Возмездие теленгера (постапокалипсис)

показался ему непомерно тяжёлым. А если я ничего не вспомню? – думал он, вообще никогда? Что же мы, так Россию и не спасём? Но вслух ничего не сказал, опасаясь праведного гнева Захара Савельевича. Вспомнить надо в любом случае, и баста!
Телепень, который ревновал Дядина к Косте, поморщился, а Чёбот – тот вообще, покривился, как паралитик, словно его заставили пить рыбий жир, но промолчал, потому что тоже не привык спорить со взрослыми. По роже было видно, что если бы он был «мстителем» номер пять тысяч сто, он бы моментально всё вспомнил и моментально привёл бы Захара Савельевича, куда надо. Исполнил бы долг перед родиной, и его бы наградили самой почётной наградой, а в деревенском клубе повесили бы его портрет маслом в полный рост, и все девки были бы его, и Верка Пантюхина в том числе, а Костю Приёмыша задвинули бы в самый дальний угол истории, и о нём никто не вспоминал бы, вся жизнь его была бы сплошным сожалением. Такие чёрные мысли прочитал Костя у своего друга и напарника Ремки Дьяконова.
Магазин не был разграблен. Товары для пограничников и охотников, как лежали двенадцать лет назад ровными рядами на витринах и полках, так и продолжали лежать, только сгнили и разваливались от малейшего прикосновения.
Телепень и Чёбот поразвлеклись немного, сбрасывая этот товар на пол, а потом кинулись в отдел, где стояло оружие. Там они принялись ахать и охать и хватать всё, что находилось на прилавках и под прилавками: и блёсна, и ножи, и всякую другую мелочёвку. Телепень то и дело восторженно повторял:
– Мать моя женщина! Мать моя женщина! Мудрено-о-о… сотворено-о-о…
Дядин лениво уселся в центре торгового зала, закинул ногу на ногу и наблюдал за ними, как учитель за малыми и глупыми детьми. Порой непонятная улыбка бродила у него на губах, может быть, он вспомнил себя молодым и таким же бестолковым? Кто знает? Косте всё это не понравилось, поэтому он степенно выбрал себе только охотничий нож в пластмассовом чехле и подался на склад, где тоже всё сгнило и никуда не годилось, но там он надеялся найти портупею попроще – не из прелой кожи, а из синтетики.
Некоторое время он пребывал в гордом одиночестве.
– А это видал?! – влетел Чёбот и продемонстрировал огромный чёрный пистолет, – получше твоего будет… святые угодники… – и замолк на полуслове, потому что обнаружил, сколько всяких нужных и приятные сердцу вещей находится вокруг, и принялся энергично отбирать оружие: дробовики и карабины, прицелы к ним и складывать подле себя, твердя весьма довольный: – Это мне, это опять мне, это снова мне… – и улыбался, как человек, до конца не верящий в нежданное счастье.
В кучу полетели компасы, палатки, одежда, пляжные зонтики, коробки с блёснами, катушками, фонарики, в которых давно сели батарейки, и, разумеется, удилища, которые каждый уважающий себя теленгер, должен был иметь в наличие. Чёбот метался от одного ящика к другому, поглядывая то на Костю, то на дверь: на Костю – потому что не понимал, почему тот не интересуется оружием, на дверь, потому что ждал появления конкурента в лице Телепня.
– А тебе чего надо?.. – с подозрением спросил он в страшной спешке, полагая, что уж Приёмыш ищет что-то особенное, что тоже надо быстренько прибрать к рукам.
– Не учи дедушку кашлять, – отозвался Костя, копаясь в пыльных ящиках и собираясь громко чихнуть.
Неожиданно дверь распахнулась и на пороге, как дух, возник Телепень. С возгласом:
– И я хочу! – он бросился нагонять Чёбота.
Рядом с ним мгновенно выросла гора из оружия и амуниции, но Телепень с завистью косился на кучу Чёбота, и ему казалось, что вещи у того лучше, чем у него. В свою очередь, Чёбот внимательно следил за каждым его движением и готов было пресечь любое посягательство на свои сокровища.
