плохо соображаю последнее время, наверно от трезвости.
Выпить нашлось. Сэра Дейва смущало лишь то, что тащиться придется в такую даль, да еще в гору. Предстоящий поединок, похоже, его совсем не тревожил.
- Вообще-то надо бы надрать задницу этому покровителю, а то возомнил себя, Бог знает чем, или кем. Чего людям не живется спокойно. Слушай, Звездочет, а может он сам сюда приедет? Чо туда в гору-то лезть? Камень какой-то тянуть? Проще надо быть.
- Вот! – обрадовался Звездочет, - И я ему о том же, а он – хочу мол, чтобы все было по канонам, как в старину, совсем, видимо, голова не на месте. Разыщи, говорит мне, этого надутого петуха …
- Так и сказал? – сонливость благородного рыцаря как рукой сняло. – Надутого петуха? Хорошо! Будет ему встреча при свечах!
Короче, из резиденции сэра Дейва Звездочет отправлялся с чувством выполненного долга, оставалось лишь отослать депешу Покровителю Тьмы о вызове его благородным рыцарем на поединок, дабы не разочаровать последнего отсутствием соперника на предполагаемом месте встречи. О том, что камень будет доставлен куда надо, можно было не беспокоиться.
* * *
Расставшись со Звездочетом и раненым Джозефом, кот Леопольд припустил, что было сил, по дороге на юг. Он любил независимость и ненавидел долгие прощания. Потому он немилосердно пришпоривал коня, щуря свои желтые глаза от встречного ветра, по-кошачьи прижимая уши к голове и глядя строго перед собой. Леопольду предстоял долгий путь на юг. Ему нужно было просочиться сквозь вражескую армию, преодолеть пространство мертвой земли и пробираться дальше в горы, где по возможности достичь вершины молниеносной горы. Согласно легенде на вершине этой горы стояло расщепленное молнией Дерево жизни, на котором, опять же согласно легенде, раз в столетие раскрывался яблоневый цвет. Кот, будучи существом космическим, сам в легенды не верил и яблок не любил, предпочитая мясо и рыбу. Потому путешествие не сулило ему ровно никаких дивидендов, если не считать чувства выполненного долга по защите Королевского Дома, где мяса и рыбы было в изобилии.
Размышляя об этих малоприятных проблемах, Леопольд добавил к ним еще одну. Лошадь, конечно, друг Королевского кота, но она привлекает внимание, а тем более со своим другом на спине. А значит перед встречей с вражеским войском придется спешиться, вряд ли тупоголовых зомби заинтересует обыкновенный кот, мирно сидящий у дороги в ожидании, ну скажем, кусочка бисквита, хотя откуда у них пирожные, черт побери. Леопольд вконец расстроился, ну а окончательно несчастного кота добила мысль о том, что и с его любимой шляпой придется также расстаться, а к тому же и с плащом, и с ботфортами, которых тоже было неимоверно жалко.
«В горах должно быть неимоверно холодно! – продолжал накручивать себя Леопольд. - Там-то я и погибну! И холодный лед укроет мое благородное тело, и буду я лежать там до скончания века. Аминь!» – он чуть не заплакал от жалости к самому себе, а потому, остановив коня, запустил руку в чересседельную сумку, вытащил из нее увесистую флягу и несколько мелких аппетитных рыбешек. После чего немного подкрепился, и на душе стало как-то спокойнее. Леопольд продолжил свой путь, облизывая лапы и вытирая усы, и при этом даже стал поглядывать по сторонам на окружавшие дорогу пейзажи.
«А солнышко вроде как пригревает! - подумалось ему. - Интересно, ведь в горах солнце должно быть ближе, значит, и греть должно сильнее. Может и правда, что на Дереве жизни яблоки растут? Эх, если бы это было кошачье Дерево жизни, на нем бы росла только рыба!» – кот мечтательно зажмурился, вытащил на свет Божий еще одну рыбешку и с удовольствием слопал ее вместе с головой и костями. «Целое дерево рыбы! Вот это да! Внизу окуньки, вверху форель, а на ветках раскидистых осетринка вялится. И ни каких конкурентов!»
