Река на север (сюрреализм)

выпад правой рукой, – вот он перед вами, господин Е.Во... хозяин положения.
– Нет, нет, нет, – снова заартачился доктор Е.Во. – Тайна моего ведомства. Я не могу разглашать. И потом, я при исполнении. За кого вы меня принимаете?
Он действовал по известному принципу: «Каждый контакт оставляет след, и нельзя потерять ни одну из улик».
– Ну вот... – перевел взгляд господин Дурново. – Entre nous, c’est un homme perdu .
– Presgue , – согласился Иванов. Немногое, что он помнил из своего французского. – Послушайте, – он повернулся, спинка стула врезалась в правую лопатку, – это все ерунда, господин Е.Во., мы же почти приятели. Встречались у господина Ли Цоя...– Не помню. Я у него не служил... – Доктор Е.Во. напялил маску безразличия.
– Забавно, – сказал Иванов, – я слышал, что господин Ли Цой на волне успеха.
– Откуда вы знаете? – вдруг с подозрением спросил господин Дурново.
– Что знаю?
– Ну что?.. – Господин Дурново привстал.
Бабочка переливалась, как боевая награда. Казалось, она одна была реальна в этой комнате.
– Что «ну, ну»?
– Ну, что он на волне?
– Об этом гудит весь город. Секрет polichinelle .
– Помолчите! – выдохнул господин Дурново, падая в кресло и впервые тревожно бросив взгляд на помощника. Складки на шее и подбородке пришли в замешательство. – Вы опасны и очень, мой друг, потенциально... На сей счет у нас есть особые инструкции, да... э-э-э... эти санкюлоты! Так? Мы не можем всем разрешить заниматься политикой. А пропаганда может завести очень далеко, да-с-с... Между нами и конфиденциально, господин газетный магнат сам под неусыпным наблюдением, вот так... Выдумали – третья сила! С некоторых пор он вызывает у нас подозрения, но мы терпим, до поры до времени... Повторяю: «до поры до времени». – Казалось, даже зевнуть ему недостает храбрости. – Вы ночными страхами не страдаете? – неожиданно спросил он.
– Нет...
– Так я и знал, а я... кажется... м-да... впрочем, чем меньше... тем лучше... особенно в наше время. Не находите? Под шапочный разбор только дураки собираются, а я вот рылом не вы... пересидел, служба, она ведь затягивает, вначале курсантом – вроде бы молодость, романтика, а потом... Ну да, конечно, вам не понять: где-то там до капитана каждой звездочке рад, это ведь не шутка – скороспелки-партийцы, народ ушлый, а... я, м-да... старые грехи... – Хотел продолжить, но ему снова стало лень, он прикрыл рот и замолчал, бросив тревожный взгляд на доктора Е.Во.
– Бог с вами, не упрямьтесь, – сказал Иванов, обращаясь к доктору Е.Во.
Доктор Е.Во. выпятил челюсть:
– Великий человек – необычайно точное соотношение между замыслом и осуществлением .
– Иными словами?
– Иными словами, я достиг всего, чего хотел, – выпалил доктор Е.Во.
Он явно боялся, что его остановят. Украдкой он бросил взгляд на господина Дурново.
Господин Дурново тактично откашлялся.
– Меня тревожат некие симптомы, – произнес он, заглядывая Иванову в глаза, – мы не можем держать в наших рядах балаболок. Но иногда, в интересах дела... Иногда и вошь пригодится...
Иванов отвернулся. Никелированный пистолет в кармане брюк соблазнял больше всего – как мгновенное решение всех проблем. Господин Дурново призывал его в свои ряды. Зачем? Зачем ему все знать?
– Не все ли равно... – заметил Иванов не столько для господина полицмейстера, сколько для себя.
– Я тоже так когда-то думал... – Господин полицмейстер даже не обиделся. – Впрочем, я с вами солидарен в этом вопросе.
– У вас нездоровое воображение. Надо мыслить реалистично, – уколол их доктор Е.Во. – Я член городского собрания. У меня хорошее чутье. – Ему явно хотелось недвусмысленно угодить начальству. – Никто же не намерен в открытую критиковать власть. Я сразу понял, куда ветер дует.
