пропитания, когда земледелие только-только начиналось; и поэтому пахарь, при посадке хороня заживо (убивая) зерно, совершал преступление (забирал жизнь) и при этом, погребая зерно в земле, осквернялся (как и его упряжь) трупной нечистотой). Употреблённая здесь сакральная символика показывает (3 овцы, 3 кувшина пива, 3 по 10 хлебов (хлеб и кувшин за каждого), число 5 (количество чисел 3), что жертва тут (выкуп «жизнь за жизнь») приносится исключительно хтонической ипостаси Всеобщей матери (зерно - её проявление), владычице высокой, небесной воды.
Согласно «теории дара (дарения)» (иная точка зрения, отличная от концепции «венской» школы), первобытный человек, представлявший божество в антропоморфном (либо синкретическом) виде, усматривал в нём также и черты характера, присущие соответствующему обличью, но супертрофированные. В частности, если божество виделось в человеческом облике, то, основываясь на свойствах человеческой природы, верующий, как считается, нередко стремился умилостивить и задобрить бога - «подкупить» божество, от которого всецело зависел. Показательно, что у шумеров были и молитвы подобного содержания: «я - тебе (отдаю (принесу) то-то и то-то), а ты (бог) - мне (сделай то, что прошу). Вместе с тем, шумеры верили (были убеждены), что человек и создан-то ради того, чтобы обслуживать богов, работать на них (т.е. жрецы - обслуживающий персонал): богов кормили два раза в день (боги поглощали «душу» пищи (А.Л. Оппенхейм)), умывали, переодевали, курили им благовония, строили дома (храмы) и т.п.. В иврите, в частности, «богослужение» и «работа» выражаются одним и тем же термином - «авода». Характерно, что шумеры и скот-то выращивали исключительно для жертвоприношений (мясо употреблялось людьми в пищу только в определённые праздники - при коллективных трапезах). В эпосе о Гильгамеше так описана реакция богов на жертвоприношение животного (заклание и последующее всесожжение): «Боги [с радостью] почуяли запах... добрый запах». Точно также божества отреагировали и на подобное жертвоприношение Утнопишти (в связи с Потопом был длительный перерыв в подношениях, обусловивший, видимо, заметный дискомфорт в «вышнем» мире). «И Господь почуял приятный запах» (Повествование о Ное).
По всей вероятности, религиозное чувство таких этносов древности, как шумеры, эламиты, египтяне, хатты, ханаанеи или евреи, - в той или иной мере соответствовало обеим концепциям (точкам зрения). Форма (характер) же поднощения зависела от обстоятельств и надежд, возлагаемых на акт жертвоприношения, и, конечно, от адресата.
Так, в работе К.М. Королёва ("Энциклопедия символов, знаков, эмблем") приведена следующая классификация видов жертвоприношения:
умилостивительная жертва,
заклинательная жертва,
жертва очищения,
жертва благодарения,
"строительная" жертва.
У древних народов бытовало убеждение, что лишь в том случае можно уповать на помощь свыше, если страждущему будет ниспослан специальный знак (знамение), подтверждающий благосклонность бога. Так, великому воителю Ассархаддону (680-669 гг. до н.э.) перед одним из его походов было пророчество: «Я, Иштар из Арбелы, помещу справа от тебя дым и слева зажгу огонь!» (т.е. «Владычица битв» наглядно продемонстрирует царю, что гарантирует ему расположение и поддержку в данном походе).
Несомненно (см. по тексту) животное, приносимое в жертву какому-либо божеству, соотносилось с сакральной функциональностью этого бога, служило его символом, воплощением, нередко тотемом в глубоком прошлом (представление о мистическом отождествлении бога и жертвы, характерное для архаичных верований, проявляется, в частности, в ранних гимнах «Ригведы»). По всей вероятности, предполагалось, что принося в жертву богу животное (символ данного бога), человек тем самым получал возможность вступать с этим божеством в некий ментальный контакт (бог выслушивал моление жертвователя).
Как известно, хронологически первыми считаются подношения, являющие собой предметы погребального инвентаря в захоронениях неандертальцев, а затем и кроманьонцев. Эти жертвенные (отданные богам) предметы были призваны стимулировать процесс посмертного возрождения родича, повысить надёжность акта его (родича) воссоздания (магически умножая потенциальные силы Великих отца и матери). Среди предметов, обнаруженных в захоронениях неандертальцев и кроманьонцев, богу-отцу, в частности, согласно сакральной символике, посвящались (соотносились с культом мужской ипостаси Двуединого божества): бычий череп, челюсть (череп) кабана, рога козла (в т.ч. и в виде изгороди), рога и кости конечностей быка, трубчатые раковины моллюсков, изделия фаллического свойства (типа «жезл» или пестик), мужские фигурки. В свою очередь, к культу богини-матери (женского проявления Еиного бога) относились двустворчатые раковины моллюсков (например, каури), кольцеобразные придметы украшений (кольца, бусы, ожерелья) и устройства, ступки, диски (с изображением вульвы и без неё), кости конечностей лани (оленя), черепахи (несущей яйца), разнообразные женские фигурки, определенные цветы.
