О российской истории болезни чистых рук

казнивших генералов и офицеров, он защитник немецких шпионов, и вся эта пакость за него.
- Но ведь все это разлетится от одного хорошего выстрела.
- Но кто будет стрелять? Корнилов, понимаете ли, младший, а по нашему генерально-штабному обычаю не принято раньше батьки в петлю лезть. В Пскове сидит Главкосев Клембовский - с кем он пойдет, а?
На кого карту поставит? Пойдет с Корниловым и прогорит - петля, пойдет с Керенским и прогорит - расстрел? А? Какова комбинация. А не умоет ли он руки, не созовет ли совет, не забронируется ли комиссарами и сделает, как они прикажут? Там Войтинский и Станкевич, - друзья Керенского, ярые сторонники углубления революции, там Бонч-Бруевич, - он товарищ мой, ловкий парень, из совета не выходит, там ваш друг Пестрецов, с которым и вы и я на "ты". Этот определенно сказал: "Теперь сила за солдатами, и я с ними. Они - мой царь».

187
Но то были отныне уж явно никак не солдаты единой армии, а только те наспех восставшие супротив всех своих прежних господ рабы.
И их крайне приземленному сознанию было явно так вообще попросту и недоступно ровным счетом ничего иного, кроме может быть разве того самого, что теперича им, попросту некого стало бояться, да и абсолютно некого было хоть сколько-то далее слушаться.
И вот оно то, как обо всем том более чем выразительно написал в своей книге «Жуков» Владимир Дайнес.
«Старая полковая семья погибла, новая не имела возможности создаться. Народ видел в офицерах только «господ», принося в казармы запасных полков, а оттуда в окопы всю остроту разросшихся в стране социальных противоречий и классовой розни».

Ну так заодно еще и сверху всю эту толпу марионеток весьма разухабисто дергали за самые разные ниточки те, кому заранее было, как дважды два известно, что вся эта масса впоследствии вскоре уж разом перебродит и надо будет лишь довольно-то удачно набросить на зарвавшихся выскочек «из народа» свое лассо.
Ну а как раз тогда они, считай во мгновение ока и сделают серую толпу и впрямь-то полностью до конца послушной, словно овечка в загоне.
И тогда разом окажется более чем легко доступным дать народу ту идеологию, которую кому-то явно вздумается ему вот только сходу вполне уж как есть разом так навязать.
Ну а пока так и восседала на троне те самая сколь несусветная царица анархия…
То есть во всей той необъятно широкой стране теперича до чего неизменно фактически действовал принцип полнейшего отчуждения от всякой ответственности за все свои зачастую на редкость безумно противоречащие всяческому здравому смыслу - противоправные действия.
Ну а во всем том дальнейшем следовало только и ожидать только лишь значительно большего укоренения традиции вымещения зла именно на тех на кого власть имущие беспринципно, и жестко ткнули же пальцем.

188
Эту тенденцию, очень ведь даже верно подметил Иван Ефремов в его всеобъемлюще провидческой книге «Час Быка».
И, ясное дело, что по мере относительно так до чего неспешно нарастающего увеличения всех тех тягчайших трудностей жизни, да и самого несомненного углубления более чем изначально издревле существовавших диких противоречий количество довольно-то произвольно выпускаемой наружу ненависти должно было разве что еще и еще безмерно же увеличиваться.
И вот они те самые прямые оргвыводы сделанные Иваном Ефремовым.
«- Подумайте над вашим понятием свободы, и вы поймете, что она состоит в правах на низкие поступки. Ваш протест против угнетения бьет по невинным людям, далеким от какого-либо участия в этом деле. Владыки
постоянно твердят вам о необходимости защищать народ. "От кого?" - задавались ли вы таким вопросом? Где они, эти мнимые враги? Призраки, с помощью которых заставляют вас жертвовать всем и, самое худое, подчиняют себе вашу психику, направляя мысли и чувства по ложному пути».