Кот так явно и живо представил себе эту чудесную картину, что не заметил, как пришпорил своего коня. Тот понес, и бедный мечтающий космический кот чуть не слетел с коня в канаву на обочине. К счастью сработала отменная кошачья реакция, и он благополучно удержался на конском крупе. После чего успокоился, крепче сжал поводья и стал внимательно следить за дорогой, о страданиях своих позабыв.
* * *
Начальник тайной королевской полиции Сэмюэль Рик пятичасовый сон для себя считал непозволительной роскошью. Его тяжелая голова с квадратной челюстью отделилась от диванной подушки ровно после четыре часа после того, как он, наконец, позволил ей на эту подушку прилечь после непрерывного бодрствования в течение предыдущих сорока восьми часов. Дел было невпроворот, таинственные отравители королевы до сих пор не были найдены, и в этом деле не было ни малейшей зацепки. Проклятая тетушка Флоренция даже отказалась выдать для вскрытия трупик несчастной Розалинды и увезла его для похорон со всеми возможными почестями. Помимо этого, люди Рика сбивались с ног, пытаясь отслеживать и обезвреживать пока еще редкие случаи появления оборотней в столице, но статистика вещь упрямая – это число росло. А тут еще новая напасть. Какие-то недовольные граждане, сеющие смуту в городе, странствующие прорицатели, самозванцы и бродяги всех мастей, стекающиеся в столицу, словно перед концом света, лишь добавляли полиции головной боли.
«Иногда плохой прорицатель может быть опасней вооруженного грабителя», - подумалось Сэмюэлю, - «люди с трудом верят во что-то хорошее, зато с удовольствием внимают шарлатанам, предрекающим их скорую и неминуемую гибель. И никто не задумывается о том, что не нужно всем верить на слово. Ибо как есть хорошие и плохие плотники, также точно есть прорицатели, понимающие толк в своем деле, а есть лишь полоумные истерики, не видящие дальше собственного носа, но при помощи собственного поганого языка готовые утопить в крови целое государство».
Размышляя об этом, Сэмюэль Рик спускался каменными ступенями в нижние помещения замка, туда, где в полутемной, освещенной единственным факелом комнате ожидал его пойманный несколько часов назад живой оборотень, прикованный цепями и равнодушный ко всему происходящему. Этого уже нечеловека когда-то звали Гильермо.
Когда Рик добрался до комнаты пыток, присутствующие там замерли и напряглись. Само присутствие начальника тайной полиции давило на присутствующих, несмотря на то, что люди эти были его ближайшими соратниками.
Было их четверо. Невысокий, похожий на священника, опрятно одетый и застегнутый на все пуговицы Робин Дрейк – первый помощник начальника тайной полиции, сидел у дубового стола. Старший палач Фердинанд и два его подручных, несмотря на сырость в комнате одетые лишь в кожаные фартуки, перебирали свой нехитрый инвентарь. Все четверо повернулись к вошедшему и замерли, ожидая указаний.
Оборотень лежал бесформенной грудой в углу комнаты, опутанный тяжелыми цепями. Кто-то, видимо на всякий случай принес вязанку чеснока и повесил ее на стену, рядом лежали свежеоструганные осиновые колья. Рик недовольно поморщился.
- Начнем, - произнес он, - натяните цепи.
Фердинанд сделал знак, и подручные его стали крутить барабаны, по которым с неприятным щелканьем заструились звенья цепи. Оборотень издал тихое всхлипывание и по мере натяжения цепи стал подниматься.
Внешне он ничем пока не отличался от Гильермо, Рик внимательно смотрел на него. Цепи натянулись, и оборотень оказался распятым, словно на кресте. Он застонал и поднял голову. Робин Дрейк истово перекрестился, отчего его сходство со священником только усилилось.
- Матерь Божья, - произнес он.