– Мать моя женщина! – то и дело вопил Телепень, выхватывая особенно ценную в его представлении вещь, и хвастался: – А вот что я нашёл! А у тебя такого нет! Нет! Нет! Нет!
Тогда Чёбот заводился и начинал особенно усердно рыться в ящиках и коробках, разбрасывая всё вокруг, как самый последний варвар. При этом он бросал в сторону Телепня весьма красноречивые взгляды. Но Телепень в азарте ничего не замечал.
Один раз они едва не сцепились из-за пляжного стула, который никому из них на фиг не был нужен, потом честно поделили сокровища пополам, и по их физиономиям было видно, что они ни за что не уступят Косте и трети захваченной добычи, хотя он-то имел полное моральное право претендовать на неё без всяких условий.
Костя смотрел на них, как на полных идиотов, у него возникло стойкое ощущение, что Дядин обязательно зарубит старания барахольщиков на корню. Или я ничего не понимаю в людях, думал он, забодай меня комар.
Сам он после безуспешных поисков, когда уже отчаялся, нашёл в самом дальнем углу пыльную коробку с синтетической портупеей для пистолета и вернулся в торговый зал.
Дядин сидел за столом в кресле, которое он вытащил из подсобки, цедил пиво и смаковал вяленую щуку. Костя отчистил портупею от белого налета и под одобрительным взглядом Дядина надел под куртку.
– Молодец, – похвалил его Дядин. – Это называется портупея для оперативников. Когда-то я тоже носил такую.
– Для кого? – не понял Костя.
– Для полиции, которая занимается розыскной работой, – пояснил Дядин.
Костя сел за стол и тоже принялся за пиво и щуку. На душе было приятно, как после хорошо сделанной работы. Хороший мужик Захар Савельевич, думал он, свой. Всё понимает. Всё делает правильно. И я хочу стать таким.
Из помещения склада доносились странные звуки, один раз там, кажется, даже подрались. Наконец дверь распахнулась и появился торжествующий Чёбот в новенькой маскировочной форме, весь обвешанный оружием, с тремя спиннингами и тремя палатками в руках и на шее. За ним с подбитым вторым глазом показался восторженный Телепень, только у него оказалось куда меньше здравого смысла, и он волок не менее полудюжины дробовиков и карабинов, прогибаясь под их весом, а на куске брезента – всё остальное своё богатство, которое в их деревне наверняка вызвало бы много-много зависти и пересудов.
Они потоптались перед Дядиным, который насмешливо посматривал на них, и подались к выходу.
– Куда?! – равнодушно спросил Дядин, ставя кружку с пивом на стол.
– Туда… – неуверенно показал Чёбот на выход из магазина.
– Зачем?..
– Так это… Захар Савельевич… хотим в нашу машину бросить, – объяснил Чёбот.
– Зачем? – так же равнодушно спросил Дядин.
– Как зачем?! – страшно удивились Чёбот и Телепень. – Вооружаться будем.
– Это хорошо, конечно, – согласился Дядин. – Только никуда не годится.
– Почему?.. – в один голос спросили они.
В их представлении бросать такое количество прекрасных и нужных вещей было бы настоящим преступлением. Будь их воля, они бы загрузили в «росомаху» весь магазин и на крышу бы ещё положили.
– Клади здесь! – приказал Дядин.
Чёбот с недоверием посмотрел на Дядина.
– Клади, клади, – велел он.
Чёбот обиженно шмыгнул носом и разгрузился перед Дядиным, аккуратно сложив оружие к оружию, палатки к палаткам, спиннинги к спиннингам и прочее по мелочам, как то: патроны в коробках, блёсны, ножи, бинокли, две пары резиновых сапог и резиновую лодку, а ещё пару накомарников и специальные майки с рукавами, которые пропитывались репеллентом, в них можно было ходить по тайге, не опасаясь быть съеденным тучами комаров.
– Всё? – спросил Дядин.
– Всё… – кивнул Чёбот и вопросительно уставился на Дядина.
– А это что у тебя на поясе? – лениво поинтересовался Дядин.
– Пистолет…
– Ну вот его можешь оставить на память. А остальное я бы выбросил, – посоветовал ему Дядин.