А между тем, когда общество тем уж самым довольно размеренным и стройным шагом и вправду идет бесславною дорогою абсолютно любого современного тоталитаризма нечто подобное и становиться весьма полноценной частью самого обыденного порядка вещей.
Да и как то на деле может быть хоть сколько-то иначе, коли внешний враг, планомерно сплачивает всякое внутреннее единство.

189
И ведь именно тем как-никак сущим символом лютой свирепости во времена царствования двух последних Романовых как есть, разом и стало их нисколько и близко совсем неправое отношение к тем, кто тогда вполне оказался сущим козлом отпущения.
Ну а им и были, как всем, то никак небезызвестно российские евреи.
А тут и пришла затем явная пора тех еще сугубо новых чудовищно беззаконных времен…
И вот теперича во всем и за всех виноватыми оказались офицеры, священники, интеллигенты, и надо бы прямо сказать, что тем самым непомерно большим же общественным злом, совершенно уж беспардонно мешающим НАМ ПРОЛЕТАРИЯМ жить, могли быть отныне назначены какие угодно лица имеющий иной лик чем те простодушно прочее крайне так вовсе необразованное население всей той патриархально аграрной страны.
Поскольку тем самым наиболее главным критерием тут было разве что лишь только то одно, а именно чтобы вся та беснующаяся толпа вполне уж надежно и твердо разом осознавала, что за все те ныне свершаемые злодеяния ей ровным счетом ничего так явно вот вовсе ныне не будет.
Причем сколь безупречно же хорошим всему тому довольно-то ярким примером и могут на деле послужить именно те самые слова Алексея Толстого из его незабвенного первого тома «Хождения по мукам»
«Конечно, это варварство, - говорил Николай Иванович, от возбуждения мигая глазами, - но мне нравится этот темперамент, силища в народе. Сегодня разнесли немецкие лавки, а завтра баррикады, черт возьми, начнут строить. Правительство нарочно допустило этот погром. Да, да, я тебя уверяю, - чтобы выпустить излишек озлобления. Но народ через такие штуки получит вкус к чему-нибудь посерьезнее…»

190
И ведь от этаких пророческих слов уж действительно так весьма пасмурно веяло самой безукоризненной до чего вполне безнадежно самой жизнью выверенной  правдой.
…а потому, кстати, через каких-то несколько лет и возник затем террор всех против всех, а также полнейшее самое уж чудовищное и абсолютное беззаконие…
И главное все – это производное в точности тех еще прежних поисков громоотвода всецело созданного именно при том до чего и впрямь самом непосредственном посредстве чисто как есть можно сказать нарочно так тщательно заранее взбудораженного гнева серой толпы.
И тем вконец зарвавшимся от всего своего всесилия чинушам, которые разве что штаны себе наверху общественной пирамиды более чем неизменно на редкость последовательно только же протирали…
И ведь никому иному, а как раз-таки им со всею ответственностью только и желалось, дабы все — это выглядело именно в виде самого явного самоуправства испитого и обозленного простого народа.
Да и вообще его наиболее главной задачей было всеми силами сколь незатейливо же побуйствовать и никак не иначе, причем именно во имя того дабы полностью могло из него, сходу выйти наружу все то, что в нем за долгие те года исподволь поднакипело внутри.
И уж со всем этим паром из него и впрямь должно было весьма значительно повыветриться всяческим до чего застарелым революционным инстинктам.
Правда, в конечном итоге, все это оказалось столь неприглядно совсем уж наоборот, то есть — это именно благодаря безбожно нагнетаемым всплескам антисемитизма те отдельные отщепенцы, принадлежащие к самым различным народам и народностям, и получили в свои руки довольно-таки явные дополнительные козыри для, куда поболее широкого развития своей «кроваволикой» революционной деятельности.
А, впрочем, и сколь на удивление многим из числа ультраправых сил сие было уж только-то самым положительным образом разве что вполне полностью только лишь на руку.
Главное, было максимально накалить обстановку, а там, кто хитрее окажется, тот и будет затем восседать на том самом новоявленном монаршем троне.
Причем как бы — это его вслед затем весьма многократно уж только не переименовали, а в России он всегда непременно останется именно троном - царя надежи батюшки.
И надо бы разом и напрямик столь ответственно более чем сходу заметить, что царь Николай, пусть и был уж чисто в насмешку над тем еще только последующим советским временем, совсем неправо прозван в народе кровавым, однако ведь, даже в подметки он не годился тем, кто его низложил, а впоследствии физически уничтожил.