На мертвенно бледном лице нелюдя красовалась вся та же дьявольская улыбка, глаза были волчьи, и в них читалась страшная боль, и с этой болью приговор всем присутствующим на этой церемонии.
- Кто ты? – задал вопрос Сэмюэль Рик, с честью выдержавший испытание этим сатанинским взглядом.
Оборотень молчал, без того натянутые цепи натянулись еще сильнее, потому что нелюдь пытался тянуть их в обратную сторону.
- Кто ты? – еще раз повторил начальник полиции.
Оборотень только улыбался.
- Позовите священника, он здесь? – обратился Сэмюэль к своему помощнику.
Тот кивнул, вышел из комнаты и тут же вернулся с сухоньким старичком в сутане с откинутым капюшоном.
- Дон Чезаре, приступайте, - дал сигнал начальник полиции.
Священник видимо знал, что делает. Он работал быстро, но без суеты. Зажег три свечи, раскрыл требник, стал бормотать молитву, при этом из маленького ящичка вынул несколько колб и пробирок, зажег сухой спирт. Дон Чезаре явно был алхимиком.
Когда по помещению стал распространяться запах ладана, оборотень недовольно завыл.
Старик смешал какие-то порошки и наполнил фиолетовую колбу бесцветной жидкостью. Жидкость в колбе забурлила, и из нее повалил едкий дым. Священник безбоязненно взял колбу в руки и подошел к оборотню, остановившись в двух шагах от его ужасного лица. Все присутствующие замерли. Оборотень завизжал, его улыбка стала еще ужаснее, лицо затряслось, губы пришли в движение, откуда-то изнутри его дьявольской утробы донесся глухой как рычание зверя звук, напоминающий буквы «о» и «а» одновременно.
Дон Чезаре продолжал тихо молиться, и начертал в воздухе своей дымящейся колбой сначала крест, а потом какой-то знак. Рычание усилилось, и наконец у нелюдя прорезался голос, казалось он шел из недр ада, откуда-то оттуда, из глубин преисподней, что была значительно ниже подвалов дворца.
- Азмус, Кретос, Феррос … Молчание - живущим, слово - мертвым. Всадники над вашим домом. Азмус убивает. Кретос воскрешает. Феррос указывает путь.
Дым из пробирки прекратился также неожиданно. Оборотень рванул цепи на себя. Барабаны закрутились, ручка одного из них ударила по голове одного из помощников Фердинанда, тот рухнул на пол. Фердинанд перехватил рукоять и попытался остановить барабан.
Во мгновение ока оборотень бросился на несчастного дона Чезаре и зубами впился в шею священника, подмяв его своим телом. Колбы разбилась и вспыхнула.
- Колья! Хватайте колья! – заорал Фердинанд, изо всех сил налегая на рукоять барабана.
Тот скрипел и не поддавался. Второй его помощник делал то же самое с первым барабаном. Первый помощник раскачивался на коленях, обхватив пробитую голову руками, из нее хлестала кровь.
Бывший Гильермо терзал тело дона Чезаре. Сэмюэль Рик схватил ближайший кол и со всего размаху всадил его в спину оборотня. Похоже, он пронзил того насквозь. Подоспевший Дрейк подал ему второй кол.
Через пару минут все было кончено. Гильермо умер повторно. Дон Чезаре был изуродован до неузнаваемости. Один из помощников Фердинанда был без сознания.
Дрейк подал последний кол Фердинанду и сказал:
- Проткните священника …
Начальник полиции и палач недоуменно взглянули на него.
Дрейк пояснил:
- Перед пыткой он просил меня сделать это. Он предполагал, что получится так. «Нашедший смерь от оборотня, может стать подобным ему», - так он сказал.
Сэмюэль Рик кивнул, и Фердинанд исполнил последнюю волю алхимика и священника дона Чезаре, оставшегося собой и после физической смерти.
* * *
Четвертый камень отправился на гору Миттельшлихт спрятанный в густой шерсти вожака огромной отары овец, повстречавшейся