– Почему? – недоуменно спросил Чёбот.
– Потому что твой пистолет – это безобидная игрушка.
– В смысле? – Чёбот с недоверием посмотрел на большой чёрный пистолет, болтавшийся у него на поясе.
Красивая была вещь. Искусно сделанная, с изящными гранями, словно специально, чтобы их трогать и любоваться, как на девушку.
– Потому что пугач, – заключил Дядин небрежно и отхлебнул пиво.
– В смысле? – чрезвычайно удивился Чёбот.
– В смысле, что травматика, а не боевое оружие, резиновыми пулями стреляет.
– Не может быть! – не поверил Чёбот и посмотрел на своё приобретение. – Святые угодники!
– Может, может, – усмехнулся Дядин.
– Ничего, я поношу, – упрямо сказал Чёбот, но очевидно было, что он потерял к пистолету всякий интерес и упирается из-за вредности.
– Хорошо. Поноси, а это оставь здесь, – Дядин пренебрежительно пихнул ногой кучу.
– Как же так?.. – растерянно начал ныть Чёбот. – Не могли сразу сказать?..
– А вот так, – зло сказал Дядин. – Считайте, что я вам дал возможность насладиться. Головой надо думать. Зачем нам это барахло? Какой в нём смысл? А ты чего стоишь? – обратился он к Телепню. – Разоблачайся!
– Не буду… – прошептал Телепень со слезами на глазах.
Он всё понял. Все его беды не остались в деревне Теленгеш, а продолжались и на Большой Земле. Нет в мире счастья, обречённо подумал он, нет. Всегда я буду последним в любом деле, такая у меня судьба, ничего не поделаешь.
– Ну как хочешь, тогда пойдёшь пешком.
– Куда? – туповато спросил Телепень.
– Куда хочешь. Можешь идти домой.
Телепень подумал с минуту и сбросил всё, что тащил, на пол, и вещи легли вокруг него в страшном хаосе. Из палатки выкатилась пара фонариков без батареек и даже маска для ныряния.
– Вот так-то лучше, – с удовлетворением заключил Дядин. – У нас машина и так перегружена. Из всего этого барахла возьмём: пару котелков, пару спиннингов и пару фонариков с «динамкой» и на аккумуляторах, в машине зарядим. Всё остальное оставить! Понятно?! Приказ окончательный и обжалованию не подлежит.
– Понятно… – с трагическим видом кивнул Чёбот.
На лице у него было написано страшное разочарование. Даже в Теленгеше он ни разу не терпел подобного фиаско.
– А тебе понятно? – спросил Дядин у Телепня.
– Понятно…
– Тогда садитесь, обмоем ваше приобретение, – усмехнулся Дядин.
– Захар Савельевич, так нечестно… – завел знакомую песню Телепень.
– Честно, честно, – заверил его Дядин. – Мы сейчас поедем через такие места, в которых такого барахла на каждом шагу. И что, каждый раз вы будете тащить его в машину? А если оно радиоактивное? Подохнем же от вашей жадности. Без моего согласия ничего в машину не класть, и слушаться беспрекословно! А если увижу, спишу из экипажа в пехотинцы. Поняли?!
– Поняли… – покаялся Телепень. – Не будем тащить...
– Возьмите по ножу, рыбацкие принадлежности и пару котелков. Больше нам ничего не понадобится.
– Ясно, – сказал Чёбот упавшим голосом и скомандовал Телепню на правах старшего: – Чего стоишь дубиной? Оставь два котелка и что там ещё Захар Савельевич разрешил. Святые угодники! Такое богатство! Грех какой!
– Хорошо… – горестно промямлил Телепень.
Костя налил себе ещё пива и оторвал от щуки самый вкусный и жирный брюшной плавник с кусочком янтарного мяса, а потом совершенно случайно посмотрел на Дядина, который ни жив, ни мертв глядел в окно, забыв и о пиве, и о вкусной щуке. Как в дурном сне, Костя повернул голову и проследил за его взглядом. Сквозь мутную поверхность витрины хорошо была видна привокзальная площадь. Дядин потянулся к «плазматрону» и сказал