тут тоже особенные: белковые существа совсем иного типа, чем школьные роботы. Они добродушнее, отзывчивее, как казалось детям. Главный аргумент этих созданий – высочайшая, до правдоподобности, наглядность. Живущий, действующий образ надолго оккупирует свою ячейку в памяти. Способы пополнения знаний умножаются, обходя привычные, устаревшие, такие как зрительный или ситуативный. Имитаторы в заказниках самого высокого класса. Иллюзионы ставятся лучшими режиссерами, теми, кто занимается спектаклями не по долгу службы, а по зову сердца, как говорили раньше. Натуральны предметы и сооружения. Копии бывших музейных реликвий ничем не отличаются от подлинников, хранящихся в мавзолейных аквариумах. Совсем как настоящие мастерские и мануфактуры – в них организуются занятия. Убранство храмов и жилищ ничем не отличается от средневековых.
В дни «представлений», «приемов» и «выходов» здесь, в полисе средних веков, особенно оживленно. Не тише, чем на ярмарках в Шампани. На площадях, в залах дворцов и судов идут прекрасные спектакли. Советы учебно-познавательных постановок тщательно обдумываются заранее. Подбираются и наиболее приемлемые, характерные для данного случая отрывки из пьес Шекспира, Кальдерона и других современников этого заказника «Зе».
Там, просмотрев одну из пьес, как-то отрецензировала ее стихами:
«Когда-то мрачный Кальдерон
Писал, что жизнь – всего лишь сон».
Как же он заблуждался, бедный писатель давних времен. Трудно переносятся сцены суда, казней, собраний. Как настоящие, предстают перед глазами участники, и тебе становится душно. Будто не народному вождю, а тебе сжимает горло шершавый веревочный узел.
Конечно, тебе, ребенку, не будет никакого вреда от шпаг, даже если ты кинешься в гущу дерущихся рыцарей. Или гневно станешь обличать извергов инквизиции. Все предусмотрено. Но ты все равно за тех, кто прав, остро чувствуешь то время, переживаешь за несчастных. Грустно порой становится оттого, что ты не в силах изменить так естественно показываемую жизнь. Таи видела больше, чем другие, с младенчества.
Самые младшие, пятилетки, почти всегда пытаются вмешаться. Подчас не могут сдержаться и восьмилетние. Ты волен в контактировании с актерами, проекциями и человекоподобными, жизнедеятельными манекенами. Тебя внимательно выслушают, словно постороннего, очень уважаемого гостя или почетного посла могучей державы, именуемой «коммунизмом». Терпеливо ответят на вопросы, а потом примутся за старое. Даже Томас Мори, Томмазо Кампанелла не поймут тебя, как того хотелось бы. И в костре вместе с Жанной д`Арк не сгоришь. Пламя просто отдалится или исчезнет на время, как то аутодафе с Джордано Бруно, которое Таи и Ол попытались залить водой. Увы, им не суждено спасти великого мыслителя «Зе».
Сюда, в полис, сходу не вбежишь. Стена – не главная преграда; можно сделать и ров. Едва заметные струны на столбиках и стволах деревьев создают особое защитное поле. Оно оберегает оазис древности от внешних воздействий. Все должно быть, как и тысячи лет назад на «Зе» (допуск: плюс-минус двести пятьдесят). Данный заповедник называется «Европа». Средние века.
Свирепого вида охранники окликнули Таи задолго до ворот.
- Кто идет? Пароль! – взревели огромные стражники, едва она приблизилась к подъездному мосту. И для пущей убедительности загородили проход скрестившимися копьями.
- Это я, - привычно ответила девочка. – Я, питающая уважение к прошлому, неподдельное… Я из тех, кто пытается постичь дух далеких предков. Любознательный потомок, развивающий свое историческое чувство. Переживающая за пра…
Условные, с возможными вариантами фразы еще не были окончены, как, лязгнув цепями, опустился мост.
- Мы рады такому гостю из будущего! Вход свободен для добронравных, ищущих истину, - довольно ответили великаны и тут же пропали. Ворота открылись сами.
Таи хорошо ориентировалась среди памятников древней архитектуры. Важно знать основной принцип расположения зданий, улиц, каналов. Там, за дворцом епископа, небольшая скульптурная группа. Под ней – таинственный подвесной переход в иное государство. Надо только нажать незаметный рычажок, и камень отодвинется. Останется только посмеяться над таможней, как говорили лихие контрабандисты.
Подземелья тоже полны наглядности. Они служили кладовыми, спасительными тропами, жутко в подвале – камере пыток. Сверху – тюрьма, страшный дом мрака. В полутемных каморках, под унизительным надзором властьимущие пытались смирить правых и виноватых. Разве можно чего-либо достичь с помощью жестокости? Очередное заблуждение в серии ложных суждений.
Ее цель – каменное строение в романском стиле. В чем-то схожее с тюрьмой по внешним признакам, но совершенно иное по сути. Сюда, в основном, каждый заточал себя сам. Как и в наши дни, чувствующий себя виновным уединяется в замок восстановления личности. Непонятые, оскорбленные равнодушием стремились сюда. Тянулись к таинственной сверхсиле и сверхразуму, а на самом деле – к себе.
В чем-то ошибаясь, они пытались заглянуть в глубины души, надеясь на желанную помощь бога. В обители уединялись добровольные изгои грешного мира. Общество того периода и, правда, как бы прошито было грехами – нарушениями человечности. Случалось, что в монахи зачисляли насильно, и грех ложился на жестоких правителей.
