измывался над поникшим Евдокимом. А тому и сказать в ответ было нечего: горе одно, да и только.
К вечеру командир несколько поостыл.
— Ладно, прости друг. Тут криками не поможешь. Надо действовать, а не ругаться.
IV
С началом следующего дня Аннибал поджидал управляющего прииском в его приемной.
— Что-то случилось? Или зашел просто так, поболтать? — скороговоркой пробурчал управляющий, проходя в свой кабинет. — Если первое, то заходи, если второе, то извини, мне некогда.
Понурив голову, Аннибал последовал за управляющим.
— Так, что у тебя стряслось? Докладывай.
Выслушав доклад Аннибала, управляющий, ничуть не удивившись, укоризненно погрозил капитану пальцем.
— Я тебя предупреждал, — опасайся черномазых. Мы здесь хозяева, а все остальные — черные, цветные — наши рабы. А раб и есть раб. Помнишь, что случилось с лидийским царем Крёзом, когда он впустил к себе в дом раба Эзопа. Тот не то что деньги, жену у него чуть не увел.
Аннибал, виновато потупив глаза, молчал.
Управляющий встал из-за стола и прошелся по кабинету, обдумывая ситуацию. Его не очень волновал Аннибал с его деньгами. Важнее другое — похоже, что его горничная была разведчицей, подосланной на прииск братьями из «Брудербонда». Неспроста в последнее время участились нападения на транспорты. Такое впечатление, что налетчики точно знают, когда мы отправляем партии алмазов в метрополию и когда получаем от туда деньги, продовольствие и другое.
— Бери своих охранников и прочеши окрестные резервации. Далеко уйти твоя подружка не могла, — подытожил управляющий. — Да, вот еще что. Проверь молодчиков из «Брудербонда». Хотя они и не любят цветных, но отец-то у этой шпионки белый. А я свяжусь с полицией в Блумфонтейне. Может быть, она числится у них в списке неблагонадежных.
V
Раннее утро того же дня. Предместье города Блумфонтейна — административного центра провинции Оранжевая. Ухоженное имение с каменным домом в голландском стиле и двумя деревянными конюшнями на дюжину лошадей. В одной из спален роскошная кровать с резной спинкой, на которой в живописной позе спит необыкновенно привлекательная мулатка с атласной кожей цвета шоколада со сливками. Это исчезнувшая и разыскиваемая Наиба, она же Наоми.
— Пора вставать, Нао, — сказал вошедший в спальню светлокожий мужчина лет пятидесяти пяти с роскошной черно-бурой бородой и копной курчавых пепельно-черных волос. — Вероятно, тебя уже хватились и разыскивают. Не ровен час, нагрянут и сюда. У англичан умные головы, длинные руки, и они не склонны прощать измену.
Он опустился на кровать и нежно обнял еще сонную девушку. Затем поцеловал ее в щечку. Она приоткрыла черные, как смоль, глаза и улыбнулась.
— Какая же ты пригожая, Наоми. Я помню тебя «гадким утенком», и вот, как в сказке, ты превратилась в королеву-лебедя. Твой отец, царство ему небесное, был бы без ума от счастья, имея такую красивую и умную дочь.
Он положил перед окончательно проснувшейся Наоми пухлую пачку банкнот.
— Здесь триста тысяч английских фунтов. Двести тысяч завещал передать тебе твой отец, когда ты станешь совершеннолетней. Сто тысяч добавил я, чтобы как-то компенсировать риск и перенесенные унижения. Союзу братьев нужны деньги и люди, такие как ты, молодые, преданные и отважные. Но клянусь Господом, я исполню волю моего покойного брата — королева красоты больше никогда не будет работать служанкой. Не для того мы проливали кровь, воюя с англичанами, чтобы наши дети им прислуживали. Я дам тебе двух охранников и отправлю подальше от сюда, в Лейдсдорп, к надежным людям. Поживешь пока там, а дальше будет видно. По пути переночуешь у моего сына в Джеримистоуне. Вот тебе карта и адреса. Иди, подкрепись и в путь.
