима.
— Ну что, мой друг, будем прощаться? Впрочем, прежде чем пожать друг другу руки на прощание, я советую тебе задуматься над таким вопросом. Через пару-тройку дней сюда войдут русские. Для них ты не переводчик, а пособник фашистов. Вероятнее всего, они не будут вникать в тонкости твоего дела, а под горячую руку просто поставят тебя к стенке или вздернут на виселице в назидание другим. Может быть тебе лучше пока покинуть вместе с нами эти родные для тебя места? Думай и решай. Время у тебя — до завтрашнего утра.
Всю ночь Евдоким не спал, вспоминал прошлое, представлял свое будущее, а поутру, поцеловав на прощание жену и дочь, отбыл с последней колонной итальянских войск на запад.
Бушующий военный конфликт вырвал Евдокима из родного гнезда и в очередной раз потащил по белу свету, сам не зная куда.
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
I
Летом 1943 года, после разгрома гитлеровских войск под Курском, Муссолини, пытаясь всеми силами удержаться у власти, отозвал итальянские части с Восточного фронта. Но дни бесноватого Дуче были уже сочтены — вот-вот должен был произойти дворцовый переворот, а английские и американские дивизии ждали команды начать штурм Сицилии.
В это смутное время в Италию начали приходить военные эшелоны с Восточного фронта, переполненные солдатами и офицерами, сытыми войной по самое горло. Вместе с ними прибыли в Италию Евдоким и Мори.
Будучи человеком деятельным, полковник живо связался со своим однополчанином — маршалом Бадольо и вскоре стал его соратником в деле борьбы с режимом. Не забыл он и про Евдокима. Ценя его за преданность, терпеливость и исполнительность, он определил его своим порученцем.
Евдоким, выполняя задания своего шефа, трудился день и ночь, доставляя приказы и распоряжения заговорщиков по всем городам и весям Италии. В этот период он почти не задумывался о своей дальнейшей судьбе и жил по принципу — не думай о завтрашнем дне, что будет, то пусть и будет. Лишь изредка вспоминал жену и дочь, да мечтал повидаться с капитаном Каро.
Однако путь на Родину был заказан, а работы было так много, что поездку на Сардинию пришлось отложить на неопределенный срок.
II
В конце июля наступила развязка. Дуче по приказу короля Виктора Эммануила был арестован, а кресло премьер-министра правительства Италии занял маршал Бадольо. Ликовала вся Италия, а вместе с ней и Евдоким. Но радость была преждевременной. Война не закончилась, а начался последний, полный недоверия и напряженности период немецко-итальянского сотрудничества.
Гитлер был твердо уверен, что король и Бадольо хотят как можно скорее вывести свою страну из состояния войны. Он вообще не верил новому правительству и приказал высадить немецкую парашютно-десантную дивизию в районе Рима, чтобы иметь возможность в любой момент захватить город. Предложение о встрече с Бадольо Гитлер категорически отклонил, опасаясь, и не без основания, что итальянцы заманят его в ловушку. Он знал, что уже с середины августа новый премьер-министр ведет с противником тайные переговоры.
Положение нового правительства было чрезвычайно тяжелым. Западные союзники продолжали наносить разрушительные удары по городам страны. Народ все настоятельнее требовал окончания войны, опасаясь, что немцы возьмут Рим в качестве залога собственной безопасности. Поэтому Бадольо сосредоточил в районе Рима группировку итальянских войск в составе пяти дивизий, которые в случае необходимости должны были обезвредить немцев. По заданию премьер-министра полковник Мори обеспечивал координацию действий этих сил, а Евдоким, как и ранее, состоял при нем порученцем.
В этой обстановке, день ото дня становившейся все напряженнее, каждую минуту мог произойти взрыв. Тем более, что англичане уже высадили десант на юге полуострова, а на Сицилии между итальянцами и западными союзниками было заключено перемирие. Пока, правда, секретное.
И если немцам все же удалось закрепиться в Италии и на какое-то время оттянуть разрыв с итальянцами, то это произошло благодаря действиям оберштурмбанфюрера Отто Скорцени и генерал-фельдмаршала Кессельринга.
По приказу фюрера его любимец Отто провел блестящую операцию, в результате которой ничего не понимающий и растерянный Муссолини был доставлен сначала в Рим, а затем в Берлин, пред ясны очи Гитлера. Тот попытался привести его в чувство, заставив в очередной раз поверить в непобедимость тысячелетнего Рейха. Однако итальянский диктатор так до конца и не вышел из состояния психологического нокаута: рассеянно слушая бесконечные рассуждения Гитлера о ведении тотальной войны, он надувал губы, хмурился, но больше молчал, думая о чем-то своем.
Видя колебания своего союзника, Гитлер отдал приказ начать решительное наступление с целью разоружить все итальянские войска, захватить всю технику своего союзника, включая корабли и самолеты, и, самое главное, выбить высадившийся десант и воспрепятствовать высадке новых десантов англо-американских союзников на полуостров. Полностью выполнить этот приказ вследствие недостатка сил немцы уже не смогли. Однако с началом осени дивизии Вермахта под командованием Кессельринга все же оккупировали большую часть северной Италии. Пытаясь хоть как-то закрепиться на захваченной территории, Гитлер основал в местечке Сало, на берегу озера Гардии, так называемую «Итальянскую социальную республику», во главе которой поставил своего верного соратника по духу и товарища по несчастью — Муссолини.
