Силой такое никогда бы не одобрил. И – было всё равно. Он не человек. Он не член Ордена. Он вообще почти изгой… снова. И если ничего не изменится, то исчезнет «почти»… Единственное, что он позволил себе, – изменить имена, названия… на современные, чтобы убрать последний барьер, чтобы человек не тратил силы, внимание и волю на то, чтобы понять, о ком идёт речь. Не надо. Утони в том, что ты хотел узнать. Просто – утони. Не думай, не отвлекайся, а смотри. Думать будешь потом.
…Обвал начался тогда, когда отступать было уже некуда, – воины поняли, что это конец. И внезапно лавину камней словно остановила в воздухе невидимая рука, – махина зависла, образовав жутковатого вида козырёк над головами.
– Проходите поскорее, – гостеприимно донёсся снизу звонкий юный голос. – Когда все спустятся, я отпущу лавину, пусть летит дальше.
Воины в чёрном переглянулись. Это было что-то новое.
Командир отряда спустился первым. Внизу был всадник, – простой домотканый плащ, небогатая упряжь, волосы перехвачены невзрачным ремешком, а в глазах… Командир отряда замер: эти глаза выдавали незнакомца с головой. Он не человек. И даже не элиа.
– Кто ты, спасший наши жизни?
Всадник жестом попросил подождать. Наконец весь отряд спустился вниз, и неизвестный властно вскинул руку. Зависшие в воздухе камни обрели свободу и с грохотом обрушились в пропасть. Всадник явно наслаждался своей силой.
– Я Кариаки, дочь Повелителя Мёртвых! Я еду на север, чтобы увидеть брата моего отца!
Воины переглянулись. Это ещё и девушка?
– Я никогда не слышал, чтобы у руниа были дети, – признался командир.
Взгляд Кариаки сверкнул.
– Не веришь? Надо доказать? Лавины маловато?
Командир усмехнулся.
– Хорошо. Завяжите мне глаза и дайте лук и стрелы!
Воины вопросительно посмотрели на командира. Тот кивнул. Глаза Кариаки завязали плотно, подглядывать было невозможно.
Кариаки легко развернулась в седле, миг – и стрелы полетели в цель, одна за другой. Целью было дерево высоко над тропой, а стрелы аккуратно выложились руной «Н».
Кариаки, не снимая повязки, протянула лук и колчан тому, кто их дал.
– Как это? – заинтересованно спросил кто-то из отряда.
– Зрение руниа. Так даже элиа не умеют.
– Это мы знаем, – усмехнулся командир.- А почему «Н»?
– Ты же знаешь имя моего отца, – с вызовом сказала Кариаки. – Ещё вопросы есть?
– Конечно, – отозвался командир. – Но нет времени их задавать. Как ты уже заметила, наши пути ведут в противоположные стороны. Я дам тебе проводника, ибо умею ценить не только своё время.
Кариаки склонила голову в знак благодарности.
…По дороге она бешено веселилась, то и дело устраивала скачки с препятствиями и чувствовала приближение живых существ с такого расстояния, что в это трудно было поверить. Возле ворот крепости вдруг посерьёзнела и замолчала, спешилась и, пройдя немного по камням, остановилась. Воин тоже спешился и подошёл к ней.
– В чём дело?
– Здесь кого-то убили. Я чую след смерти.
– Всё верно. Здесь умер король элиа. Очень давно.
– Для меня время не имеет значения, я всё равно это чувствую. А здесь красиво.
Воин кивнул. Ворота распахнулись, пропуская их внутрь. Кариаки с восхищением смотрела во все стороны.
– Теперь я оставлю тебя, Кариаки.
– Благодарю.
Крепость была населённым местом, – а перед Кариаки возник другой воин в чёрном и пригласил следовать за ним. Она шла, рассматривая стройные башни, стрельчатые окна, – как будто творения рук человеческих ставили на горном пейзаже точку, придавали ему законченность и совершенство. Солнце светило ярко, и тени чётко очерчивали рельефы.