Крохотные кельи, скудная утварь, идеальные условия для тренировок в аскетизме. Или для чего иного, до конца не разгаданного некоторыми потомками. В келье, ею облюбованной, все на месте. Прибавилась только кем-то забытая коробка из-под антиаллергина. Случается, что тут находят на чувствительного посетителя странные приступы аллергии. Не она одна заглядывает в этот мир уединения, подумала Таи.
Какой вид гравитации влечет сюда людей конца двадцать третьего века? Или причины тяготения у каждого свои? Учитель уклонялся от ответов, намекал, что выводы должны быть сделаны самостоятельно. Роботы просто не умели разговаривать на темы, связанные с чувствами. Побеседовать бы с теми, кто планировал и строил полис, но это возможно лишь в середине школы второго цикла.
Создатели оазисов прежней природы и обществ преследовали, прежде всего, научно-познавательные цели. Жизнь показала: островки былого дают гораздо больше. Их роль оказалась настолько значительна, что пришлось увеличить количество заказников и полисов. В посетителях не было недостатка, как и в устроителях зон.
Одни утверждали: в заповедниках любого типа звездным пламенем вспыхивает фантазия. Другие считали, что здесь, на время перевоплощаясь в предка, получают от него какое-то неведомое, но весьма дорогое наследство. Попавшие в сложное положение просиживали тут часами.
Как и другие дети, Таи немало наслышана о чудесах, происходящих с людьми в зонах мудрости и очищения. Сейчас она проверяла силу воздействия этого места на себе, размышляя и переживая… И ей, и другим хочется найти здесь то, что и паломникам «Зе» средних веков, идущим в Мекку или Иерусалим. Сокровище, равного которому ничего нет в мире… Или укрепиться в мысли, что оно у тебя есть, но его следует бережно хранить в заветной шкатулке где-то под сердцем. Не хвалясь достоянием, щедро делиться с другими тем целебным излучением, что генерирует оно через твои чувства.
Тихо, занятий нет. Затерялись среди памятников другие посетители. Благостная, как бы оберегающая тишина, дающая успокоение страсти и помогающая встрепенуться совести. Здесь пытались обрести святость, понимая под этим высшую степень нравственности. Стены не дают далеко разлететься крикам души, они ходят по орбите вокруг тебя…
У нее, кажется, просветлело в сознании, чувство обиды запросило отставки. Импульсы надежды как бы исходят от невидимого источника. Где он: в густой тишине, насыщенной живительными зарядами? В ставшей вдруг осязаемой вечности? В соприкосновении с прошлым? В ясном осязании, что ты гуманен и не смеешь унизить себя неблагородством…
Школьные опекуны не прекращали своего анализа.
- Это знакомое состояние, от незрелости логики оно. Маленькие хотят уйти в уединение. Что движет ими? Атавизм высшей пробы религиозной! Тревога! Немыслимо! Вызываем на помощь людей из службы «ноль-три». Невиданно!
Таи сейчас напоминала больную. Закрыв глаза, опустившись на колени, она горячо шептала нечто бессмысленное: «Если бы я могла… Но ты не машина, тебя не исправишь… Ты во мне. Умоляю тебя!.. Ангелочек мой, я прошу тебя…».
Таи страдала в одиночестве. Она слышала о затворнице-царевне, что не смеялась, и решила быть такой же. Ей не до веселья, когда разладился «Ох!Ха» - ее личный ангел-хранитель. Расстройство его биополя – таков диагноз. Это киберы его поставили. Они же предложили избавиться от неисправной вещи, заменить ее на новую. Типично машинное, прямолинейное суждение.
- Он не вещь! Он живой! – возмутилась Таи. – Он часть меня, он бис… Не отдам! Я не смогу без него… - Она упрямилась, возражала, привлекала внимание. Спасательной группе гомоведов было над чем подумать.
Довольно давно появилась программа «внутреннего личного спасателя». Корни нововведения уходили в глубь веков. В античные времена существовал миф об ангеле-спасителе. Существо, как бы бестелесное, всегда витало где-то рядом. В трудную минуту оно спешило к тебе на помощь. Оберегало, спасало, предупреждало. Наивная, прекрасная легенда. Приятно думать, что хранит тебя все-таки неведомый опекун.
В светлые времена основателей «Еф», объединенных под знаменем гуманизма и счастья, эта сказка, как и многие другие, стала реальностью. Ефтяне научились выводить и внедрять в организмы своеобразных «гомункулов-малюток». Они призваны стоять на страже здоровья. Невидимое обычным глазом существо внутри тебя хранит и заботится о здоровье содружного постоянно. «Ох!Ха!», как нарекли его дети, у каждого свой, личный, автономный! Они же, с легкой руки историков, называли его «ангелочком». И всегда он на боевом посту.
Появление хранителей, наряду с другими нововведениями, позволило значительно увеличить продолжительность жизни. Как известно, главные замедлители старости – это состояние атмосферы и моральный климат общества. Потом уж идут личные особенности, индивидуальность каждого организма. С учетом личности группы специалистов обсуждали поведение упрямой школьницы. Как с ней быть?
- Не боится ли она операции? – предположил кто-то.
Таи не боялась, конечно, несложной операции по пересадке. Это куда приятнее, чем уколы, практиковавшиеся еще двести лет назад. И не слепая привязанность руководила ее протестом. Нет-нет, совсем иное, но непонятное автоматам!
- Как можно. Это ведь жестоко, - сокрушалась школьница. – Так нельзя! Милый ангелочек! Мой «Ох!Ха!», со дня появления на свет мы неразлучны. Ты бодрствуешь, когда я сплю. Спаситель мой. Я знаю, ты живой, мой миленький. Сейчас я потрогаю тебя. Ты в правом ушке. Не прячься, мой хороший. Я верю в тебя!
Приглашаю в наш конкурс фнтастики "Великое Кольцо"!