И при любом раскладе после того никак уж не доблестного свержения самодержавия Россию само еще собой ожидала эпоха немилосердно яростного кровопролития.
Ну а потому вполне однозначно лучше было бы и близко-то никого и никогда с его векового трона столь осатанело яростно же разом так не свергать.
А попросту всячески постараться найти низложенному государю некую чисто формальную замену, что, в принципе, явно не составило бы ровным счетом никакого большого труда…
А впрочем даже и тому самому сколь пресловутому Временному правительству явно ведь следовало удерживать власть буквально любой ценой - ДА ЦЕНОЙ КРОВИ, НО ТО БЫЛА БЫ РАЗВЕ ЧТО МАЛАЯ КРОВЬ, ЕЕ-ТО В БОЛЬШОМ ИСТОРИЧЕСКОМ СМЫСЛЕ ЗАТЕМ ПОЧТИ БЫ НИКТО ВОВСЕ И НЕ ПРИМЕТИЛ.
ПОСКОЛЬКУ ЭТАКИЙ РУЧЕЕК ТОЛЬКО ЛИШЬ И ВСЕГО БЫ ВЕСЬМА ЯВСТВЕННО СОБОЙ ОБОЗНАЧИЛ НЕСКОЛЬКО ЗАБУКСОВАВШЕЕ ВОЗРАЩЕНИЕ НА ЗДРАВЫЙ И ПОЛНОСТЬЮ ПРАВИЛЬНЫЙ ПУТЬ.
Ничего в этом мире без крови явно уж никак попросту не обходится, и лучше, пусть ее будет мало, НЕЖЕЛИ ЧЕМ ХЛЫНЕТ, ОНА ТЕМ СОВЕРШЕННО НЕСКОНЧАЕМЫМ БУРНЫМ ПОТОКОМ.
И главное будет уж тогда свойственно всей той людской массе исключительно, как есть вовсе безвольно течь к сущему безвременью ледовитого океана фанатического безумия свирепой сталинской эпохи.

191
И вот как до чего неприглядно, но зато вполне при всем том довольно-таки наглядно описывает генерал Краснов ту самую совсем непросто некогда сложившуюся обстановку в своей книге «От двуглавого орла к красному знамени».
«Испуганная Императрица, - все дети ее больны корью, - вызвала Государя. Приезжай он в эту минуту в столицу, даруй одной рукою конституцию, другою разгони всю ту сволочь уголовного типа, которая как-то сразу, как воронье, налипла на революцию, может быть, еще что-нибудь и вышло. Но изменили, Саша, не низы. Им еще Господь простит, их угнетали и держали в темноте, их жизнь не ахти как была сладка, они не ведали, что творили. Изменили верхи. Государь отправляет отряд в Царское, назначает туда своего любимого генерал-адъютанта и, казалось бы, такого ему преданного, Иванова, отдает распоряжение о направлении в Петербург кавалерийских частей. Но "Главкосев" - Рузский, который находится в оживленнейших переговорах с Родзянкой, отменяет распоряжения Государя и не пускает войска к Петрограду. Видишь ли, все крови боятся, все хотят сделать бескровно».

Ему вторит Святослав Рыбас в своей книге «Похищение генерала Кутепова»
«Это была толпа, азартная и трусливая. Ее еще можно было остановить решительным поступком. Например, на Трубочном заводе поручик Госсе застрелил агитатора, который грозил ему кулаком, и тотчас толпу как ветром сдуло, только остались на земле флаги,