Ей отвели комнаты с великолепным видом на горы. Только здесь она увидела, как высоко забралась. Она переоделась, – и воин, пришедший за ней, увидел вместо юного небогатого путника девушку в расшитом золотом фиолетовом платье и маленькой плоской шитой шапочке с длинной вуалью. Преображение было столь разительным, что на лице воина зажглась улыбка. Кариаки гордо вскинула голову, довольная произведённым впечатлением.
Путь вёл в тронный зал. Черное с серебром, высокие потолки, белые светильники, – длинный просторный зал с колоннами, уходящими под потолок. И впереди, на возвышении, – трон. И – он.
«Да, отец сказал правду. Он действительно красив. Но почему не сказал про шрамы? Не знал?»
– Приветствую тебя, Кариаки.
– Приветствую тебя, Скарвин. Позволь преподнести тебе дар по обычаю народа моей матери.
Скарвин чуть улыбнулся и в знак согласия склонил гордую седую голову в высокой короне.
«А по обычаю народа моей мамы, родственникам полагается дарить платок, вышитый своими руками, – при достижении совершеннолетия и обряде вступления в полноправные члены рода. А меня не приняли. И я так ревела!.. Потому что только тогда поняла, что значит быть незаконным ребёнком. И тогда мама назвала мне имя моего отца…»
– Мой дом – твой дом, – у него глубокий красивый голос. – Пойдём. Сейчас время обеда.
– Благодарю.
Он встал, широким жестом пригласил последовать за ним. Его одежда тоже чёрная, но у воинов это обычный цвет, порой тусклый, а у него – словно сама ночь, яркая и живая. Плащ стелился, словно сложенные крылья. А может, так и есть?..
Комнаты в башне. Камин. Дверь на балкон распахнута. Скарвин сел в большое резное кресло.
Он соединил кончики пальцев и, подавшись вперёд, улыбнулся.
– Ну что? Что скажешь, Кариаки?
– А что сказать? Ты… Ты такой, как рассказал отец. И я всё равно ничего не понимаю.
– А что ты хочешь понять?
«Хороший вопрос.»
– Ой, многое! Например, почему папа не остался здесь. Он ведь поругался с женой и сбежал с острова Бессмертных, встретил мою маму… ну, тогда она ещё не была моей мамой, конечно, а когда стала, её выгнали из семьи. А снова он появился здесь, когда её родня не приняла меня, и мама его позвала познакомиться со мной. Сама не хотела выйти к нему, сказала: я постарела, не надо… Но всё равно потом вышла. Я как его увидела, ахнула: он такой необыкновенный! А он плакал.
– Мой брат?
– Ну да. Ещё подумал: теперь я понимаю Скарвина. Я не поняла, что он только подумал, а не сказал вслух, – ну, со мной так часто бывает. Спрашиваю: почему? Он смутился, начал что-то говорить про детей, что в них смысл жизни.
– Он прав.
Скарвин перестал улыбаться.
– Он не мог остаться здесь, Кариаки. Они тогда все вместе решили уйти на остров Бессмертных, а твой отец никогда не пытался пойти против всех. Он и сейчас не пойдёт.
– А разве руниа нельзя жить на Тайшеле? Но ты-то ведь живёшь?
– А разве ты не знаешь, что моё имя не числится среди руниа?
– Ну, знаю, – Кариаки съёжилась. – Вроде тебя тоже изгнали из семьи. И позвали другого из-за пределов мира, чтобы место не пустовало.
– Место? – в светлых глазах Прародителя Зла зажглись весёлые огоньки. – А почему ты решила, что он там вместо меня?
– Ну, ты же всё крушил, – разъяснила Кариаки. – А его позвали, потому что кто-то же должен этим делом заниматься, только крушить не то, что сам захочет, а что ему скажут. Чтоб сам не думал, значит.
Скарвин с восхищением смотрел на Кариаки. Такой версии он ещё не слышал.
– Как же тебя мама отпустила к Прародителю Зла?
– Во-первых, мы о тебе мало что знаем, кроме того, что ты, единственный из руниа, живёшь здесь. Войны – это для элиа, мы о них только слышали. Во-вторых, когда я сказала о тебе отцу, он вздохнул и махнул рукой: мол, какой из него Прародитель Зла. И я решила выяснить, какой. А в-третьих, мама всегда мне говорила, что её народ меня не примет, и что придётся уйти к народу моего отца, потому что иначе я не смогу исполнить долг женщины и продолжить род. Я всё не верила: ну как это не примет? Но так оно и вышло. И вот я здесь. Ты тоже меня выгонишь?