«Куда же?» – захотелось узнать Иванову. Иногда личный опыт кажется ничтоже сумняшеся.
– Хм-м-м... – издал странный звук господин Дурново, подтверждая сомнения Иванова. – Контингент давно помельчал, выродился, можно сказать, не с кем профессионально работать...
Казалось, он жалуется Иванову.
– Как в былые времена, партии должна принадлежать руководящая роль, – тут же нашелся доктор Е.Во.
– ...Э-э-э... – Поблескивая коронками, господин Дурново едва переборол зевоту. – Нам здорово повезет: если бы у моей тетки были яйца, она была бы дядькой.
– Старую гвардию не забывают, – согласился Иванов. – И все-таки, что же там пан Ли Цой?
– Хм-м-м... – снова прокашлялся господин полицмейстер. Прикрыв глаза рукой, внимательно слушал. Лень была слишком значительна, чтобы ею пренебрегать.
– Ух-х-х... Не служил и все. Он не отдал мне мои деньги... Он выгнал меня, как щенка... Ни в одной цивилизованной стране... Могу ли после всего этого?.. Нет, мне не хотелось бы вспоминать. – Он оскорблено поджал губы: – Не желаю быть марионеткой. Надоело... – Е.Во. выразительно взглянул на господина полицмейстера.
На лице последнего сияло: «Так я тебе и поверил!»
– Конечно, конечно, – согласился Иванов, – я понимаю. Вот и господин Дурново подтвердит...
– Я ценю вашу независимость... – произнес господин Дурново, вяло оживляясь (лицо его уже ничего не выражало), – но, право же, будьте гуманистом, господин Е.Во. Когда прослужишь вот так лет эдак... м-м-м... – пожевал губами, как сонный карась, – думаешь: «Ей богу, чего тебе еще надо? Разве это мечты юности? Работа по такому делу? Вечное дерьмо! А с другой стороны – отечество... которое на тебя плюет», – дернул щекой, как паралитик, – «в конце концов...»
– Каждый заботится о собственном кармане, – философски вставил доктор Е.Во.
Человеку всегда кажется, что именно в этот момент жизни он мыслит здраво и трезво. Почему-то весь его опыт забывается, как прошлогодний снег.
– Ну вот видите... – произнес господин Дурново и развел руками.
– Мне даже несколько совестно... – расчувствованно произнес доктор Е.Во.
Они снова замолчали – тяжело и вяло, борясь с полуденной духотой. Заранее придумывая свои аргументы, оттачивал логику абсурдных ходов. Жара волнами вливалась в окна, затопляя все уголки зала.
– Иногда хочется по-детски плакать, – добавил доктор Е.Во. Они оба с подозрением уставились на него. – Помню, когда впервые оторвал бабочке крылья... – И заметил вдруг минорно, как юла на издыхании: – Такой, как у вас, господин Дурново...
– Срамота... – Господин полицмейстер поспешно одернул мундир и полез за платком. – Я от вас такого не ожидал... хулить боевые заслуги... Бабочка первой степени, бабочка… – высшая награда!
Левая бровь, переломанная шрамом, гневно вопрошала, правая осталась безмятежной, как зной за окном.
Доктор Е.Во. позеленел от оплошности. Челюсть бесцельно дернулась – раз, другой.
– Господин Ли Цой слишком ценит мое мнение, чтобы я пытался использовать его влияние, – вдруг вспомнил он.
– Конечно, можно попросить и его, чтобы он попросил вас, – высказал предположение Иванов.
– Да, – согласился господин Дурново, – пожалуй, это вариант. – И взялся за телефонную трубку.
– Не стоит беспокоить... – доктор Е.Во. уже висел на шнуре. – Кто старое помянет... Ведь мы и сами... – Глаза его от страха почти вылезли из орбит.
– Покажите донос, – попросил Иванов, благодарно взглянув на господина полицмейстера.
– В виде исключения и в целях профилактики... – начал господин Дурново, тяжело и сытно вздохнул. – Как вы думаете, господин Е.Во.?
Доктор Е.Во. загнанно хрипел, пот капал на усердную грудь, на которой еще не нашлось места для наград.