Считается (E. Hadingham «Sekrets of the Ice Age». N-Y. 1970), что с погребальными обрядами также связано и подношение (посредством сожжения) животного или его частей, так как предтечей этого действа (принесение жертвы на огненном алтаре) вполне могла послужить поминальная жертвенная трапеза неандертальцев или кроманьонцев, для которой мясо готовилось на огне жертвенного костра (как ритуальная пища). Так, в Древнем Египте «первоначально место приношений [как и само приношение] было тесно связано с гробницей [с захоронением], как о том свидетельствуют болшие стелы, найденые в гробницах I династии, что осталось в обычае египтян [практически] на протяжении всех эпох» (сэр Уильям М.Ф. Питри). Подход к приношению, как к непременному ритуалу погребальной практики (в русле соответствующей концепции посмертного бытия), повсеместно, в силу устоявшейся традиции, сохранялся исключительно долго (и в наше время после похорон непременно следует трапеза).
Однако представляется, что уже в мезолите (с появлением «домов» бога (храмов)) всесожжение (либо сожжение частей животного) связывалось также и с трапезой (кормлением) божества, поскольку боги поглощали «душу» пищи, а сожжение объекта (тела жертвы) высвобождало эту «душу» (известно, что так полагали, к примеру, индоарии и несколько позднее кельты при кремации, см. ниже).
У шумеров бытовало представление, что когда ел человек, то это же вкушали («душу» пищи) его личные бог и богиня. «Грешен тот («Шурпу»), кто... скверное [ритуально нечистое] для бога или богини своих (личных) ел» (кормление великих богов осуществлялось в их храмах). У хеттов же «та ритуально чистая еда, которая (предназначена) богу моему, (-) мне запрещена, и её я никогда не ел)» (молитва царя Кантуцили, среднехеттский период). Заметим, что у хеттов личный бог (бог Грозы) был только у царя.
Артефакты свидетельствуют, что уже на начальном этапе практики подношений жертвы (и дары) принципиально разделялись, как минимум, по половой культовой принадлежности (в соответствии с ипостасями Единого бога), если не приносились как дар собственно Двуединому божеству, в едином акте. Разбиение образа Единого бога на ипостаси по половому признаку (ещё в "ашель"), а затем и персонификация эпифаний этих ипостасей (генезис многобожия, особенно интенсивный с развитием земледелия и скотоводства) обусловили развитие (и модификацию) многообразных форм культовой обрядности (в т.ч. и количество причин, побуждающих совершать приношения в различной форме), возникновение новых мифов и дополнительных ритуалов («ритуал - это стереотипная последовательность действий, которые охватывают жесты, слова и объекты и исполняются на специально подготовленном месте» (V.W. Turner. «Символ и ритуал». 1983)).
Распад образа изначально единого и единственного божества Неба и Земли на мужскую и женскую ипостаси ("мать-отец") и их персонификация, привел (помимо появления новых культов, обрядов и ритуалов) также и к идентификации сакральной символики по половой («он-она») принадлежности (к примеру, делению года на «женскую» и «мужскую» половины; соотнесению левой и правой сторон с женским и мужским началом (соответственно); разчленению образа единого «Мирового дерева» на женское «Древо жизни» и мужское «Древо познания» (см. «Отцы Авраама») и т.п.).
Единобразное (сходное) воззрение не только на необходимость (назначение, цель), но и на культовый характер (тип, вид) подношений, а также и сходная практика в их проведении, обнаруживаемая у различных народов Древнего мира, выявляет общие палеолитические истоки этого обряда (как, к примеру, и коллективных жертвенных (и поминальных в русле культа предков) трапез). Характерно, что у различных этносов происходило сожжение, в основном, одного и того же набора животных либо их частей (быков и коров, овец и баранов, козлов, различных агнцев и т.п.); возлияния водой, молоком, маслом, кровью, вином или ячменным пивом; принесение сходных по культовой природе получателя даров (птица, мучные изделия (часто посыпались солью), фрукты, цветы, семена растений).
Так, Пианхи I, царь Напатского царства («Страна Куш»), временно овладевший Египом (ок. 750 года до н.э.), омыв лицо в священном источнике у храма Ра в Гелиополе, проследовал к гелиопольскому холму и там «принёс великое жертвоприношение пред лицом восходящего утреннего Солнца; и жертва [подношение] состояла из белых быков (Ра - бог Неба), молока, бальзама, ладана и других благоухающих деревьев» (по культовой характерности (адресату) каждая компонента этого приношения - дар исключительно Великой богине). Примечательно (сила устоявшейся традиции безмерна!), что на Кавказе и в Латвии (Эстляндия) еще в XIX веке н.э. обвешивали кроны некоторых деревьев гирляндами из лоскутков, а на их корни периодически совершали возлияние.
Столь значительное единообразие приношений разъясняет (общепринятая) точка зрения, согласно которой, в частности, та или иная живая тварь приносится в жертву (умерщвляется и поедается) в честь какого-либо мифического существа (бога, идола, духа, тотема) лишь в том случае, если первое (тварь) является воплощением образа второго (бога, духа) или мыслится как его символ. Заметим однако, что в древности всякое животное (рыба, птица, насекомое) соотносилось с каким-либо божеством, но не все из них приносились в жертву (например, львы, орлы или скорпионы и бабочки)). Так, в Древнем Египте существовал локальный (региональный) запрет на поедание, к примеру, барана как эмблемы некоторых местных богов (то же относилось и к другим видам животных); в Индии же запрещалось даже беспокоить коров или змей. Таким образом, "общепринятая" точка зрения верна лишь отчасти (вместе с тем, единообразие приношений говорит и о единых истоках этого обряда).
Характерно, что и способ принесения в жертву даже идентичных объектов нередко зависел от вида функциональности («рода занятий») божества-получателя дара. Так, у кельтов (Лукан «Фарсалия», I в. н.э.), у которых широко
поддельный автор.