– Нет. И какой же из меня Прародитель Зла?
– Пока никакой. Вот государь вполне приличный. Замок роскошный построил, слуги по струнке ходят, хозяйство в полном порядке.
Скарвин усмехнулся.
– Я как увидела папу, говорю: наверное, ты самый красивый из руниа! А он в ответ: нет, у меня есть брат, намного красивей. Я спрашиваю: Владыка Грёз? Он – нет, Скарвин. А теперь я вижу, что он был прав… Он много о тебе рассказывал. Точнее, не рассказывал, а показывал. Вспоминал то, что было, и передавал мне.
– Что именно?
– Ваши беседы. В подземелье, при свете упавшей звезды. Как он у тебя прощения просил. Ты простил его?
– Да! Конечно.
– Он очень тебя любит. И другой твой брат. И сестра.
– Я знаю, – в голосе грусть и тепло.
– Ты счастливый человек… ой… ну ладно, неважно… Словом, потому, что у тебя есть родные, которые тебя любят. Я всю жизнь хотела, чтобы у меня была настоящая семья, а не так, как сейчас, – только мама, и та изгой…
…Йаллер очнулся оттого, что ледяная костлявая рука впилась в его запястье. Видение разрушилось, разлетелось на осколки, вокруг была только маленькая комната, и – некуда скрыться – здесь было тесно от ярости старика, не сумевшего умереть.
– Ты…
Йаллер попытался высвободиться, но не решился: старик вцепился мёртвой хваткой. От поднятой в чужой душе бури он вдруг почувствовал себя бесконечно виноватым, но – ждал, не может же так быть, чтобы всё это прошло бесследно и не дало ничего, неужели же старик сможет противостоять живой волне, ведь это же правда, и нет никого, кто стоял бы между нею и человеком, бери, живи в ней, и тогда откроется новый путь…
Старик попытался улыбнуться, и это было жутко.
– В тебе есть… верность, – признал он. – Ты так и не отрёкся… сколько бы тебя жизнь ни била. За это стоило бы тебя уважать… даже если знать, на чьей ты стороне…
Йаллер отвернулся.
– Уходи. Я… понял тебя. Но нам не по пути.
* * *
Вспоминать слова старика было мучительно, – он слишком хорошо помнил тех, кого тот называл Властителями Смерти. Не были они властителями, их лишь обвиняли в том, что они умеют убивать взглядом, мгновенно и безболезненно, и никто не доказал ни их вины, ни невиновности. Может быть, так и было… а потом эти способности растворились в людском море, чтобы всплывать в путаных снах о другой жизни. Да, Арелат правильно доверял ему, а может – старик в детстве рассказывал ему эти сны как сказки на ночь, тот завидовал и хотел, чтобы у него тоже было необычайное прошлое из нездешних времён. Дозавидовался. Получил. И что?
Йаллер невольно вздрогнул. Убивать взглядом. Способность, которая дремлет и может проявиться в любой момент и у кого угодно. Орден, теряющий контроль над переселившимися на другие планеты одарёнными Силой. Не отследишь, не предупредишь, дежурных на все Переходы не посадишь, прямой связи с новыми колониями нет: переговорник, способный пробиваться сквозь Переход, никто не изобрёл, это лишь мечта. А это означает тупик. Как и в поисках других, помнящих прошлое. Что толку от этого визита, от разговора, от сведений Службы Безопасности? Потеря времени…
Ма-Истри выслушал его сдержанно и отстранённо, – ну да, дружественное ведомство попросило, им было нужно, а Ордену… у Ордена другие заботы. Да, они есть, эти странные люди, не вписывающиеся в нормальную жизнь, а ежели кто-то впишется, как Арелат, то ещё сто раз пожалеешь, что он не остался сидеть в нищенской квартире в обществе себе подобных, как остальные.
– Я ухожу в рейд, – сказал Ма-Истри, и Йаллер вскинул на него глаза как у встревоженной птицы. – Завтра. По графику ты уйдёшь следом,