Наскоро перекусив и одевшись в дорожное платье, Наоми ловко вскочила на облучок двухколесной брички. Сзади пристроились два угрюмых молодца.
— Прощай, дядя. Спасибо тебе за заботу.
Мохнатая бурская лошадка слегка вздыбилась, сдала чуть-чуть назад и тронула навстречу взошедшему солнцу.
VI
Бричка, плавно покачиваясь, летела по каменистой проселочной дороге, оставляя за собой шлейф светло-желтой пыли. Встречный ветер нес прохладу и завораживающий запах весенней прерии.
— Вот оно, счастье! — сказала сама себе Наоми, — теперь я свободна и богата. Приеду в Лейдсдорп, куплю дом, заведу семью. У меня будет любимый муж, много детей…
Внезапно ей стало как-то не по себе. Сердце тревожно сжалось, а в душе возникло щемящее чувство безвозвратной потери чего-то очень близкого и бесконечно дорогого.
— Прочь, печаль, долой, тревоги, — попыталась успокоить себя Наоми. — Вперед, навстречу своему счастью.
Она немного успокоилась и проехала еще пару миль, как вдруг перед глазами возник облик Аннибала, и какой-то внутренний голос промолвил: «Он любит тебя, Нао. Он твое счастье».
— О какой любви ты говоришь? Для него я цветная служанка и презренная воровка.
— Он любит тебя, — настойчиво повторил голос. — Только с ним ты найдешь свое счастье. Поезжай к нему.
— Но это невозможно. Меня схватят и посадят в тюрьму.
Неожиданно лошадь остановилась. Наоми соскочила с брички, ласково погладила гриву лошади и, прижавшись к ее морде, заплакала.
— В тюрьму, так в тюрьму, но украденное я ему непременно верну, а там будь, что будет.
Наоми вытерла слезы. Села в бричку. Отпустила недоуменных охранников. Натянула поводья. Развернулась и понеслась в Коффифонтейн к своему иллюзорному счастью.
VII
Полдень того же дня. Полицейский участок в Блюмфонтейне. Жара. Вытирая липкий пот со лба, констебль просматривает толстую папку с надписью «Брудербонд». Вчера ему телеграфировал друг и спонсор — управляющий прииском «Коффифонтейн» и попросил выяснить, не состоит ли некая девица Наиба в Брудербонде и не их ли рук дело вооруженные налеты на транспорты. К членам этой фашиствующей организации констебль относился настороженно. Однако принять какие-то радикальные меры по пресечению их деятельности не мог — они хотя и вели себя вызывающе, но колониальных законов не нарушали. На всякий случай он установил за ними негласную слежку и завел учетное дело.
Педантично дочитав его до конца, он заключил. Никаких девиц, ни белых, ни цветных, среди братьев не замечено, а вот с налетами на транспорты ситуация непонятная. Прямых улик на этот счет нет, но «дебет с кредитом не сходится». Официальных доходов члены Союза не имеют, а живут на широкую ногу: владеют роскошными поместьями, содержат множество слуг, разъезжают в великолепных экипажах, арендуют для своих сборищ самые дорогие рестораны, все при новейшем стрелковом оружии. Пусть на прииске усилят охрану своих транспортов, а лучше захватят в плен хотя бы одного налетчика. Тогда ситуацию можно прояснить.
К вечеру телетайп такого содержания лежал на столе управляющего прииском «Коффифонтейн». Прочитав сообщение, управляющий подвел итог.
— Хватит попусту гоняться за какой-то черномазой девчонкой. Пускай с ней разбирается ее любовник. Лучше удвоим охрану наших транспортов.
VIII
Встреча Аннибала с Наоми была ужасна. Не обращая внимания на слезы и путаные объяснения мулатки, капитан заматерился на трех языках сразу. Затем зверски избил девушку. Отобрал у нее все деньги и препроводил в местную тюрьму, где содержались беглые каторжники.