– Не возражаю. – Он фальшиво улыбнулся и взглянул на Иванова: «иди-ты-к-черту!». – Только нашему любезному гостю может не понравиться...
Тайный политик из него не вышел. Любовь к деньгам иногда путают с карьерой, а женщин – с предметом обожания.
– Давайте, давайте, – потребовал Иванов, – я не девица на выданье.
– Как хотите, – странно ответил доктор Е.Во., с молчаливого позволения господина полицмейстера взял со стола папку, открыл ее и протянул лист: – Например, вот этот... Дело, так сказать, личного характера... – пробормотал он, выпучивая глаза.
– Да, – произнес Иванов и вступил в роль вкушающего информацию.
Где-то он уже видел этот золотистый ободок поверх лощеного листа с Радзивилловским вензелем заглавных букв названия дней недели. Развернул: обыкновенное полицейское донесение, изложенное каллиграфического почерком, с подробностями выводов и обстоятельствами до минуты; в слове «полууставом» было пропущен одно «у», а прямая речь – почему бы не ограничиться косвенной – не закрывалась кавычками в трех случаях из пяти; явная хромота стиля и ритмических ударений. Иванов подумал, что Изюминка-Ю забыла упомянуть о пистолете, который до сих пор оттягивал карман, и о ночах, проведенных у нее, где на кроватной тумбочке лежал блокнот с тиснением и золотым обрезом, и еще, пожалуй, об объяснении на барже (слезы были опущены, но зато человек, певший «Марсельезу», превратился в подпольщика), где она устроила трогательную мизансцену. Он давно догадывался, что она любит красивые безделушки и романтические приключения.
– Фальшивка... – Иванов бросил листок на стол.
– ...и очень дорогая... – заметил господин Дурново, аккуратно пряча в папку. На его груди, как бант, красовалась уже вторая бабочка.
– Теперь вы понимаете, что мы не выпустим вас отсюда, – сладко и мстительно произнес доктор Е.Во. – Стоит нам послать людей, и...
«А-а-а... наконец-то у тебя прорезались зубки», – подумал Иванов.
– Разговаривать с вами – все равно что держать волка за уши, – польстил он.
– Готов поспорить, – запальчиво произнес доктор Е.Во. и победно оборотился к господину Дурново: – Разрешите приказать?
– Вы же знаете, что там ничего нет, – поспешно огорчил его Иванов.
Исключение составлял маленький пакетик, который выпросил у него Савванарола. И об этом пакетике Изюминка-Ю, конечно, не знала. Но пакетик лежал в тайнике крышки стола, и его еще надо было найти.
– Знаем, – произнес господин Дурново. – Но проверим. Господин Е.Во., извольте вызвать машину. Пусть возьмут собаку…
Господин полицмейстер повернулся, и Иванов вдруг увидал у него на спине автомобильный номер – сплошные нули – и жовто-блакытный флажок сбоку. Ниже красовалась надпись: «Не уверен, не обгоняй!», а повыше, на спине: «Не спеши, дружок!». Впрочем, в следующее мгновение все пропало и казалось мнимым, как и бабочки на кителе. «Показалось», – решил Иванов.
– Вы же не будете отрицать наличие компрометирующих материалов? – спросил господин Дурново, проводив доктора Е.Во. взглядом и, опуская голову, оборотив к нему свое одутловато-нездоровое лицо. – Это было бы нелогично. Но мы можем с вами договориться...
Иванов удивился. По-настоящему за много времени он кому-то требовался.
– ...не сейчас, например, завтра, когда обыщем, пардон, вашу квартиру, – произнес господин Дурново, вставая. – Я сам вас отведу.
– Сделайте одолжение, – сказал Иванов. – Я польщен.
Наконец-то он поднялся с этого проклятого стула. Доктор Е.Во., цокая армейскими каблуками, как лошадь подковами, удалялся на слепящий плац. Господин Дурново подтолкнул к тайной двери:
– ...не хотелось вас расстраивать, но магистрат готовит указ «об узкоспециализированных лицах»...
Улыбка человека, много времени проводящего за душеспасительными разговорами. Участливые нотки в бодреньком голосе и вера в благополучие мироздания.
– Так что... сами понимаете... – то ли