Правительству Бадольо пришлось срочно эвакуироваться на юг Италии под защиту англо-американских войск. Туда же подались Мори с Евдокимом.
В сентябре 1943 года в предместье Реджо-ди-Калабрия Евдоким отпраздновал свой юбилей — ему исполнилось пятьдесят пять лет. Друзей у него не было, но и здесь господин Мори не забыл поддержать Евдокима. В качестве подарка он вручил ему предписание отбыть в качестве правительственного курьера в город Кальяри, административный центр Сардинии. Мечта повидаться со своим другом Аннибалом превратилась в реальность.
III
Через пару дней, выполнив в Кальяри поручения полковника, Евдоким добрался до Карлофорте. Словно сжалившись над многострадальными жителями островка, война обошла это место стороной. Как и семь лет назад, здесь царил покой и уют. Знакомый Евдокиму запах апельсинов, оливкового масла и рыбы по-прежнему струился по извилистым переулкам городка, формируя неповторимый южный колорит средиземноморья. Светило не жаркое осеннее солнце, а теплые морские волны ритмично накатывали на каменистый берег, взметаясь невысокими фонтанчиками соленых брызг.
Поднявшись по крутой узкой улочке, ведущей от порта к дому, где жил капитан, он постучался в знакомые ворота с надписью «Вила Соти». На его стук никто не откликнулся, только невдалеке залаяла собака, и через несколько минут из соседского двора вышел сгорбленный старик.
— Вы, наверное, к мадам Каро? — спросил он у Евдокима. — Так их сейчас нет дома — на кладбище они.
— А что случилось? — спросил Евдоким у старика.
— Как? Разве Вы не знаете? — позавчера вечером скончался ее муж, господин Каро. Боевой был офицер и хороший человек, но раны буквально истерзали мсье капитана, и Господь, услышав его молитвы, прервал эти мучения. Пусть душа его найдет упокоение в Царстве Божьем, — перекрестился старик, обернувшись лицом на Восток.
IV
Больше недели Евдоким, как мог, успокаивал беспрестанно рыдающую Жорзину, а на девятый день, захватив двух ее сыновей-близнецов, как две капли воды похожих на Аннибала, пошел на местное кладбище попрощаться со своим другом и командиром.
Присев над могилой, он не спеша расстелил носовой платок. Поставил на него два стакана, протер их рукой и наполнил коньяком, который вез в подарок капитану. Затем прикрыл ладонью один стакан, а второй выпил.
— Вот и все. Прощай, мой капитан. Может быть, свидимся, но уже не здесь, — Евдоким вытер накатившие слезы и поднял голову вверх, — а там, на небесах.
Допив до конца коньяк, он еще немного постоял у могилы. Затем окликнул пацанов, бегавших среди надгробных памятников, стал спускаться к дому.
У кладбищенских ворот Евдоким оглянулся, чтобы в последний раз посмотреть на то место, где нашел успокоение человек, с которым прошел бок о бок чуть не половину земного шара. И обомлел — над могилой Аннибала на фоне синего осеннего неба сияла разрывающаяся граната с семью языками пламени, а под ней красным неоновым светом блистала надпись: «Legio Patria Nostra».
Евдоким перекрестился, хотя никогда раньше этого не делал, и закрыл глаза. Когда через минуту он пришел в себя — видение исчезло. Только маленькое облачко, больше похожее на туман, медленно поднималось над погостом, растворяясь в синеве итальянского неба.
V
В конце сентября боевые действия в Италии приняли затяжной позиционный характер. Наступление английских и американских корпусов было остановлено войсками Кессельринга. Высаженный в тылу у немцев крупный морской десант был блокирован.
Дела в правительстве Бадольо шли неважно. Конечно, англо-американское командование его всячески поддерживало, но фактически отстранило от управления страной.
Полковник Мори, узнав о смерти Аннибала, внешне никаких эмоций не выказал. Он деловито распорядился выплатить его жене солидное единовременное пособие, а также оформить пожизненную пенсию за мужа. Однако к вечеру, несмотря на свою обычную занятость, он разыскал Евдокима и пригласил его в кафе помянуть однокурсника.
Они заказали любимые блюда Аннибала: лазанье и равиоли с непременной бутылкой французского коньяка.
— Нерадостный у нас сегодня повод для выпивки, — обратился полковник к Евдокиму. — Печально, когда уходит из жизни твой друг, но втройне грустно, когда ты лишаешься своего сокурсника по военному училищу. Пять долгих лет мы жили с Анни в одной казарме. Спали на соседних кроватях, ели из одного котла, зубрили математику и физику. Ухаживали за девушками, грезили офицерскими погонами, мечтали изобрести нечто такое, что перевернет мир. И вот один из нас уносит все это с собой, безвозвратно лишая другого самой прекрасной части жизни — молодости.
На глазах полковника навернулись слезы. Он смахнул их рукой.
— Поминая нашего друга, невольно думаю о тебе, Евдоким. Война скоро закончится. Солдаты вернутся домой в свои семьи. Начнут новую мирную жизнь. А у тебя, как говорят русские, нет ни кола, ни