Что дальше было с Наоми, неизвестно. Только спустя два дня на кладбище, что при тюрьме, появился бугорок свежей земли, небрежно забросанный камнями. А когда через месяц дядя, пытаясь выяснить судьбу пропавшей племянницы, обратился к начальнику тюрьмы, то получил исчерпывающий ответ. В списках заключенных такая особа не значилась и не значится. А в чем, собственно, дело? Подумаешь, одной черномазой меньше — одной больше. Какое нам дело до этих африканских обезьян. Здесь их никто не считал и считать не собирается. Их количество определяется словом «хватает».
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
I
1936 год. Средиземноморье. Маленький островок Сан-Пьетро, почти смыкающийся с юго-западной оконечностью огромной Сардинии. Уютный прибрежный городок Карлофорте, спускающийся узкими улочками с гор к морю. Мягкое осеннее солнышко. Запах апельсинов, оливкового масла и рыбы. Вилла, окруженная высоким каменным забором, утопающая в зелени и цветах. Старинный, времен римской империи, дом. На каменных арочных воротах выбита латинская надпись «Вила Соти». Человек в полотняных штанах защитного цвета и в такой же рубахе навыпуск неспешно стрижет огромными садовыми ножницами кусты роз. Только присмотревшись, можно признать в этом облысевшем и мирном садовнике бравого легионера — Евдокима.
— Будь она вся проклята! — сказал он, обращаясь то ли к розам, то ли к собственной судьбе. — Пора отдыхать.
Он бросил ножницы в кусты, пнул ногой стоявшую рядом корзину с обрезками роз и направился к дому. Не успел он пройти и половины пути, как в проеме дверей черного входа появилось нечто похожее на аппетитную грушу черенком вверх, перепоясанную посредине желтым фартуком с красными горошинами. Вместо черенка у «груши» оказалось премиленькое личико, обрамленное слегка вьющимися черными волосами, с искрящимися иссиня-черными глазами миндалевидной формы. Над верхней губой пробивался нежный темный пушек — верный признак страстной натуры.
— Евдоким, мой руки. Пошли обедать. Каннелони уже готовы, — произнесла она мягким южным голосом. — Сегодня приезжает Анни. Его надо встретить на пристани. У него тяжелые вещи.
Когда, много позже, потягивая отечественную лимонную настойку, дед неспешно рассказывал мне историю своей жизни, я подумал, что это и есть его заморская жена или подруга дней суровых. Ведь нельзя же нормальному человеку так долго жить без общения с женским полом. Значит, есть надежда, что у меня где-то там, в Италии есть брат или, на худой конец, сестра, и нужно внимательно изучить бюллетень «Инюрколлегии». Оказалось, что никаких заморских сестер и братьев у меня нет. Симпатичная брюнетка была законная и, надо сказать, любимая супруга пылкого любителя блондинок — Аннибала. Звали ее Жорзиной Каро (до замужества Соти). Так часто бывает. Любое суждение в самой своей сути содержит альтернативу, и чем категоричнее суждение, тем глубже альтернатива. В итоге, чем сильнее пристрастие, тем неопределеннее развиваются последующие события: безумно нравится одна, совершенно точно, что будешь жить с другой. Да и вообще, если речь идет о выборе спутницы жизни, то ее внешние данные практически не играют никакой роли, поскольку выбираем по большей части не мы, а — нас. По крайней мере, так было у Аннибала.
II
Около года назад, после долгих мытарств, они с Евдокимом наконец-то добрались до милой его сердцу Сардинии. Их путь был непрост и извилист, как бы подтверждая, что в реальной жизни прямая не самая короткая дорога между двумя точками. Отплыв из Ист-Лондона как белые люди, правда, без каких бы то ни было документов, они вначале попали на остров Мадагаскар, в то время колониальное владение Франции, точнее ее протекторат.
В Антананариву, столице островного государства, их встретил набриолиненый чиновник колониальной администрации. Вначале он вел себя настороженно. Но после того как, порывшись в своих бумагах, удостоверился, что они
